Галина Врублевская - Женщина с чужим паспортом Страница 7

Антонина отодвинула опустевшую тарелку и промокнула набежавшие на глаза слезы: она была уверена, что я поддержу ее! Я почувствовала себя виноватой – обнадежила девушку тогда, в электричке, а теперь даю задний ход.

– И зачем ты наврала хозяйке? Про свой возраст, про образование? Неужели по твоим документам тебя в гардеробщицы не взяли бы?!

– Нет. Хозяйка и так едва поверила, что мне «всего» тридцать восемь. Она в лоб спросила, не пью ли я, поскольку выгляжу изможденной. Когда я побожилась, что совсем не употребляю спиртного, она предположила, что я специально занизила возраст, поскольку в объявлении на двери было написано, что им нужна гардеробщица до сорока лет. Потому велела обязательно с паспортом в следующий раз прийти.

Ну и дела, ну и времечко! В секретарши до тридцати, и в гардеробщицы ограничения. Я прошла в комнату, достала из шкатулки паспорт и трудовую книжку. Протянув их Тоне, я сказала:

– Только верни паспорт побыстрее, пожалуйста. Как оформишься, так и верни, а то без документа жить – сама понимаешь! Даже пособие по безработице на почте не получить!

– За твоим пособием по безработице я сама схожу на почту, а для остального – у тебя будет мой паспорт. Я принесла тебе свои документы, как договаривались.

Тоня поспешно открыла сумку, зацепленную ремешком за спинку стула, и достала стопочку документов: паспорт в аккуратной красной обложке и всякие удостоверения и свидетельства.

И все же я не приняла окончательного решения. Положила документы Тони на подоконник и сказала, что посмотрю их внимательно позже. И специально для Тони повторила, что обмен этот временный, что документы она должна мне вернуть до конца недели.

– Ладно, – поникшим голосом сказала Тоня. – Паспорт я тебе верну. А с трудовой книжкой не знаю, как и быть. Ее же хозяйка у себя оставит!

– Выкручивайся сама, Тонечка, – отрезала я. – Ты просишь документы, чтобы устроиться на работу – я дала тебе их, но только на время. Ты должна вернуть их мне через два дня! Или я приду к твоей хозяйке и раскрою весь этот обман!

Я была зла на Тоню за то, что она, не предупредив меня, уже вживается в мою роль. Потому я и общалась с ней сухо, и после обеда выпроводила из квартиры.

Однако мой гнев остыл, когда я осталась одна, и затеянная Тоней афера стала уже казаться занимательной игрой. В груди уже разгорался огонек азарта, обжигая своими искрами все тело!

Я раскрыла Тонины документы. Удостоверение домашней медсестры, квалификация сиделки. А вот аттестат о среднем образовании – сплошные тройки! И куда я с этими бумажками?

А мой университетский диплом филолога будет считаться Тониным – смех один! Она с ним, как голая дама в шляпе с перьями! Расставаться с дипломом тяжелее, но дата поступления и дата выдачи – все было против меня. По моей обновленной версии, в те годы, когда я училась в университете, я должна была бы посещать детский сад. Но плюсом для этой истории стало то, что я не меняла девичью фамилию Бабкина на фамилию мужа: папа попросил. Папе было обидно, что его фамилия исчезнет. Он ею очень гордился, помнил своих предков, среди которых было много именитых и достойных людей. Зато оттого, что фамилии в дипломе и в свидетельстве о рождении совпадают, Тонечке будет легче осваиваться – если я, конечно, решусь ступить в эту реку, по которой придется плыть против течения.

Искры азарта уже стреляли мне в голову, оставляя угольки в моем мозгу, и каждый новый уголек делал меня уязвимее перед соблазном возвратить молодость. А первым признаком ее возвращения стало то, что я глупела с фантастической быстротой.

Мои глаза залипли на дате рождения в Тонином паспорте и затуманились от счастья. По Тониному паспорту, мне всего двадцать два года! Но поверят ли люди в мой возраст? Тридцать мне иногда давали, но не двадцать же! Шестнадцать лет долой! И теперь не искры, а бушующее пламя расплавило мне мозги: и я, как отчаянный лыжник-слаломист, уже хотела испытать новый крутой спуск. Пусть я буду выглядеть постарше, лет на двадцать семь – не беда, как-нибудь с помощью прически, одежды смоделирую себе молодежный облик! Я ложилась спать взрослой женщиной, с мерцающими красными угольками в груди, а утром восстала ото сна, как птица феникс, с отчаянной, незрелой и молодой душой!

Для начала я решила, что на курсах секретарей-референтов выпишу диплом на Тонин паспорт. А если отступлюсь от затеи, вновь захочу жить по своему настоящему паспорту, невелика будет потеря свидетельства о такой низкой квалификации. Оставалось подумать, чем объяснить администратору курсов смену своей фамилии, на которую придется выписывать диплом. Вышла замуж? Тогда почему штампа о браке нет? И отчество другое, хоть и начинается на ту же букву, что и мое, – у нас с Тоней инициалы тоже совпадали. Но я верила, что с бумажкой на курсах сложностей быть не должно, надо только, как говорил мой отец, «подмазать». Я достала заначку – пятьдесят долларов, полученных мною недавно от Б.Н. за перевод, и положила ее в красную обложку Тониного паспорта, как пропуск к новой жизни. Решила действовать по обстоятельствам.

На следующий день я пришла в закуток, где обитала администратор курсов. Вместо прежней сотрудницы за столом сидела моя соученица по курсам секретарей-референтов, выпускница моего набора. Это облегчало мою задачу.

– Привет, Лена! – весело и дружелюбно начала я. – А где Татьяна Ивановна, вышла на обед?

– Какой обед! – взмахнула пышной челкой Лена. – Она в отпуске со вчерашнего дня. Вот меня попросили за нее подежурить. Взяли на временную работу.

– А-а, понятно, – принялась импровизировать я. – Тут путаница с фамилией произошла, и Татьяна Ивановна просила принести меня свой паспорт, чтобы выписать мне удостоверение об окончании курсов.

– Ты вовремя успела, – улыбнулась Лена, – я еще твое удостоверение не оформила. Давай паспорт!

Я отдала секретарше паспорт, и в нем отчетливо зеленела бумажка американской валюты. Девушка мельком взглянула на фото – паспорт Тоня получала в шестнадцать, но и тогда выглядела старше своего возраста – и дважды перечитала фамилию:

– Молодцова. А у нас ты вроде числилась как Бабкина. Так на кого выписываем, на Молодцову или Бабкину?

– Я же говорю, что путаница произошла. Я замужем была, теперь развелась. Выписывай на Молодцову.

Услышав про «замужем» и «развелась», красавица задумалась. И больше вопросов не задавала. Вынув двумя пальчиками зеленую купюру и быстренько спрятав ее в сумку, она придвинула к себе незаполненный бланк и стала переписывать в него данные из моего, то есть Тониного, паспорта. Заполнив и бланк анкеты и выписав свидетельство об окончании курсов уже на Тонину фамилию, Лена торжественно протянула это свидетельство мне:

– На, держи!

Я держала в руке свой первый «настоящий» документ, подтверждающий мои реальные навыки, полученные на курсах. И если прежде я, дама с дипломом университета, не слишком ценила эту филькину грамоту, то теперь, примеряя возможные ощущения Тони в данной ситуации, радовалась ему, как девчонка – ведь в приложении к свидетельству сверкали одни пятерки, будто стразы на модной кофточке.

Но когда я ехала домой в автобусе, стразы чуть потускнели. Ну и зачем мне эта маета? И куда я с этими пятерками? Даже на биржу труда документ не предъявишь – в государственной организации фокус с купюрами не прокатит. Туда или сундуками деньги заносят, или ничего! Придется взять на денек свои документы у Тони, чтобы бесшумно сняться на бирже с учета и затеряться в безликой массе неучтенных безработных. А позже решу, по каким документам жить. Но кажется, сказав «а», уже неизбежно произносишь и следующую букву алфавита…

К середине сентября я окончательно выскользнула из прежней биографии, оставив себе на память только свидетельство о регистрации брака с покойным мужем. А Тоне вдобавок к паспорту и трудовой книжке решила отдать еще и диплом университета. И пусть я утратила документ о высшем образовании, но это стоило того: шестнадцать годков долой!

Сменить документы оказалось проще, чем решить квартирный вопрос. Ведь в паспорте каждой из нас стоял штамп о прописке по своему адресу. И отдавать Тоне за просто так свою квартиру, а самой числиться на служебной жилплощади, я не собиралась. Поэтому как-то следовало узаконить наш обмен. Но как? Вдруг пелена спала с моих глаз, я ужаснулась своему просчету – перед глазами яркими кадрами пронеслась будущая бездомная жизнь на улице. Вспомнились грязные бомжи с коробками и мешками, которые иногда появлялись мне в городе: засаленная одежда, испитые лица, запах немытых тел.

Я позвонила Тоне, объявила ей, что желаю забрать назад свой паспорт, гарантирующий мне мои хоромы. Но Тоня, поняв, в чем дело, клятвенно пообещала мне, что решит этот вопрос. Оказалось, что у нее был выход на паспортный стол ее районного отделения милиции, а кто не знает, какие возможности открывало такое знакомство в конце девяностых! Но я не очень поверила Антонине. И хотя я не собиралась жить в ее квартире за Нарвской Заставой, я все же поехала посмотреть, что меня ждет, если сбудется худший сценарий. Да и характер Тони легче было понять, посмотрев, как она живет.