Татьяна Дубровина - Высший пилотаж Страница 68

— Да в Италии сдуру ребята шепнули, что там по спецзаказу девственниц предлагают.

— А ты что, целок не ломал? — хмыкнул Серега.

— Да представь, не тянуло раньше. С опытными проблем меньше. А тут думаю, надо же все в жизни попробовать, что ради такого полторы штуки жалеть? Это ж у нее раз в жизни…

— Ну… — подбодрил Серега.

— Про сухой секс слышал?

— Слышал.

— Ну вот. Типичный случай. И стоны, и слезы, и кровь, все как положено. Классика. Дрожит, боится… Ну я себя просто орлом почувствовал. Еще сверху ей дал три сотни. Короче, понравилось. Через несколько дней опять туда пошел. И что вы думаете? Меня снова к ней приводят.

Серега заржал:

— Хорошая подстава.

— Ага. Ну я ей на смеси французского с нижегородским объяснил, что к чему. Она, оказывается, специальными травами так стерилизуется, что как терка вся шершавая внутри, а мужикам кажется, будто они и вправду первопроходцы. А остальное — спектакль. У них это бешеным спросом пользуется.

Иона слушал ребят и молча пил стопку за стопкой. На свежем воздухе после очищения баней хмель совсем не брал, голова была на удивление ясной.

— Я тоже недавно… — начал было он и запнулся.

Перед глазами встала Маша. Она смотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами… Только что он прижимал к себе ее упруго напряженное тело, а потом вдруг она с силой хлестнула его по щеке…

Нет, это невозможно… Такого просто не бывает… Это Иона хватается за соломинку… Почему не бывает? Трудно сохранить такое сокровище до двадцати семи? Господи, идиот! Какое простое объяснение всему — и ее робости, и неподдельному страху в глазах, и смущению, и взглядам украдкой… А как она боялась дотронуться до его тела, когда ухаживала за ним… Иона до сих пор чувствует легкие прикосновения прохладных пальчиков, которые Маша тут же, словно обжегшись, отдергивала…

А эта привычка ходить, чуть ссутулясь, постоянно одергивая юбку… Будто прячет себя от нескромных взглядов… Ему и в голову не могло прийти, что у Маши просто не было еще в жизни мужчины, с которым она стала бы близка… Конечно, привык, что любая соплюшка уже имеет немалый опыт… А ведь она стесняется этого! Иначе сказала бы, объяснила свою реакцию… Но Маша ведь приходила к нему, заказывала полет… Для чего? Может быть, хотела объяснить? А он, как последний дегенерат, укатал ее до потери пульса!

Если бы он только понял это раньше! Тогда не полез бы под юбку, как молодой кобель, жадно и нетерпеливо… Он просто отпугнул этим Машу. Она не может довериться первому встречному, она бережет себя для единственного… И им мог бы стать Иона, если бы не повел себя, как самоуверенный, самовлюбленный идиот!

Ребята вгрызались зубами в сочные куски мяса, с нетерпением ожидая продолжения истории. Иона поглядел на них и вдруг улыбнулся.

— А я полный козел, мужики, — сказал он. — Сижу с вами водку пью, а должен быть совсем в другом месте.

Действительно, почему он до сих пор не нашел ее, не захотел все выяснить сам? Может быть… нет, наверняка… Маша ждет его…

Иона пружинисто вскочил.

— Ребята, вы не спешите. Пейте, ешьте… — Он нажал кнопку портативной домашней рации: — Семен, уберешь на поляне и постелишь Сереге с Костей наверху в гостевых.

— Понял, — послушно отозвался Семен, выполняющий функции и охранника, и домоправителя одновременно. — А вы уезжаете, Иоанн Алексеевич? Ворота запирать?

— Да, — сказал Иона и тут же отругал себя за самоуверенность. Может, Маши нет на даче? Может, после всего она вообще не захочет его видеть? Но отступать он не намерен. — Приготовь мне серый костюм и выведи «мерседес», — велел он.

Как странно устроена человеческая память. Она безжалостно стирает болезненные воспоминания, блокирует к ним доступ, и только случайно одного толчка оказывается достаточно, чтобы все минувшее вновь ясно и четко встало перед глазами. Как будто лишь вчера это произошло…

Ионе тогда было ровно в два раза меньше, чем сейчас. Ему пошел шестнадцатый год, и он казался сам себе ужасно взрослым и самостоятельным. А если учесть, что за высокий рост, широкие плечи и безудержную смелость в потасовках он был допущен в компанию местных «королей», то можно себе представить, насколько Иона тут же вырос в собственных глазах.

Одно смущало — новые друзья постоянно бахвалились своими победами над слабым полом, причем порой приписывали себе неслыханные подвиги. А Иона все никак не мог решиться… И вот однажды случай представился, судьба улыбнулась ему. Красивая девушка Катя, которая в их компании славилась безотказностью, шепнула, что ждет его вечером, предков дома не будет. Катя была на три года старше, опытнее, и именно это тянуло к ней Иону.

Полдня он слонялся в ожидании вечера, ощущая смутную дрожь внутри, предвкушая первое интимное свидание и рисуя в воображении картины одна заманчивее другой. Чтобы хоть как-то убить бесконечно тянущееся время, а еще для храбрости и куражу Иона купил бутылку портвейна и выпил ее прямо из горлышка в заброшенной беседке, заедая яблоком.

Он до сих пор помнил, как шуршали под ногами опавшие листья, когда он шатался по скверу, не замечая осеннего холода, и думал о Кате, которая встретит его в полумраке своей квартиры и, не включая свет, поведет прямиком в спальню… И там она станет мягкой и податливой, позволяя Ионе делать с собой все, что ему заблагорассудится… и только ее тихий, словно мурлыкающий, смешок будет раздаваться в темноте… А потом он перейдет в долгий протяжный стон, она вскрикнет, прижмет Иону к себе и выдохнет восхищенно:

— О! Ты гигант! Я так и знала… Ты лучше всех!

Кровь горячими толчками пульсировала в висках, ладони почему-то стали мокрыми, а листья все шуршали, словно брошенный ему под ноги шелковый халатик… Иона посмотрел на часы. Еще долго, ужасно долго ждать назначенного часа… Он посчитал остатки денег и взял еще «бомбу» дешевого плодово-выгодного. Он пил его большими глотками, но дрожь не проходила, только желудок сжимался, словно судорогой… Иона решил, что от голода, но не мог себя заставить поесть. Кусок в горло не лез, наоборот, при мысли о еде начинало тошнить.

Как ни странно, он совсем не опьянел, хмель не брал, а нервы оставались взвинченными до предела. И голова работала ясно и четко, поэтому все, что произошло потом, навсегда врезалось в память.

Лучше бы и не помнить ничего, не соображать в хмельном угаре… Ровно в условленное время Иона позвонил в Катину дверь. Она открыла, дразня манящей улыбкой, отступила назад, взяла его за руку и повела за собой.

— Ты замерз, что ли? Весь дрожишь…