Наталья Нестерова - Испекли мы каравай (сборник) Страница 67

Гитарист Миша из популярной рок-группы был, конечно, не лучшим представителем из вереницы прежних избранников. Но Миша хотя бы проявил некоторое постоянство и настойчивость в ухаживаниях. Он недавно переехал в Москву из провинции, жил в общежитии, друзьями не обзавелся, пока не разбогател — словом, встречаться им было негде. Вот она и привела Мишу домой. На свою беду. Романтическое свидание обернулось постыдным кошмаром.

Теперь Миша чурался ее как прокаженной. Но хоть не проболтался, и сплетни не загуляли. А муж смотрел на нее как на пустое место.

Разлука, перенесенная мужем болезнь, отсутствие с его стороны упреков, желание зализать раны, которые она ему нанесла, — все это сделало Галину доброй и покладистой. Борис ее усилий по наведению мостов не замечал. А когда неожиданно приехали и поселились у них его друзья, Олег и Сергей, разместил всех унизительным для нее образом: она с дочерью на диване в гостиной, сам Борис в детской, а гости на супружеской кровати в спальне. Галина обиду сдержала, а ребятам взглядами и жестами пояснила: у нас маленькая война, сами знаете, чего только не бывает в семье.

Она старалась казаться доброй веселой женой, заботливой матерью и гостеприимной хозяйкой.

Это была своего рода епитимья, которую она наложила на себя за грех прелюбодеяния. Галина обнаружила, что искупление грехов — занятие, не лишенное приятности, оно приближает тебя к жертвенной святости. И если бы кто-нибудь сказал ей, что подобные игры отдают ханжеством и лицемерием, она бы искренне возмутилась.

Борис, конечно, замечал ее старания быть идеальной женой. Но и избавиться от внутреннего раздражения и неприязни не мог. Чем более Галина лебезила, тем больше крепло в нем брезгливое отвращение. Как грибы, которые вырастают из спор, мирно проспавших много лет, в его голове зарождались и множились горькие заключения. Его жена — недалекий, невежественный и, в сущности, бескультурный человек. Для нее «культурность» — это назойливые «спасибо» и «пожалуйста», вставляемые в речь через слово. А то, что воспитанные люди не перебивают в разговоре других, не спешат по каждому поводу высказать свое, далекое от оригинальности, мнение или привести пример из собственной серенькой жизни, Галина и не постигла. Запомнила, что нельзя говорить «ложить», а разницу между «одела» и «надела» так и не усвоила. У нее отлично развиты задатки пролетарского хамства и беспардонной нахрапистости. Она не способна к внутреннему развитию — ни к духовному, ни к интеллектуальному, ни к чувственному.

Борис пытался не распалять себя, думая о негативных сторонах характера и поведения матери единственной дочери. Но каждое слово Галины, ее жесты, смех, ужимки, ее покашливание и чихание, манера облизывать губы, закатывать кокетливо глаза и поводить плечами; то, как она встает, садится, причесывается и даже дышит одним с ним воздухом — все против его воли укладывалось кирпичами в стену между ним и женой. Из-за стены уже была видна только макушка Галины, а кирпичики все падали.

О том, чтобы остаться пленником внешности, женской красоты Галины, не могло быть и речи. Как большинство женатых мужчин, Борис относился к облику жены по анекдоту: то ли противогаз надела, то ли брови выщипала.

Павлик приехал предварительно не позвонив. Татьяна испугалась:

— Сыночек, что-то случилось? Дома? С дедушкой?

— Дома все в порядке. Дедушку видел на прошлой неделе, там без изменений. В телефоне батарейки сдохли. А Маришка не позвонила? Я просил ее. Забыла, наверное. Мама, у нас проблемы возникли.

В окрестностях появилась банда. Подростки. Несколько лет промышляли, грабя дачи зимой. Повзрослели, машину приобрели, красная «Нива», рэкетом занялись. Бригаду молдавских строителей, что работает в двадцати километрах отсюда, пытались взять на испуг, но Павлик все проблемы с регистрацией уже давно уладил, потом побили ребят от злости — у тех денег не было. Выпытали про дом в Смятинове. Могут приехать. Поэтому маме надо собираться в Москву, он за ней приехал. Папа улетел в срочную командировку в Австрию. Когда вернется, служба безопасности его фирмы займется подонками. А сейчас, и папа согласен, ей нужно немедленно уехать.

Татьяна не могла уехать. Борис не знает ни ее адреса, ни домашнего телефона. Они могут общаться только через этот дом. Как Дубровский с Машей посредством дупла.

— Сыночка, ты представляешь себе, что значит законсервировать эту громадину? Отключить все системы? Мы целый день провозимся. А потом два дня понадобится, чтобы запустить отопление и прогреть дом. И моя рассада… А сколько здесь ценных вещей!

— Верно, — стукнул себя Павлик по голове, — не сообразил. Нужно было привезти охранника с оружием, чтобы он тут пожил.

— Оружие у меня есть. Двустволка. И сирена.

— Мама! — покачал укоризненно сын головой. — Что же делать? Нет, все равно поедем домой. Твое здоровье дороже этого барахла.

— Завтра, в пятницу, и на все выходные приедут тетя Лена и тетя Оля, — убеждала Татьяна. — Втроем мы уж справимся с подростками. Дылду вообще за двоих можно считать.

— И завтра я пришлю охранника?

— Лучше в воскресенье.

— Его привезет водитель, с которым ты вернешься?

— Посмотрим.

Она ласково провела рукой по его голове. Он, как в детстве, была у него такая привычка, потерся щекой о ее руку. Павлик плохо выглядел — круги под глазами.

— Маленький мой, ты совсем вымотался. Мало спишь?

— Больше не получается.

— Ну вот что! Ты остаешься здесь, — заявила Таня. — Отдохнешь, переночуешь.

— Не могу, — вздохнул Павлик, — надо в контору заехать, и дома ждут.

— Подождут, — отрезала она. — Позвони, предупреди. А я сейчас баню затоплю, обед тебе вкусненький приготовлю. Хочешь картошку с грибами? Филе палтуса в кляре? Закусочки разные. Испеку твой любимый пирог с яблоками.

— Сауна, обед, телевизор посмотреть и спать завалиться, — мечтательно произнес Павлик. — Кайф!

— Ты это делаешь для моей безопасности, — заверила Таня. — Мне страшно одной оставаться.

Если ей страшно в пустом доме, то как она прожила здесь два с лишним года?

У ворот просигналила машина. Татьяна вышла на крыльцо. Дылда, стоя у раскрытых дверей автомобиля, не здороваясь, прокричала:

— Лахудра! С водителем договариваться на воскресенье, чтобы забрал нас?

— Нет! — Таня тоже кричала, хотя в деревенской тишине звук разносился отлично. — Нет! Приедет машина, вас заберут.

Приедет. Приедет. Приедет. Приедет Борис. Позвонил и извиняющимся голосом попросил: можно я завалюсь к тебе с друзьями, решительно некуда их деть, а увидеться очень хочется. Господи, конечно!