Дж. Редмирски - По дороге в вечность Страница 64

Разумеется, и у Эндрю бывали тяжелые дни, его «моменты слабости». Однако до сих пор я не встречала человека, даже отдаленно похожего на Эндрю. И не встретится. Я это знаю.

Возможно, на самом деле я слаба и малодушна. Возможно, если бы не Эндрю, я бы не стала такой, как сейчас. Иногда я думаю: как бы сложилась моя жизнь, если бы я не встретила его, если бы он не спас меня от той беспечной и бездумной автобусной поездки? Как бы я одна, без его поддержки и понимания, справлялась со всеми своими «моментами слабости»? Я гоню подобные мысли, но иногда нужно повернуться к ним лицом и сопоставить свою нынешнюю жизнь с той, какой она могла бы быть. Какими были бы мои поступки. В глубине сердца я знаю: если бы не встреча с Эндрю, возможно, меня бы на этом свете не было.

Последние несколько месяцев были для нас очень тяжелыми и в то же время полными жизни, надежд, любви и радости.

Жизнь – штука загадочная и зачастую несправедливая. Но, пожив бок о бок с Эндрю, я научилась видеть перспективу. Жизнь способна быть удивительной. И даже то, что сейчас нам кажется несправедливым, – это распахивание поля, на котором вырастут счастливые события. Я стараюсь думать в этом ключе. Такое мышление дает мне силы, особенно когда я остро нуждаюсь в них.

Сейчас – один из таких моментов.

На стерильно-белой стене висят часы. Стараюсь разглядеть, который час, увидеть маленькие черные стрелки сквозь дымку, застилающую взор. Сколько же я здесь нахожусь? Я слаба и измождена, умственно и физически. Я чувствую: дальше так продолжаться не может. Сглатываю, но в горле сухо и щиплет, словно я закусывала наждачной бумагой. Тянусь и смахиваю слезу. Всего одну. Плакала я совсем немного. Боль была настолько нестерпимой, что высушила все мои слезы.

Я не в силах этого сделать. Мне кажется, в любой момент я могу сдаться, отступить, оставить все попытки. Хочу сказать всем, кто находится в палате, чтобы они ушли и оставили меня в покое. И нечего смотреть на меня так, будто мне надо штопать душу. Да, надо! Еще как надо! Только никто из присутствующих этого не умеет.

По большей части я просто тупо лежу. У меня пропали все чувства. Но больничные стены почему-то начинают смыкаться вокруг меня. Не люблю замкнутые пространства. Даже боюсь их. Но судороги в теле и боль в сердце заставляют забыть обо всем. Может, я теперь всю жизнь буду находиться в оцепенении?

– Попытайся тужиться, – советует Эндрю. Он рядом со мной, держит мою руку.

– Хорошо тебе говорить! – начинаю я спорить, повернувшись к нему лицом. – Тужиться! Я не чувствую нижней части тела. Слышишь? Как я могу тужиться, если ничего не ощущаю?

Единственное, что у меня сейчас получается, – это говорить сквозь стиснутые зубы.

Эндрю улыбается и целует меня в потный лоб.

– У вас получится, – говорит доктор Болл, стоящая возле моих разведенных ног.

Зажмуриваюсь, стискиваю руку Эндрю и тужусь. Во всяком случае, я так думаю. Потом открываю глаза и позволяю себе вздохнуть.

– Я тужилась? Это помогло?

Боже, надеюсь, я хоть не пукнула вместе с этими потугами? А то представляю, каково было бы акушерке!

– Детка, ты замечательно тужилась. – Эндрю вопросительно смотрит на акушерку.

– Еще несколько таких попыток – и все должно получиться, – говорит доктор Болл.

Мне не нравятся ее слова. Я испускаю вздох отчаяния и резко откидываюсь на подушку.

– Детка, попытайся еще раз, – тихо убеждает меня Эндрю.

Внешне он спокоен, но я вижу, с какой настороженностью он смотрит на акушерку, и чувствую: это лишь маска, под которой он прячет свои тревоги.

Опять поднимаюсь с подушки и пытаюсь тужиться. И снова толком не знаю, действительно ли я тужилась или только в воображении. Эндрю осторожно заводит мою руку за спину, чтобы мне легче было сохранять вертикальное положение. Собираю оставшиеся силы и тужусь. Зажмуриваюсь, да так сильно, что глаза вот-вот вдавятся в череп. Оскалила зубы, и они противно скрипят. По лбу струится пот.

Потом я тихо вскрикиваю, прекращаю тужиться и дышу.

Что-то чувствую. Как странно… Нет, не боль. Инъекция эпидурала избавила меня от боли. Чувствую давление ребенка внутри. Совершенно отчетливо. Если бы я не знала, что внутри у меня плод, я бы подумала, что мне во влагалище запихнули невероятно длинную палку. Мои глаза делаются все шире.

– Головка ребенка вышла, – слышу голос акушерки.

Затем раздаются чмокающие, чавкающие звуки. Доктор Болл с помощью специальной всасывающей трубки прочищает ребенку горло.

Эндрю хочется посмотреть. Он по-черепашьи вытягивает шею, но в то же время не рискует отойти от меня.

– Кэмрин, еще пара усилий, – просит акушерка.

Снова тужусь изо всех сил. Теперь-то я знаю, что мои труды не напрасны.

Доктор Болл вытаскивает плечи ребенка.

Тужусь в последний раз… Наш ребенок родился!

– Вы замечательно держались, – говорит мне доктор Болл, продолжая очищать младенцу горло.

Эндрю целует меня в щеку и лоб, потом отводит мокрые от пота пряди волос с моего лица. Через несколько секунд палата наполняется детским криком. Все радостно улыбаются. Настроение у всех приподнятое. А я реву, не сдерживаясь. Все мое тело сотрясается от рыданий.

– У вас девочка, – сообщает акушерка.

Нам с Эндрю не отвести глаз от нашей дочки. Потом его просят перерезать пуповину. Эндрю отходит, горделиво улыбаясь. Я думаю, он горд тем, что тоже принял участие в процессе родов. Он не знает, на кого ему сейчас смотреть: на меня или на нашу дочь. Улыбаюсь, откидываюсь на подушку. Я потратила все силы, какие были. Наконец-то я могу взглянуть на циферблат. Похоже, роды продолжались более шестнадцати часов.

У меня ковыряются между ног. Чувствую прикосновение какого-то тупого предмета. Из меня словно что-то вытягивают. Честно говоря, я и знать не хочу, что там со мной делают. Смотрю в потолок и вспоминаю все девять месяцев своей беременности. Затем на другом конце палаты слышится крик нашего ребенка. Я мгновенно поднимаю голову, словно меня огрели плетью.

Там стоит Эндрю и смотрит, как медсестра обмывает нашу дочку, а затем начинает ее пеленать. Почувствовав мой взгляд, он поворачивается и говорит:

– Детка, а у нее явно твои легкие.

Он демонстративно затыкает уши. Я смотрю на них и стараюсь не обращать внимания на манипуляции доктора Болл с моим низом. Потом Эндрю подходит ко мне. Он целует меня и шепчет:

– Вся потная. Словно марафон пробежала. Никакой косметики. Больничный халат. Но тебе и здесь удается быть красивой.

Несмотря на затяжные роды и свое не самое блестящее состояние, от его слов я краснею.