Мария Воронова - Книжная девочка Страница 64

– Да, – пробормотала Женя.

– Напоследок открою один секрет, – сказал участковый. – Этот муж стал большим человеком, его теперь по телевизору показывают.

– Я знаю, – тихо произнесла Женя, которая больше не могла выносить эту жестокую пытку. – Его имя – Константин Долгосабуров.

– Я этого не говорил, вы сами сказали. Как вы узнали?

– Догадалась по фамилии девушки. У нее была редкая фамилия…

На улице Женина боль стала невыносимой.

Это неправда, отчаянно кричала ее душа, это не ее Костя, а кто-то другой! Ее Костя никогда не был женат на красавице Катеньке и никогда не убивал ее! Пусть даже это был несчастный случай. Ее Костя не мог ударить и толкнуть женщину!

Но что же теперь делать? Подать на развод и вернуться к Наталье Павловне? И пусть семья все устроит так, чтобы Женя никогда больше не увидела мужа, а ее ребенок никогда не узнал отца! Нужно вычеркнуть его из их жизни раз и навсегда, будто его и не было.

Ее муж убил свою первую жену. Он поднял руку на женщину. И никогда не признался бы в этом Жене, и она не узнала бы об этом, если б не квартира. Ну почему, почему она купила именно эту квартиру? От этой мысли Женя громко застонала на ходу.

Ей захотелось немедленно оказаться дома у Натальи Павловны, и чтобы она и Мила хлопотали вокруг нее, укрывали пледами, поили валерьянкой, гладили по голове… Наверное, они сумели бы ее утешить.

Не видя дороги, Женя ступила в глубокую лужу и почувствовала, что насквозь промочила ноги. Это может повредить ребенку, – очнулась она. Ребенок – вот о ком она обязана думать в первую очередь.

Возвращаться в квартиру, тайну которой она теперь знала, было очень страшно, но Женя решительно толкнула дверь подъезда.

Дома она скинула туфли и мокрые чулки, включила чайник и, поднявшись на галерею, села на дощатый пол. Потом легла навзничь и уставилась в потолок.

Через полчаса она приняла решение.

Спасского увезли на шунтирование.

Мила загрузила себя работой сверх предела, лишь бы не думать о том, что сейчас происходит в операционной. Кардиохирурги планировали оперировать на «работающем сердце», и ей это почему-то казалось очень важным.

Она опытный врач, но все ее знания улетучились, уступив место тревоге.

Неизвестность – самое мучительное состояние, и, улучив минутку, Мила все-таки поднялась в кардиохирургию. Жена Спасского сидела совершенно потерянная. Рядом с ней был Михаил, и Мила знала, что у него наготове вода и корвалол.

В сущности, они ведут себя глупо. Почему Михаил не отведет Аню в свой кабинет ниже этажом? А сама Мила может войти и наблюдать за ходом операции, и не мучиться догадками… Может быть, так и поступить?

Пока она раздумывала, дверь оперблока открылась. Аня побелела как мел. Но Мила уже видела по лицу идущего к ним доктора, что операция прошла нормально.

Хирург сообщил, что поражение оказалось не таким обширным, как представлялось вначале, все удалось сделать технично, и, самое главное, состояние Андрея Петровича в течение операции оставалось стабильным. Теперь он несколько дней пробудет в реанимации, и Аню туда не пустят. Асептика и режим. Поэтому сейчас ей следует ехать домой, отдыхать и набираться сил, которые вскоре очень понадобятся.

Через пару часов Мила вошла в кабинет мужа и включила чайник.

– У меня мало времени. Подают аппендицит, я по дороге в операционную. Представляешь, предложила Побегалову сделать, меня от этих аппендицитов уже тошнит, а он отказался, да еще с таким возмущением!

Михаил захлопотал, собирая нехитрое угощение:

– Ну, он же понимает, что для больного лучше, если его прооперируешь ты. Побегалов трезво оценивает свои возможности. Зато он ведет всю документацию, статистику, вычитывает диссертации и доводит их до ума. Литобзоры готовит. Много чего делает… Ты не видишь, потому что тебе неинтересно.

Мила задумчиво размешивала в чашке молоко.

– А ты не думала перейти на дежурантство? – неожиданно спросил ее муж. – Я же вижу, экстренная служба тебе нравится больше всего. И график хороший – сутки отпахала, зато потом три дня отдыхаешь. Для престижа оставишь себе половину или четверть доцентской ставки.

И ей вдруг так захотелось не вставать по утрам каждый день! Сдавать смену и с легким сердцем мчаться домой. Или даже не спешить, а болтаться на работе, попивать кофеек с приятным сознанием, что она никому ничего не должна.

– И за докторскую возьмешься! – искушал муж.

– Разве что за колбасу, – улыбнулась она. – Но если я перейду на дежурантство, мы очень потеряем в деньгах.

– Выкрутимся как-нибудь.

Идея была настолько соблазнительной, что у Милы просто голова закружилась. А как же Руслан? Как он будет без нее? А как будет, так и будет! Она научила его всему, что знала, дальше пусть сам. Да теперь он на одном авторитете до пенсии продержится! А если ей удастся брать дежурства в операционные дни и помогать ему, то и гонорары в чужой карман не уплывут…

– Денег станет намного меньше, – повторила она.

– Да если хочешь, хоть завтра увольняйся и садись мне на шею!

– Но как же профессор Гринберг? – Мила ухмыльнулась.

– Это будут мои проблемы.

Пора было бежать в операционную. Уже стоя в дверях, она спросила:

– А почему ты мне раньше этого не предлагал?

– Раньше у тебя не было такой нагрузки. И я думал, тебе нравится работать, ты же талантливая!

«Надо же! – подумала Мила. – Нашла признание там, где не ждала!»

Глава 16

Машина летела по Пулковскому шоссе. По обочинам стояли высокие черные сугробы, а на проезжей части снег полностью сошел, обнажив красивый серый асфальт. Солнце било в лобовое стекло, Женя жмурилась и крепко сжимала руку мужа.

Еще можно все оставить по-прежнему. Достаточно промолчать. Сохранить в тайниках души то, что стало ей известно. Быть верной и ласковой женой, а вскоре, даст бог, и матерью. Ребенок вырастет в семье, рядом с отцом, получит самое лучшее образование… Стоит только промолчать, и они проживут счастливую и благополучную жизнь. В этой жизни найдется место и радости, и любви… Не будет только одного – доверия.

Этот вариант Женю не устраивал.

Оба молчали, время от времени Константин поглядывал на нее, и его лицо смягчалось. Держа его за руку, Женя вспоминала, как эта рука ласкала ее, и мечтала о том, чтобы дорога никогда не кончалась.

Машина ехала по Дворцовому мосту, в Неве, уже почти освободившейся ото льда, отражалось солнце. Природа просыпалась, готовилась к новой жизни, и такая же новая жизнь была у Жени внутри. Но мужчина, сидевший рядом с нею на заднем сиденье «Мерседеса», еще не знал об этом. И Женя не знала, суждено ли ему узнать. Изменить прошлое невозможно, но между супругами не может быть тайн. Тайна должна быть раскрыта, и лишь потом, после трудного разговора, Женя скажет ему… Или молча уйдет.