Инга Максимовская - Neлюбoff Страница 7

– Ты когда вернешься? – Спрашиваю я.

– Слушай, я не знаю. Позвоню.

Когда за ним закрывается дверь, я соскакиваю с подоконника и устремляюсь к шкафу набитому одеждой. Моей одеждой. Ему доставляет, какое-то болезненное удовольствие, одевать и баловать меня, ничего не прося взамен. Я выбираю красивую белую курточку отороченную белым пушистым мехом и джинсы очень дорогой фирмы, о которых и мечтать раньше не могла. Сегодня меня ждет салон красоты. Он давно отправляет меня туда, но сегодня я сама решила сделать ему сюрприз. Я иду по веселой от солнца улице, дыша полной грудью и улыбаюсь. Мне хорошо. В салоне тоже интересно. Смешливая болтушка маникюрщица рисует мне на каждом ногте замысловатые завитушки, поминутно восторгаясь формой моей ногтевой пластины. Да-да, она так и говорит – «Вау, какая у вас классная ногтевая пластина» и поминутно закатывает глаза. К концу процедуры, у меня ужасно болит голова от ее трескотни. Но все равно мне приятно, и я сама себе нравлюсь. Вот уж редкий случай. Захожу в продуктовый, по пути домой. Недавно решила научиться готовить и, поэтому провожу дни в кухонных экспериментах. Ему нравится, и я счастлива этим. Анатолий не ограничивает меня в средствах. Деньги, в каких-то космических количествах, лежат в ящике его стола, совсем не убывая. А еще, он купил мне телефон, серебристо белый с обгрызенным яблоком на перламутровой крышке. Вернувшись, я приготовила его любимый плов и уселась в кресло с томиком Шекспира. Его все нет. Сумерки спускаются на дом, в котором я сейчас обитаю. Ближе к восьми я слышу нежную трель моего нового телефона. – Я не приду сегодня ночевать – слышу в трубке его веселый голос и чуть слышный женский смех на заднем плане – Ложись, не жди меня – говорит он и отключается.

Дура я, Боже какая идиотка. Плов этот дурацкий полдня варила. Сижу и сдираю зубами лак с ногтей. Кромсаю зубами затейливые завитушки и отдираю их с частью моего ногтя, будто бы они виноваты в моем несчастье. Хотя, в каком несчастье. Кто я ему, обычная приживалка, которых вокруг миллионы, только позови. Нет никто и звать никак. Странно, что он вообще позвонил. Скорее всего – это просто врожденная интеллигентность, впитанная им с молоком любящей его матери. Ночь накрывает квартиру тяжелым и жарким одеялом безысходности. Сон не идет. Действительность разрывает мою голову миллионом спутанных мыслей, от которых нет спасения. Ничего нет страшнее, чем остаться наедине со своими мыслями. Что это? Почему в груди словно растет огненный шар, а душу раздирают на части воткнутые в нее, чьей то злобной рукой ржавые крюки. Старинные часы отсчитывают минуты и секунды, ни на миг не прекращая жестокий бег стрелок по кругу. Двенадцать, час, два, три. В пять утра, когда я уже начинаю проваливаться в бредовую дрему, слышу скрежет ключа в дверном замке. К тому времени, как открывается дверь, я уже стою в прихожей. Он заходит тихо, думая, что я сплю.

– Где, ты был? Зачем ты так? – Спрашиваю я

– Как? – Спрашивает он, вглядываясь в мое заплаканное лицо. От него за версту несет вонючим женским парфюмом, от чего мой желудок моментально подскакивает к горлу и я боюсь, что меня вырвет прямо тут. Интересно, кто она – особа, любящая настолько гадкие духи. – Ты же не малышка. Понимаешь, что у меня есть естественные потребности.

Он говорит об этом так просто, как об оправлении нужды или походе в туалет от чего мне становится еще гаже.

– Ты ходил к проституткам? – Срывается у меня с языка мучающий вопрос

– Ну, до такого я еще не дошел – смеется он, от чего в уголках глаз появляются лучики морщин, убегающие к вискам. – Глупая ты еще – ребенок.

Он целует меня в нос губами, все еще хранящими следы чужих ласк, и скрывается в ванной. Я сижу в кресле, и жду его. Он появляется в комнате, принося с собой запах геля для душа смешанный с теплым мускусным запахом мужского тела. Я не могу отвести глаз от его мужественной, слепленной долгими тренировками в спортзале, широкой груди. Желание поднимается снизу и спустя секунды захлестывает все мое тело, напрочь, лишая разума. – Трахни меня – слышу я свой хрипящий умоляющий голос. Мне не стыдно. – Возьми меня – умоляю я его, заглядывая в глаза, словно дворовая собачонка, умоляющая о кусочке насущной пищи для продолжения своей никчемной, никому не нужной жизни. Он не удивлен. Абсолютно. Ждал этой минуты долгие месяцы.

[Он]

Сплетенье тел, рук. Нет не сплетенье – срастанье. Мир исчез в вихре несказанного экстаза. Чувствую ее, как себя, даже острее. Реальность распадается мириадами осколков, когда мы одновременно подходим к пику разрывающего тело, мозг и душу оргазма. Ее голова на моем плече, маленькая округлая грудь вздымается от частого дыхания. Умираю от счастья и ненасытного желания. «Теперь – то уж точно – моя “ – бьется в моей голове сумасшедшая мысль. Она так и заснула на моем плече, дышит тихо и размеренно. А мне не спится. Я почему-то вспоминаю день, когда впервые увидел ее. День, когда начал служение ее культу. С самого первого дня она вцепилась в мое сердце своими тонкими пальцами, сама того не желая. Люблю ли я ее? Не знаю. Возможно, это просто желание укрыть ее. Это щемящее грудь чувство жалости, когда я смотрю на ее костлявую фигурку, ласкаю взглядом стриженный ежиком затылок. Любовь ли это? «Зачем я тебе?» – Как то спросила она – “ Ты хорош собой, не беден. Пальцем помани, сотня баб набежит» Да, прибегут, но проблема в том, что я вожделею только ее. У других не будет ее запаха, ее прозрачно – розовой, шифоновой кожи. Им никогда не стать ею. Впервые за много лет я счастлив. Она пахнет летом, теплым дождем и полевыми цветами. Именно этот запах, запах моего счастья. Я помню аромат моего детства. Оно тоже пахло летом и цветами. Помню бабушку, выгоняющую рано утром корову и сдающую свою Зорьку на руки сельскому пастуху. Вечером Зорька возвращалась, гордо таща тяжелое, полное молока вымя. «Кормилица» – говорила бабушка и гладила корову по теплой рыжей спине, пока вела ее в коровник. Бабушка садилась на невысокую табуретку возле коровы и ласково приговаривая, доила Зорьку. Теплые белые струи звонко ударяли в дно оцинкованного ведра, и по коровнику плыл запах парного молока. Молоко было вкуснющим – жирным, с желтой маслянистой пенкой. А я пил это молоко на веранде каждый вечер, вдыхая аромат лета и разнотравья – аромат счастья. И мне казалось, что так счастливо и беззаботно будет всю мою жизнь. Бабушка умерла, едва мне исполнилось восемнадцать. С тех пор я больше не чувствовал аромата счастья, до тех пор пока не встретил Софью. Она пошевелилась во сне, трогательно причмокнув губами. “ Никогда не смогу насытиться тобой» – шепчу я в ее розовое ухо. Она открывает свои прекрасные бездонные глаза и тянется ко мне, я опять теряю чувство реальности, распадаясь на молекулы в безумном удовольствии. Если я не привыкну, то я очень скоро окажусь в сумасшедшем доме, не в силах соображать. До вечера мы не вылезаем из постели, прерываемся лишь, когда на город опять падают сумерки, ужинаем и снова окунаемся в безумство.

ГЛАВА 7

[Она]

Я не понимаю, не вижу будущего у наших с ним отношений. Что это было? Зачем он мне, этот красивый, взрослый мужчина? Мне хорошо сейчас, но я не уверена в правильности того, что делаю. Люблю ли я его? Не знаю. Просто не знаю, как это – любить кого – то. Раньше, я думала, что любовь похожа на струны – крепкие и нерушимые, связывающие души и звучащие в унисон. Мы не звучим так, очень разные, словно два полюса. Но, мне уже невозможно представить, что я проснусь, и его не будет рядом. Я знаю, что рано или поздно, кто – ни будь из нас, разорвет эти нити, опутывающие нас, словно липкая паутина. Это не любовь, собственнический инстинкт. По крайней мере, я стараюсь убедить себя в этом, что – бы еще больше не привязаться к нему, такому желанному и, уже родному мне мужчине. А вдруг, он уйдет первым. Просто оставит меня. Не могу представить. Мне мучительно, безысходно страшно от этих мыслей. А, он лежит и, беззастенчиво, разглядывает меня.

– Ты прекрасна – говорит Анатолий, и проводит рукой по моей груди, спускаясь все ниже и ниже, отчего я начинаю дрожать. Впервые со мной такое. Удовольствие, которое я получаю от близости с ним, несравнимо с тем, что я испытывала ранее, с другими мужчинами.

– Только, не останавливайся – умоляю я, когда рука его замирает на моем бедре.

– Если бы и хотел, то не смог бы – хрипло говорит он, и рука его отправляется в путешествие, по укромным уголкам моего, жаждущего тела.

– Ну, давай же, войди в меня – не в силах сдерживаться кричу я, и он исполняет мою просьбу, разбивая реальность на миллион сверкающих осколков.

Когда я стала настолько бесстыдной? Или это он, разбудил во мне ненасытную жажду обладать им? Мы, почти, не спали этой ночью, проведя ее в сумасшедшем угаре страсти. Словно, ненасытные, прерываясь только на оправление естественных нужд.