Александра Соколова - Просто мы научились жить (2010-2012) Страница 64

Что же ты натворила, девочка моя? Что же ты наделала?

Дышать было тяжело, воздух тисками сжимал легкие и не хотел выходить наружу. Тело сопротивлялось самой жизни, стремилось покончить с ней раз и навсегда.

Неужели она ее любит? Господи, но как же это может быть? Невозможно, невыносимо, нереально. Как можно вчера любить одну, а сегодня – уже совсем другую?

– А другую ли? – Прозвучал где-то в ушах голос, и Инна даже оглянулась, но никого не увидела.

Она всхлипнула, и крепче обхватила руками собственные плечи.

Что же делать, боже мой, что же делать? Она привыкла всегда и во всем полагаться на себя, на свою интуицию, чутье, здравый смысл, но сегодня все трое хранили сосредоточенное молчание. Говорила только боль. И не говорила даже, а кричала, вопила, хрипела:

– За что? Что я сделала не так?

– Ничего.

На этот раз Инна не стала оглядываться, и зря – через секунду чьи-то руки обхватили ее сзади, прижали к себе и начали укачивать, как маленькую.

– Ничего, Инчонок. Ты все сделала правильно.

И тогда она прижалась к отцу и разрыдалась уже в полную силу – захлебываясь в слезах, хрипя и задыхаясь. А он только крепче прижимал ее к себе, дожидаясь, когда закончится приступ.

– Почему? – Кричала Инна, ногтями впиваясь в папину руку. – Почему ТАК? Она ведь даже ее не знает! Она не могла узнать ее так быстро. Так почему ТАК?

Сорвалась на тоскливый скрип и умолкла.

Тогда отец достал носовой платок и начал вытирать ее мокрые щеки. Потом поднял, усадил к себе на колени, и снова обнял.

– Маленькая моя, – нежно сказал он, – все это пройдет. Как бы ни было больно сейчас, это пройдет.

– Что мне делать, папа? – Спросила Инна сбившимся голосом.

– А что ты хочешь делать?

Она уткнулась носом в сильное плечо и замолкла. Желаний не было. Боль и слезы выжгли внутри все, и ничего не осталось.

– Ничего, – прошептала она, – я не хочу ничего.

– Тогда ничего и не делай.

Солнце зашло окончательно, и о присутствии рядом моря уже можно было догадаться только по шуму прибоя. Инна чувствовала, как успокаивается внутри нее боль, усмиряется, укладывается плотно в отведенное для нее место. Она знала, что это не пройдет – боль просто будет лежать там, тихо, до следующего взрыва.

– Как ты меня нашел? – Спросила она, первый раз за сегодняшний день посмотрев на отца. – И зачем искал?

– Позвонила Леля, сказала, что говорила с тобой по телефону и что что-то явно случилось. И мы отправились тебя искать. Мне повезло раньше.

– То есть Леля сейчас ищет меня где-то в районе порта?

Она почувствовала, как отец засмеялся – его грудь затряслась.

– Нет, уже не ищет. Хочешь, пойдем домой? Мама сделает чай с мятой, посмотрим вместе какое-нибудь кино.

– Нет, папа, – каждое слово отзывалось горечью, – я хочу побыть тут еще немного. Мне нужно… подумать.

– Хорошо, милая.

Он и не подумал уходить, и Инна была рада, что он остался. Его руки давали уверенность в том, что несмотря на то, что мир рухнул, развалился на кусочки, есть что-то, что осталось.

– Ты тогда специально сделал так, да? – Спросила она. – Чтобы мне было на кого злиться?

– Да. На нее ты тогда злиться не могла. А сейчас – можешь?

Инна прислушалась к себе. Боль была, надежно уложенная в паз. Горечь была – растекалась по груди. Обида была. И страх. И тревога. А злости – почему-то не было. Во всяком случае, не к Лизе.

– Она спит с моей начальницей. И вот на нее я могу злиться.

Стало легче. Как будто бурлящие в груди чувства нашли выход, и бурным потоком полились в сторону Ольги.

Дрянь. Мерзкая актриса, возомнившая себя богиней. Она пыталась соблазнить Инну, а когда не вышло – соблазнила ее жену. Зачем? Не важно, зачем. Важно другое. Зная, как она умеет это делать, как красиво и тонко соблазняет – неудивительно, что Лиза соблазнилась.

И если так, то у них еще есть шанс. Если только она не любит ее, если только для нее это всего лишь увлечение – то у них действительно еще есть шанс.

Надежда в Инне смешалась с разочарованием. И не было понятно, чего больше, но точно было ясно, что важнее.

– Ты нашла выход? – Спросил отец.

– Да, – ответила она, – я должна понять, любит ли она ее. И если нет – то я буду бороться.

– А если…

– А если да, то я отпущу ее. И пусть будет счастлива.

Она вытерла со щек остатки слез, и с трудом, но все же поднялась на ноги. Следом за ней поднялся и отец.

– Сможешь ли ты простить ее? – Спросил он, снимая пиджак и накидывая его Инне на плечи.

– Я не знаю, – просто ответила она, – но я точно собираюсь попытаться. Наша любовь, и наша семья… Все это очень важно для меня, папа, и я не собираюсь отказываться от этого так легко. Если она не любит ее, если она просто увлеклась – я сделаю все, чтобы помочь ей это понять. Я уберегу ее от боли разочарования. А если не смогу уберечь – помогу эту боль пережить. И только после этого я буду думать, осталось ли хоть что-то от моей любви к ней. И если останется – мы будем вместе.

В темноте она увидела, как отец кивнул, взяла его за руку и пошла вдоль пляжа к светящимся вдали огонькам.

Боль внутри мирно покачивалась в такт и напевала тихую песенку.

Я теряю тебя в этой мутной толпе.

Я теряю тебя по крупицам, по клеткам.

С каждым мигом, пронесшимся на высоте,

Теплота уступает паутинам и сеткам.

Прошла неделя. Для Инны она была наполнена множеством хлопот – заканчивался отпуск, и нужно было решать, как быть с Дашей – она немного успокоилась, и была готова оставаться с няней или даже вернуться к бабушке с дедушкой, но няню еще нужно было найти, а с дедушкой и бабушкой – помириться.

Путем долгих и мучительных переговоров, мир был восстановлен, и Даша с Лекой-маленькой вернулись на дачу к вящей радости дедушки и бабушки, и даже Лешиной, потому что за неделю, проведенную наедине с дочкой, он совершенно измучился.

– Как ты с ними справлялась одна? – Спрашивал он, выгружая сумки с детскими вещами и игрушками из машины. – Они же ни секунды на месте не сидят!

– Очень просто, – улыбалась Инна, – разрешала им не сидеть.

Вернувшись домой, она пообедала с зашедшей в гости Кристиной, поведавшей о похождениях Женьки-младшего, устроившего очередную пакость, и, утомленная, легла спать. Но долго спать не пришлось – громкий звонок раздался в квартире, и Инна, ворча, накинула на себя легкий халат и отправилась открывать.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Лиза.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом Инна посторонилась, приглашая ее войти.

Лиза выглядела смущенной. Разулась, аккуратно поставила босоножки на полку для обуви, автоматическим движением коснулась зеркала.