Тобой расцвеченная жизнь (СИ) - Евгения Бергер Страница 62

в документах: там вообще какой-то левый мужик записан. Я даже в глаза его никогда не видел. А вообще достаточно в зеркало глянуть: мы с Патриком абсолютно не похожи. Разве ты сама этого не замечала? А если тебе и этого мало, — решает добить меня несносный ребенок, — то просто хочу, чтобы ты знала: они целовались. — Заглядывает прямо в глаза, выискивая признаки гнева или недовольства — их нет. — Они целовались, — повторяет Лукас. — Кажется, мамашке припомнилось былое чувство… Ну, чего молчишь? Совсем ошалела, что ли? Отвечай уже.

Мне нечего ответить — разворачиваюсь и иду обратно к дому. Поднимаюсь на порог, прохожу мимо столовой, в которой Патрик по-прежнему утешает несчастную Ренату, поднимаюсь в комнату и нахожу хорошо спрятанную коробку с письмами Килиана… Я прочитала только самое первое, и теперь распечатываю второе.

«Дорогая Ева, помнишь тот день, когда я возил тебя лакомиться клубникой и загорать на пляже в компании своих друзей… Я часто вспоминаю, какой красивой ты тогда была, особенно с клубничным соком на губах — мне нестерпимо хотелось тебя поцеловать, только я так и не решился. Просто потому что ты не была готова… Ты не любила меня тогда. А теперь, любишь ли ты меня хотя бы чуть-чуть? Иногда мне кажется, что да, особенно если замечаю твой взгляд, устремленный на меня как бы в задумчивости… Неявно для тебя самой. Уверен, ты и сама не отдаешь себе в этом отчета.

С тех пор клубника неотрывно связана для меня с тобой, Евой Мессинг, маленькой девочкой, затерявшейся в своем прошлом… Девушкой, каким-то образом расцвечившей мою жизнь яркими красками, и заставившей посмотреть на мир другими глазами.

Теперь мечтаю только об одном: хочу, чтобы и ты посмотрела на мир другими глазами… Сняла с глаз повязку и сделала правильный выбор…»

Правильный выбор… Провожу пальцами по рукописным строчкам письма и ощущаю тянущую боль в области сердца: думаю, это тоска по человеку, их написавшему. Теперь-то я могу себе в этом признаться…

Стресс и вино был не при чем…

«Сняла с глаз повязку и сделала правильный выбор».

— Ева, — кличет меня Патрик, — Евы, ты где?

Правильный выбор. Прячу коробку в прежнее место…

— Я здесь. Что случилось?

— Ты поговорила с Лукасом?

— Совсем коротко — он не пожелал возвращаться. Сказал, что вернется, когда проветрит голову…

Патрик качает головой.

— Рената сильно расстроилась, и все это в праздник. Как жаль, что мне не удается достучаться до него…

Сейчас я могла бы рассказать ему об обмане Ренаты, признаться, что Лукас не его сын, вывести ту на чистую воду, но… я этого не делаю. Есть люди, которым необходимо за что-то держаться, чтобы быть на плаву. Патрик именно из таких… Быть может, сын поможет ему не уйти на дно — сын, любимое дело и… Рената.

Мысль о подобном вызывает улыбку… Улыбку, а не горечь отчаяния.

Все изменилось…

Я чувствовала это целую неделю.

И я не ошиблась.

30 глава

Рано утром в нашу дверь дважды звонят. Открывает ее Рената, да так и застывает на месте: на пороге стоит офицер полиции, подле него — Лукас. С подбитым глазом, помятый, тщетно пытающийся казаться невозмутимым…

— Лукас. — Рената отступает от двери, и оба гостя входят в прихожую. — Что случилось?

— Фрау Мельсбах? — вопрошает офицер.

— Да, это я

— Ваш сын был задержан за драку в пьяном виде. Потасовка получилась серьезной, поэтому простым выговором, боюсь, не обойдется. Предстоит судебное разбирательство…

Рената хватается за сердце.

— Судебное разбирательство?

Офицер смягчается и говорит:

— Так как ваш сын несовершеннолетний, то ему, скорее всего, присудят общественные работы. Надеюсь, это заставит его думать о последствиях своих поступков… — и он награждает подростка строгим взглядом из-под насупленных бровей.

— Я только хотел их разнять, — бубнит тот под нос. — Я даже не виноват.

— В этом уже суд разберется. В следующий же раз выбирай друзей получше… — И в сторону Ренаты: — Вы получите письменное уведомление. Счастливых праздников, фрау Мельсбах! До свидания.

У Ренаты такое лицо, словно она вот-вот упадет в обморок, и я поддерживаю ее за руку.

— Как ты мог?! — произносит она с горечью разочарованного человека. — Мало того, что напился, так еще и в драку ввязался.

— Да я только пива глоток пригубил, — оправдывается ее сын. — Эти придурки все переврали.

Рената прикрывает лицо ладонями и молча качает головой.

— Никогда не думала, что мой сын станет вести себя подобным образом, — произносит она наконец. И голос у нее совсем бесцветный… — Ты меня разочаровал, Лукас. Я понимаю, конечно, что этот переезд был тебе не в радость, но такое… Что скажет Патрик, когда узнает?

— Ему будет плевать, — цедит парнишка, глядя на меня исподлобья. Пытается прощупать обстановку в доме… Выдала ли я их с Ренатой секрет Патрику. Я едва приметно машу головой… А Рената восклицает:

— Нет, ему не будет плевать, и ты сам это знаешь. Думаешь, ему понравится, что родной сын связался с нехорошей компанией?

В этот момент наши с ней взгляды пересекаются… Не знаю, что она примечает во мне, только голос ее замолкает, и она тяжело сглатывает. Быстрый взгляд в сторону сына, снова — на меня, а потом появляется Патрик: входит с огромным пакетом свежеиспеченных булочек и радостно улыбается:

— Я позаботился о нашем завтраке. — Однако, почувствовав царящее в доме напряжение, интересуется: — Что происходит? — Глядит на занавешанное челкой лицо своего якобы сына и хмурит брови: — Лукас, я вижу, вернулся, почему же все такие смурные?

Рената молчит — дает мне шанс изобличить ее ложь. Поняла, что мне все известно, минуту назад… Но я тоже молчу, и тогда Лукас вскидывает подбородок, демонстрируя свое расписанное ссадинами лицо. — Это еще что такое? — хмурится Патрик, и только тогда Рената рассказывает ему о случившемся.

Я продолжаю молчать. Ни к чему мне лезть в это дело…

В итоге Лукасу присуждают общественные работы на городском предприятии по переработке мусора, однако в первый же день он оттуда сбегает, и уже другой неулыбчивый полицейский возвращает его домой с целой отповедью на тему безответственности и увеличения срока наказания.

Лукас сбегает еще дважды, и тогда Патрик, взяв дело в свои руки, договаривается о переносе места наказания с мусорных завалок — в свою столярную мастерскую.

— Так он будет всегда у меня под присмотром, — поясняет он мне, — к тому же я смогу проводить с сыном больше времени. Возможно, нам удастся найти общий язык!

Тем же вечером я впервые отвечаю на звонок Каролины… Она