Дороти Кумсон - Прежняя любовь Страница 63

Мне отчаянно хочется, чтобы она оказалась сукой. Мне хочется обнаружить, что она удерживает Джека при помощи каких-то зловещих чар. Тогда, глядя в будущее, я смогла бы представить, что, как только эти чары развеются, он сможет всецело принадлежать мне. Но теперь я знаю, на что ей пришлось пойти, чтобы зарабатывать деньги, оплачивать жилье, оставаться на плаву… и это знание разрывает меня изнутри. Как если бы я была с ней знакома. Ведь я могла оказаться на ее месте. Я могла с кем-нибудь переспать, чтобы получить финансирование своей темы. Я могла сделать то, что, по слухам, делают некоторые женщины, оканчивающие магистратуру или аспирантуру. Чтобы свести концы с концами, я тоже могла стать стриптизершей. Когда я ушла, то вполне могла оказаться на месте Евы. А с Евой произошло все то, чего я так боялась.

Я протягиваю руку к свертку. Для такого маленького предмета он на удивление тяжел. Я развязываю ленточку и разворачиваю бумагу. Внутри лежит сердце. Это прозрачный кристалл толщиной около двух сантиметров, в центре которого виднеются завихрения белоснежного тумана, застывшего во времени и пространстве. Сквозь крошечную петельку в выемке сердца продет черный кожаный шнурок. Это не похоже ни на что из всего, что он дарил мне до сих пор.

Меня охватывает любопытство, и я поспешно вынимаю из конверта открытку.

Я тебя люблю. Дж.

Я с трепетом держу сердце на ладони, а потом прижимаю его к груди и откидываюсь на подушки.

Я больше не буду читать эти дневники. Я не имею права вторгаться в ее жизнь. Я уже немного ее знаю, поэтому больше не буду этого делать. Кроме того, читая их, я в каком-то смысле предаю Джека. Я должна расспросить его, поговорить с ним, заставить его рассказать мне о ней. Теперь я знаю, что это возможно, ведь он подарил мне свое сердце. Прежде я не ощущала, что оно принадлежит мне безраздельно.

Глава 13

Либби

Мы стоим на светофоре внизу Одиннадцатой авеню, возле набережной. Рядом с нами останавливается машина. Это красный «феррари». Водитель нагло посматривает на Джека и ревет двигателем, пытаясь привлечь его внимание. Он явно хочет, чтобы Джек осознал убожество своей малышки Z4.

Я закатываю глаза и поспешно говорю:

— Джек, не обращай внимания.

Чтобы успокоить Джека, я прикасаюсь пальцами к его руке. Такие вещи заводят Джека, и он вполне способен попытаться «сделать» этого идиота на светофоре. Вот только это ему все равно не удастся, и он не на шутку разозлится.

— Вот ублюдок! — сквозь зубы цедит Джек.

— Это видно невооруженным глазом. Но ты будешь ничем не лучше, если затеешь с ним гонки. Неужели тебе необходимо самоутверждаться таким способом? Тебя так легко задеть? А теперь представь себе, что будет, если кто-то захочет перебежать через дорогу как раз перед тем, как загорится зеленый свет. Ты собьешь человека. Как ты будешь себя чувствовать, зная, что покалечил кого-то из-за того, что позволил этому уроду вывести себя из равновесия?

Двигатель «феррари» ревет еще громче, и я практически вижу, как волоски на шее Джека встают дыбом от ненависти.

— Знаешь, я часто спрашиваю себя, как такие придурки могут не обращать внимания на то, что у них изо лба торчит огромный фаллос, — небрежно бросаю я. — Неужели он им не мешает?

Джек отводит глаза от дороги и хохочет.

— Ты и обо мне такое говорила Энджеле, когда мы с тобой познакомились?

Он переводит взгляд на светофор.

— На этот вопрос, мистер Бритчем, я ответить не смогу, не бросив на себя тень.

— Ага, так ты у нас крепкий орешек! — поддерживает он нашу дружескую перепалку.

На светофоре вспыхивает желтый свет. Как только он сменяется зеленым, «феррари» с ревом срывается с места и уносится вдаль. Джек трогается с обычной скоростью, а я с удовлетворением замечаю, что закрепленная над светофором камера мигает — она успела заснять «феррари» в его рывке.

— Я уверена, что теперь, когда ты не принял вызов, он чувствует себя еще большим придурком, — сообщаю я Джеку.

— О нет, миссис, вам так легко не отделаться! — Джек хмыкает. — Признавайся, что ты сказала Энджеле после нашей первой встречи?

— Мы женаты. Какое это теперь имеет значение? — спрашиваю я.

— Никакого, но мне все равно интересно. Так что ты сказала?

— Я тебе уже говорила, что даже не упомянула тебя. Ты вообще не высветился на моем радаре, пока не возник возле салона с кофе и круассанами. Но даже тогда меня больше заинтересовали круассаны и кофе, чем тот, кто их принес.

— Ах, как прав был Оскар Уайлд! Действительно, плохо, когда о тебе говорят на каждом углу, но еще хуже, когда о тебе не говорят вовсе.

— Да не расстраивайся ты так! — утешаю я его. — В этом не было ничего личного.

— Я не могу поверить в то, что был тебе совершенно безразличен, — голосит он.

— К счастью, ты не всем женщинам кажешься неотразимым.

— Почему — к счастью?

— Видишь ли, я не хотела бы, чтобы все женщины фан…

Сначала до моего слуха откуда-то справа доносится громкий скрежет, но уже через долю секунды наша машина отлетает в сторону, как будто отброшенная взбешенным великаном. Визг тормозов заполняет мою голову, у меня в животе все обрывается, потому что машину поднимает в воздух, и вот уже на меня летят желтые квадраты сложенной из песчаника стены и серая масса фонарного столба…

Я открываю глаза и вижу, что лежу у себя в спальне в объятиях спящего Джека. Я мокрая от пота и вся дрожу. Мое сердце колотится, пытаясь выпрыгнуть из груди. Оно стремится убежать от кошмарного сна, который не так давно был реальностью. Я дышу часто и прерывисто, а грудь болит от бесплодных попыток удержать кислород в легких.

Наверное, я плачу. Я чувствую себя так, как будто плачу. Мне кажется, что я снова оказалась там, в железной ловушке врезавшейся в столб и искореженной машины. Мое лицо саднит от ран н затекающих в них слез. Когда я пыталась говорить, я не издавала ни звука. Из моего сознания выпадали огромные отрезки времени. Но я не оставляла попыток. Я звала его по имени, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Я всего лишь хотела знать, что он жив и здоров.

Мне кажется, я задыхаюсь. Меня душит Джек. Я пытаюсь дышать, но, обнимая меня, он не позволяет мне сделать вдох. Я уже не боюсь его разбудить. Не обращая внимания на вспыхивающую на концах моих нервных окончаний боль, я отталкиваю его и сажусь в постели. Мое дыхание тут же восстанавливается. Теперь с каждой секундой мое сердце бьется все ровнее.

— Либби? — окликает он меня и приподнимается, опираясь на локоть. — Что-то случилось?