Вера Кауи - Наследницы Страница 64

Наконец, она выпила в баре, поставив ноги на латунную перекладину и разглядывая обнаженную красавицу рубенсовского типа, возлежащую на облаке и целомудренно задрапированную полупрозрачным газом.

Наконец они попали в обеденный зал, где скатерти на столах были в бело-красную клетку. Для такого торжественного случая растопили огромный камин, а стол был уже накрыт.

Еда приехала в корзинах, горшках и кастрюлях, а Минни только ее подогрела: непременный бифштекс, рагу, яичница и бобы, за которыми последовал яблочный пирог, какой здесь обычно подают туристам. Потом Герцогиня с Минни остались подремать у очага, а хранитель повел Кейт и Блэза в шахту.

В шахте было светло.

— Мы должны заботиться о безопасности публики, — важно изрек хранитель, но при этом подмигнул, — особенно в этой стране, где на тебя в любую минуту могут подать в суд.

Широкий вход вел в просторную галерею, где начинались узкие рельсы, по которым толкали вагонетки с рудой. Она разветвлялась, как щупальца осьминога, на более узкие тоннели, проникавшие в самое сердце горы.

Свод поддерживали деревянные опоры.

— Некоторые из них подлинные, но мы их все время проверяем. Летом тут бывают тысячи людей.

— А откуда здесь электричество? — с любопытством спросила Кейт.

— У нас свой генератор. Летом со мной работают еще несколько человек, это только зимой я один.

— А вам не скучно одному?

— Нет, после летнего наплыва я радуюсь одиночеству.

Воздух был чистым, по-видимому, работали кондиционеры. Кейт вежливо слушала рассказ хранителя о том, как здесь добывали руду, но воспринимала только звуки, а не смысл, потому что мысли о Блэзе вытеснили все остальное из сознания. Он стоял немного в стороне, не перебивая хранителя, который явно любил поговорить, но Кейт все время чувствовала на себе его взгляд и старательно отворачивалась. Слишком часто ей говорили, что по ее лицу можно читать, как по книге, и она себе не доверяла. Вдруг со словами «это мне напомнило» хранитель отвернулся от нее к Блэзу, чтобы спросить о чем-то, а Кейт, воспользовавшись возможностью, стала медленно удаляться вдоль стены. Вслед ей летели обрывки фраз о плавильне, которую надо было бы проверить перед летним сезоном.

Кейт понимала, что Блэз не мог не заметить, что ей с ним не по себе, но понять истинной причины он не мог.

Она часто ловила на себе его взгляд и от этого начинала нервничать еще больше, язык прилипал к гортани, не желая помогать ей заметать следы. Она почти физически ощущала, как в нем нарастает недоумение и раздражение — ведь накануне она вела себя совсем по-другому.

Она и сама надеялась, что острые углы в их взаимоотношениях сгладились навсегда, и вот пожалуйста — из-за того, что ей вздумалось поплавать ночью, все испорчено.

Потому что теперь, когда она смотрела на него, то каждый раз видела мраморную статую такой удивительной красоты, что теряла выдержку. Она брела по одному из тоннелей и, погруженная в свои мысли, не заметила, как свернула за угол, не заметила, что свет становится все слабее и слабее, а в конце тоннеля совсем темно. Она видела только меднокожего Аполлона в его великолепной наготе и ощущала тот же жар, который едва не спалил ее дотла прошлой ночью.

Споткнувшись о камень, она схватилась рукой за стену и коснулась чего-то вроде комочка шерсти, который запищал от прикосновения. Только тогда она очнулась. И поняла, что находится где-то далеко, а вокруг почти темно.

Здравый смысл подсказывал ей, что рука ее коснулась летучей мыши. Они живут в пещерах, любят темноту, а на зиму впадают в спячку. Но эти зверьки всегда внушали ей отвращение, хотя она и знала, что они безвредны, и это отвращение перерастало в настоящий ужас, если они оказывались слишком близко. И теперь, представив себе, что она только что дотронулась до летучей мыши, Кейт пронзительно взвизгнула, а ей ответил целый хор тонких писков из темноты. Она повернулась и побежала, зажав уши руками, ударилась лбом о камень, вскрикнула от боли. И когда она опять на что-то налетела, то была уже в состоянии такой паники, что яростно отбивалась и кричала, пока не услышала резкий голос:

— Кейт! Успокойтесь! Вы так шумите, что мертвых из могилы поднимете.

Она почувствовала на плечах чьи-то руки, прижалась лицом к фланелевой рубашке и выдохнула:

— Летучие мыши… Там летучие мыши.

— Вы, наверно, зашли в секцию, которую мы не используем, — сочувственно сказал хранитель. — Что ж поделаешь, шахты — естественные места обитания летучих мышей.

— С ней все в порядке, — спокойно произнес Блэз, обнимая ее дрожащее тело. — Просто испугалась.

— Не люблю летучих мышей, — слабым голосом пожаловалась Кейт.

— Никто не любит, кроме некоторых натуралистов, — утешил ее хранитель.

Сердце Кейт бешено билось, но не только от испуга, а еще и потому, что она прижималась к тому самому телу, которое видела во всем великолепии прошлой ночью. От него пахло чем-то терпким и в то же время свежим, а грудь была как стена. При всем ее росте голова доставала только ему до плеча, а губы ее находились совсем близко от того места, где начиналась могучая колонна шеи. Она чувствовала его тепло, вдыхала его, и вдруг ее охватило непреодолимое желание прикоснуться губами к его коже, и она отшатнулась от него, бормоча:

— Извините, мне не следовало уходить так далеко.

— Вы, наверное, о чем-то задумались, — сухо предположил Блэз.

— Извините, — повторила Кейт, чувствуя себя глупой и униженной и глядя в землю, как провинившийся ребенок.

Она услышала, как Блэз, вздохнув, нетерпеливо произнес:

— Мы не собираемся ставить вас в угол.

— Наверное, мисс Деспард хочет выйти наружу, — предположил хранитель.

— Да, да, хочу, — так поспешно проговорила Кейт, что Блэз метнул на нее неодобрительный взгляд.

Агата и слушать не захотела сбивчивых объяснений Кейт.

— Сама терпеть не могу этих тварей. Всегда боялась, что они запутаются у меня в волосах.

— Это с их-то радаром они запутаются? — Презрительно бросил Блэз.

— Не знаю я, что у них там за радар, и знать не желаю.

Запутаются, как пить дать, — решительно возразила Агата. — Думаю, у Кейт такое же чувство.

Пора было собираться назад, зимние дни коротки.

На обратном пути Кейт молча сидела и делала вид, что изучает путеводители, которыми завалил ее на прощание хранитель, но не видела ни строчки. Она проклинала себя за идиотское поведение. Все, что могло бы существовать между ней и Блэзом Чандлером — а теперь она ясно понимала, что хочет этого больше всего на свете, — было испорчено. Она вела себя как обыкновенная дуреха, а ведь она всегда гордилась тем, что Кейт Деспард совсем другой породы До сих пор в ее ушах стоял нетерпеливый и презрительный вздох Блэза. Да и как было не презирать женщину, которая ничего лучшего не придумала, как брести куда глаза глядят в незнакомом месте. Колеса монотонно постукивали, паровоз пыхтел, а она повторяла про себя «дура, дура, дура…», и строчки расплывались у нее перед глазами. Герцогиня дремала, Минни с неиссякаемым упорством продолжала свою бесконечную вышивку, а Блэз, на которого она отважилась бросить взгляд из-под опущенных ресниц, был погружен в последний номер «Форбс». Он, по-видимому, уже обо всем забыл — ведь это для нее он стал вехой на жизненном пути, она же останется для него просто случайной знакомой. Тяжесть сдавила ей грудь. Она отложила брошюрки и сидела, уставившись в окно невидящим взглядом, не отдавая себе отчета в том, что ее лицо как в зеркале отражается в стекле, за которым сгущалась тьма, в то время как внутри вагона горел яркий свет. Поэтому, когда Блэз Чандлер поднял голову от журнала, он с недоумением увидел на этом лице выражение глубокого отчаяния и никак не мог понять его причины.