Глядя на море - Франсуаза Бурден Страница 61

на значительные расходы, которые потребуются на полную замену электропроводки, ему останется приложить еще немало усилий, чтобы по-настоящему обустроить дом Сезара, сделать его приятным для проживания. Он решил, что в следующее воскресенье займется мытьем и покраской. Полностью возвращаться к прежнему образу жизни он не собирался — раз в неделю будет заниматься чем-то кроме работы в магазине. Так же поступит и с личной жизнью: вместо того чтобы беспрестанно думать о потере Тесс, вспомнит старых друзей, будет выходить в люди, смотреть спектакли. И прежде всего снова начнет заниматься дзюдо — слишком уж долго он не практиковался. Вновь уйти с головой в работу — значит погубить дело окончательно; нет, второй раз он не попадет в эту ловушку!

Тем не менее не думать о Тесс было очень трудно, особенно с тех пор, как он почувствовал себя лучше. Матье так хотел бы разделить с ней это неожиданное выздоровление! Показать, что он нисколько не изменился, что по-прежнему любит ее, что не больной и не эгоист и способен сделать ее счастливой. Но этим займется другой…

Его преследовал образ Бенуа. Он представлял, как тот оберегает Тесс, развлекает, строит с ней планы на будущее, укрепляя ее в мысли, что человек, подобный Матье, не создан для нее и что она правильно сделала, расставшись с ним, пока не стало слишком поздно. Подумать только, и такому человеку он доверился! Правда, рассказал не много, но и этого оказалось достаточно, чтобы открыть ящик Пандоры! Иногда перед сном ему внезапно являлись полузабытые картины детства. Он видел, как мать без малейшего комментария подписывала его дневник, полный хороших оценок, которыми он очень гордился. Или как она отказалась взять в дом голодного израненного кота, которого он подобрал в дождь на улице. Как он плакал тогда от отчаяния, а она упрекала его в нелепой сентиментальности. А однажды, на Рождество, когда он уже был достаточно большим мальчиком, чтобы понимать цену подарков, он заметил, что подарки, сделанные ему, не шли ни в какое сравнение с теми, что получили братья. В тот момент он уже не заплакал. Мало-помалу он выковал себе броню, защищавшую его от безразличных взглядов, постоянно навязываемого ему молчания, в то время как тех, троих, мать выслушивала, словно оракулов. Не сумев найти себе места в собственной семье, он скоро перестал его искать. Подростком, как только его старшие братья ушли из дома и зажили своей жизнью, он остался один на один с матерью. Она все время злилась на него, видимо, ей не терпелось, чтобы и он ушел тоже, потому что не мог заполнить пустоту, оставленную тремя другими. Матье был единственным ее ребенком, с кем она не хотела жить вместе. Очень скоро обстановка в доме стала невыносимой. Чтобы немного отвлечься от тоски, он погрузился в чтение, проглатывая по книге в день.

Когда всплывали эти обрывки прошлого, Матье удивлялся тому, как долго он их не извлекал из глубин подсознания, чтобы избежать болезненных воспоминаний. Возможно, именно во время сеансов с Бенуа и произошла разблокировка сознания? И должен ли он теперь, когда в полной мере осознал несправедливое поведение матери, постараться полностью освободиться от нее?

Съев яичницу и тосты с маслом, он выпил две чашки кофе. Выйдя из дома, увидел, что сад был сырым от дождя. С приходом весны он обязательно должен им заняться: обрезать старые розовые кусты, избавиться от плюща, который грозил все заполонить. Лишь бы Альберу Дельво вновь не пришло в голову выбросить туда мусор. Сотни раз Матье задавался вопросом, как бы ему найти кузенов Сезара. Он был полностью убежден, что история с магазином — дело их рук, и хотел с ними объясниться раз и навсегда. Сначала мусор, потом проколотые шины, затем разбитая витрина, ну а дальше? Полиция ничего не смогла сделать, Матье даже пришлось выслушать упрек — нечего, дескать, бездоказательно обвинять людей! В любом случае, поскольку ему был неизвестен их адрес, полицейские не могли вызвать их и допросить. Да и были ли кузены Сезара сейчас в Гавре? Считали ли они по-прежнему, что Матье украл у них наследство, обвиняя его во всех бедах? Если это так, то и встреча с ними ни к чему бы не привела. Люси, может, и удалось бы в чем-нибудь убедить, а вот ее братца вряд ли: это был человек упрямый, ограниченный и очень жестокий. Из-за него Матье был обречен постоянно чувствовать себя в опасности, что он считал совершенно недопустимым.

Переступив порог книжного магазина, он увидел, что Надя была уже на месте. Она привыкла приходить первой, пока он отсутствовал, а, собственно, что в этом такого? Годами он считал себя обязанным приходить раньше всех, не желая кому-либо перепоручать и малую толику ответственности, но теперь эта эпоха закончилась.

— Дуглас Кеннеди[26] согласился! — воскликнула она, подбежав к нему и улыбаясь во весь рот. — Во время своего турне по Франции он устроит у нас автограф-сессию, дата уже назначена.

Матье всерьез взялся за работу и организовал ряд презентаций новых книг знаменитых авторов. Так что публика, широко проинформированная заранее, валом валила на такие мероприятия в надежде перекинуться парой слов с любимым писателем и получить автограф на его последней книге. Матье принимал писателей настолько великолепно и со знанием дела, что те почти всегда благосклонно отвечали на его просьбу.

— Прекрасная новость! Нужно заготовить плакаты и заказать достаточно экземпляров книг, чтобы хватило на всех желающих. Это очень хорошая новость.

Надя окинула его восхищенным взглядом, которого она не сводила с Матье с момента его возвращения. Матье же нуждался в ее энтузиазме и участии — они придавали ему сил, — но, как и прежде, не допускал ни малейшей двусмысленности в их отношениях.

— Через десять минут открываемся! — весело провозгласила она, показывая на большие часы, возвышавшиеся над прилавком чайного салона.

— А почему не сейчас?

— Но… еще не время!

— Не будьте слишком жесткой, Надя. Вы здесь, я — тоже, скоро придут и остальные, так зачем заставлять ждать на тротуаре уже подошедших покупателей?

Он запустил эскалатор, затем включил подъемник автоматических решеток. Улыбнувшись парочке, которая тут же нырнула в магазин, он поспешил отойти вглубь зала. Главным его принципом было ничем не стеснять клиентов, давать им возможность спокойно прохаживаться между столами и стеллажами, не ограничивая их свободы и не беспокоя.