Анастасия Ольшевская - Главный редактор. Психологический детектив Страница 7

В среду на руках был отпечатанный экземпляр. Нужная информация перемежалась абракадаброй, которая на вид выглядела так же. Человек, далекий от знания таджикского, ничего не заподозрил бы. У Анзурат Акобировны дрожали руки, пока пролистывала страницы газеты. Жене было неведомо чувство материнства, поэтому она списала волнение на боязнь провала операции и успокоила:

– По-моему, отлично получилось.

– Да, просто чудо, как настоящая. Вот только… Султонбек получит ее, прочтет, но как ответит на вопросы? Как передаст сведения, не вызвав подозрений?

– А зачем, по-вашему, здесь столько кроссвордов?

На следующий день состоялось свидание Мирзоевых. Женя много бы дала, чтобы хоть глазком взглянуть, на какие ухищрения пошла мать, предупреждая сына о заварившейся каше. И лопалась от любопытства – так ей хотелось видеть лицо матерого боевика, когда тот прочтет пятничную «прессу». К сожалению, это было невозможно. Более того, на пушечный выстрел нельзя подходить к СИЗО. Старый знакомый милиционер заподозрит неладное, увидев «писательницу», которая неделю назад собиралась умотать на Колыму.

В день икс оставалось лишь ждать, сидя в кафе через дорогу от тюрьмы. Она забыла про эспрессо и не сводила глаз с арки, откуда должна была появиться мать Мирзоева. Наконец, слава Аллаху, та вышла. Женя, как заранее условились, покинула убежище и направилась к скверику – месту их встреч. Анзурат Акобировна шла по противоположной стороне улицы и на перекрестке остановилась, поджидая ее. Едва встретившись с ней взглядом, Женя расцвела: улыбка пожилой женщины говорила об успехе миссии.

Они сели на скамейку, и Анзурат Акобировна рассказала о проделанной работе. Все прошло по тому же сценарию, как и последние полтора года. Проверяющий тщательно досмотрел пакет с чистой одеждой, двухтомником Омара Хайяма и традиционными тремя газетами: «Делец», «Точка зрения» и «Голос Таджикистана». Подал бланк расписки, где Анзурат Акобировна поставила автограф, подтверждая, что ничего запрещенного в «передачке» не содержится. После к пакету прицепили бирку и отправили арестанту, вернув взамен его несвежее белье и прочитанную литературу.

Женя зачарованно смотрела на Анзурат Акобировну, но будто не видела. Перед глазами стояла другая картина. Сейчас, в этот самый момент, Мирзоев читает «вводную», где описывается лихая авантюра. О, Господи, сделай так, чтобы он понял вчерашние намеки матери! Чтобы прочитал «Голос Таджикистана»! И чтобы затея пришлась ему по душе!

Женя не верила в бога. Но как ни странно, жаркая эгоистичная молитва была услышана. Через два дня по ТВ промелькнула информация, что Султонбек Мирзоев подал жалобу в прокуратуру на руководство тюрьмы, которое обвинил в краже личного архива с целью наживы.

В понедельник Женя, наплевав на лекции, осталась дома и смотрела телевизор, надеясь получить известия про важного узника. Но симпатичные дикторши и седовласые ведущие упрямо молчали на эту тему.

Завтра, во вторник, с «передачкой» должен вернуться «Голос Таджикистана» – единственная улика, доказывающая, что интервью состоялось. Охватывал страх, что на последнем этапе произойдет сбой. Кто-то прочтет липовый номер и поймет, что это подделка. Или газета потеряется. Или ее выбросят в мусор.

Беспокойство удивительным образом не относилось к ее личной безопасности. Женя переживала, что провал операции приведет к краху карьеры. Что не выполнит обещания, данного Леснику. Что умрет от стыда и обиды. Но ее не посещала мысль, что эта акция – самое настоящее нарушение закона. И если аферу раскроют, то проблемы окажутся посерьезнее, чем ссора с деканом.

К счастью, удача не изменила ей. Во вторник, сидя в кафе напротив СИЗО, Женя дождалась, пока Анзурат Акобировна вышла из арки. Обе знакомым маршрутом направились в скверик. В «передачке» от Мирзоева обнаружились грязные носки, смятые мужские сорочки, а вместе с пятничным – пара старых выпусков «Голоса Таджикистана». Все клетки в кроссвордах были заполнены буквами, написанными неровным почерком.

Женя, еще не зная перевода, откинулась на спинку жесткой скамейки и закрыла лицо руками. Раздались судорожные всхлипывания, и Анзурат Акобировна окинула ее тревожным взглядом, не понимая, что вызвало расстройство. А когда та отняла ладони от пылающих щек, мать Мирзоева увидела слезы радости и измученную улыбку человека, который боролся не на жизнь, а на смерть. И победил.

* * *

Когда Женя закончила рассказ, Петушков напоминал человека, которому научно доказали, что люди могут проходить сквозь стены. И понимал, что скорее уволит троих, чем упустит эту девицу. Помимо незаурядного мышления, она обладала бесстрашием, граничащим с безрассудством. Ей бы в военные корреспонденты. Удивительно, что человека с таким характером привлекала экономика. Далеко пойдет.

Он выразительно вздохнул.

– Евгения, хоть представляете, что натворили? Вы же теперь преступница. Это чистой воды мошенничество. И вот свидетельство тому, – он слегка потряс спецвыпуском «Голоса Таджикистана».

– Это не улика. Вся тарабарщина зашифрована. Код известен мне, клану Мирзоевых и некоторым чеченским боевикам. Переведя газету с таджикского, получите бессвязный набор слов. Про ответы в кроссвордах вообще молчу. Не спорю, странноватая газетка. Но за такое под суд не отдают. Кроме того, нельзя доказать, что Султонбек держал в руках этот экземпляр.

– А почерк? Графологическая экспертиза…

– Он писал ногой.

– Это шутка?

– Нет.

– Ну тогда дактилоскопия…

– Снять отпечатки с газетной бумаги непросто. Для этого нужен спецраствор, который в России не используют. Это мне рассказали ребята, которые работают в уголовной хронике. Они, кстати, в приятельских отношениях с криминалистами и дали парочку дельных советов… В общем, «пальчиков» Мирзоева тут нет. Газета сплошь покрыта моими отпечатками.

– Слушай, а как тогда докажешь, что эта душераздирающая история – не плод твоего воображения? Может, сама ногой все написала!

– Субботние новости видели? Мирзоев подал жалобу в прокуратуру. Позвоните, уточните. У вас же есть связи в органах?

Петушков урезонил ее взглядом – девочка явно почувствовала себя на коне и начинала дерзить.

– Значит, так. Проверю это хозяйство и жду тебя завтра в девять утра. Прыть и напор, слов нет, прекрасны. Но у меня дисциплина строже, чем в армии. Заруби на носу. А будешь хамить начальству, как только что нахамила – вообще уволю, – последнюю фразу он буркнул миролюбиво, и Женя просияла.

– Клянусь, никогда не опаздываю! Вот увидите, не пожалеете, что взяли меня!

– Да уж надеюсь, – хмыкнул Петушков.

Он даже предположить не мог, как сильно и скоро пожалеет об этом решении.

«Точка зрения» опубликовала откровения боевика Мирзоева, и потом события развивались стремительно и точно в том русле, которое предсказывал Лесник. В газету наведывались представители различных ведомств, однако обвинение не предъявили за отсутствием улик. По сути, издатель напечатал присланный по почте материал. Конверт со штемпелем, но, увы, без обратного адреса продемонстрировали компетентным лицам вместе с выдержками из «личного дневника». Мирзоев в камере рвал и метал, взывая к правосудию. Власти чувствовали, что их надули, но оказались связанными по рукам и ногам. Выходило, что заключенный публично признался: напечатанное – его слова, но при этом он стал «жертвой кражи и политической компрометации». Как на грех, нашлись свидетели среди заключенных и надзирателей, которые подтвердили: задолго до выхода записей в свет, он свирепствовал, проклинал воров и разве что не плакал.

Для Мирзоева дело кончилось ничем. В Таджикистан не отправили, но и не помиловали. Жизнь его матери тоже не изменилась. Пресса помусолила скандальную ситуацию и переключилась на другие темы. Следственные структуры, изучив каждую запятую в инциденте, с неохотой закрыли дело. Тиражи «Точки зрения» подскочили до небес, обогнав позеленевшего от зависти «Дельца». А Евгению Мельникову приняли в штат к удивлению сотрудников, которые недоумевали, с чего Петушков взял под крылышко неоперившегося птенца, едва защитившего диплом. Что касается Жени, то она была на седьмом небе от счастья. И, паря в облаках, думать забыла о пророчестве Анзурат Акобировны.

Петушков знал, что Женя буквально бредит экономическими расследованиями. Об этом она сама сразу рассказала, едва пришла в себя от счастья, что принята в штат. Но у него наметился стратегический план, согласно которому новую сотрудницу сперва следовало «обстругать», научить осмотрительности и привить мысль, что права на ошибку в их деле – как и у врачей – нет.

Кроме того, определив в отдел экономики, он отдал бы девочку во власть Мазуркевич. Та учует блестящий, хотя пока не ограненный талант, и сделает все возможное, чтобы крепко насолить. Хитрая лиса, понимающая, что ее время на исходе, совьет клубок интриг, в котором концов не сыщешь, и повесит все на новенькую. И ту придется уволить, иначе старая ведьма поднимет вой, на который сбегутся учредители. А уж это совсем лишнее. Выкуривать Мазуркевич надо незаметно, параллельно натаскивая Мельникову как профессионала.