Татьяна Тронина - На темных аллеях (сборник) Страница 7

Однажды она поехала в Париж, одна. Отважная и любопытная девица. Самостоятельная. Гуляла по городу, осмотрела все достопримечательности. Ведь ее предки были из Франции!

А пока гуляла, думала о том, что никогда не повторит ошибок своей матери. И вообще, никаких ошибок постарается не совершить. Это же надо, как они бездарно прожили свою жизнь – мать, отец, отчим… Отец любит мать, она его тоже любит, но отец зачем-то уходит на войну. А мать в отместку выходит замуж за другого. И этот самый другой – несчастный отчим, который обожает мать, хотя знает, что та любит своего покойного мужа. Поэтому отчим каждый день вскрывает ей мозг – о ком на самом деле мать думает, о нем или о покойном докторе Иванове…

В общем, глупые, несчастные они все люди.

И вдруг, без всякой причины, бродя по Елисейским полям, Мари вспомнила один эпизод из прошлого. Она никогда не придавала ему значения…

Хотя, возможно, именно с того момента и заварилась вся эта каша! Дело было так. Много лет назад Мари, еще совсем малюткой, гуляла как-то со своим родным отцом. Они увидели на другой стороне улицы Анну и отчима рядом.

Но парадокс в том, что Мари тогда еще в лицо не знала будущего отчима, но сказала отцу: «Вон мама! Идем к ней, она с каким-то дядей». Отец, видимо, уже о многом догадывался, и в тот момент его подозрения получили под собой почву. «Нет, – сказал отец. – Не будем мешать, ты же видишь, мама разговаривает с дядей. Пойдем, я тебе мороженого куплю…»

Спокойный тон отца, обещание мороженого, интересная прогулка – все это стерло картинку того, как Анна идет рядом с отчимом. Стерло, но не до конца. И только теперь она всплыла…

«Не будем мешать». Не будем мешать! Отец решил не мешать и именно потому ушел тогда из дома на эту войну.

Вот так, только спустя годы, сейчас, Мари озарило – отчего ее отец ушел когда-то из дома, практически на верную смерть. Он просто увидел маму под ручку с любовником, догадался об их романе и самоустранился.

Рассказать об этом воспоминании матери, Анне? Спустя столько-то лет… Нет, это слишком жестоко. По сути, это все равно что обвинить мать в смерти отца. А ведь мать его ждала, надеялась, возможно, что когда-то ее муж вернется из плена… Надеялась до тех пор, пока не появился тот однополчанин, свидетель гибели отца.

И отец тоже хорош! Зачем он ушел, ведь мать любила его… И до сих пор любит, возможно. Она иногда достает из шкатулки старинный медальон, когда-то принадлежавший отцу, и долго, долго рассматривает его со странным, напряженным выражением – словно пытается разгадать какую-то загадку. На Мари вот тоже иногда смотрит – с тем же напряженным выражением… А однажды мать призналась, что отец ей снится. Упомянула об этом с такой мукой, такой обидой! Значит, ничего не прошло, ничего не забыто – раз все время ведет мать мысленные споры с отцом, упрекает его.

И зачем тогда отцу понадобилось сразу на войну бежать, в самое пекло, где только смерть… Больше на самоубийство похоже.

Словом, Мари никак не хотела повторять ошибки старшего поколения. Она немедленно решила, что уж у нее-то все будет прекрасно. Уж она-то сумеет распорядиться собственной жизнью! Да, и никогда не станет связываться с военным или кем-то, кто имеет отношение к войне.

Мари еще не знала, что через пару дней познакомится в Париже с молодым мужчиной. И влюбится в него – безумно. И только потом, не сразу, она узнает, что ее Николя служит в Иностранном легионе и не мыслит своей жизни без военных действий. Но будет поздно – девушка уже потеряет свое сердце…

В семье Николя, кстати, хранилось много старинных реликвий. Одной из таких реликвий было письмо прапрабабки Николя к своему жениху, в Россию. Письмо так и осталось по каким-то причинам неотправленным.

«Франсуа, я пишу Вам, не ожидая никакого ответа. Слишком далеко мы друг от друга… Наверное, я вывожу эти строчки исключительно для себя. С моей и с Вашей стороны сделано все возможное, чтобы нам никогда не быть вместе, и ничего никогда уже не изменить (о, это ужасное слово «никогда», если б я могла, то никогда бы его не написала), и дело не только в этой огромной Russia, не в ее холодных бесконечных снегах. Дело в том… впрочем, я теряю свою мысль – я всего лишь женщина, дальше я развиваю свою мысль не словами, а чувствами, возможно, Вы меня поймете, если чувства Ваши хоть немного сходны с моими. Le impereur в изгнании (известно ли Вам?), но все еще популярен. Только я уже не его приверженка. Знаете, я готова его проклинать, и особенно то, что он придумал эту глупую кампанию, нас разлучившую. Впрочем, не дело женщине соваться в политику. Знаете что, Франсуа? Я ненавижу войну.

Франсуа, вернитесь, я жду Вас…»

Золушка

Фомина, сколько себя помнила, была девицей крайне осторожной и консервативной. Больше всего на свете она не любила чего-либо менять и идти на эксперименты. А вдруг хуже будет?! Надо ценить то, чем уже обладаешь.

Еще в детском саду воспитатели хвалили Фомину за примерное поведение и осторожность.

Потом родители отправили ее учиться в обычную школу. Сначала ничего, а потом, ближе к подростковому возрасту, стали одноклассники дразнить Фомину – за то, что каждый день она приходила в школу с одной и той же прической – косой. (Хотя на самом деле коса – это очень удобно. Не надо тратиться на стрижки, думать об укладке, все быстро и просто. Заплел с утра – и порядок.)

Хотела Фомина перевестись в другую школу, где дети добрее, но не стала. Можно и потерпеть. Ну, а что дразнят всякие идиоты – так это не страшно. Вон, говорят, бывают школы, где бьют, где пьют и где наркотики. И где на телефон разборки снимают, а потом – позор на весь Ютьюб. Бр-р, вот настоящий ужас-то… Вдруг в такую компанию попадешь? Нет, лучше на одном месте оставаться.

Куда поступить после школы, Фомина долго не думала. У нее тетка преподавала в строительном институте неподалеку, могла помочь при поступлении. На бюджетное! В наше время попасть на бюджетное – большая редкость, надо вундеркиндом быть. Или вот, по блату – как в случае Фоминой.

Строительство как таковое совершенно не интересовало девушку, но раз появилась возможность – зачем упускать? С другим вузом могло ничего не получиться, да и какая разница, что строительный… Лишь бы корочку получить.

Когда Фомина училась на последнем курсе, ей предложили работать в архиве – тут же, при институте. Выдавать бывшим студентам справки, оформлять документы. Платили немного, но зато и работу искать не надо. А что? В наше время даже самые лучшие специалисты безработными ходят… зачем рисковать, искать чего-то? Кризис же. Потом, далеко ехать не надо, тратиться на дорогу, давиться в общественном транспорте опять же…

И покатилась налаженная, тихая жизнь. Днем Фомина сидела в своей комнатушке при институте, глядела на мир через окошечко в пластиковой стене, а свободное время любила проводить дома, на диване – в обществе интересной книжки и пакетиков с соленым печеньем. Впрочем, иногда она спохватывалась – годы идут, а жениха все нет. Но потом в руки попадалась новая интересная книга, и девушка опять забывала о неустроенной своей жизни.

В конце концов, мужчины нынче ненадежные. Уж лучше одной, чем абы с кем. И вообще, в наше время семья неактуальна. Это раньше на старых дев пальцами показывали, а теперь всем плевать.

Имелась у Фоминой одна-единственная задушевная подруга, Маня Симакова. На голове – роскошные кудри, стиль одежды – гламурный шик (родители Симаковой, оба успешные архитекторы, дочку баловали). А еще Маня – энергичная, веселая, с сумасшедшинкой. Обожала риск. Вечно влипала в разные истории и глупость норовила совершить. И притом хорошенькая – до невозможности! Мужчины вокруг нее так и роились. Но Мане Симаковой предстояла нелегкая задача – выбрать из них самого достойного.

Маня – полная противоположность Фоминой, но без рассудительной подруги – никуда. Только ее советы и слушала. «Я бы без тебя, Фомина, совсем пропала бы! Ты одна мне мозги можешь вправить!» А Фомина в ответ добродушно шутила: «Ну да, Маня, я при тебе, как санитарка в дурдоме!»

Однажды, где-то в конце мая, Маня познакомила Фомину с очередным своим претендентом на руку и сердце. Звали претендента винтажным, редким именем – Демид. Дема, Демушка… И был Дема сказочно красив – рост под два метра, голливудская улыбка и даже сережка в ухе. Правда, глуповат еще парень, по-щенячьи, но это возрастное, излечимое.

Как-то решили они втроем прогуляться по центру Москвы, по Тверской. В кафе летнем сидели. Лизали мороженое, щурились на ярком весеннем солнышке. Как и всякий влюбленный, Демид болтал с Маней о чем-то веселом и глупом, мало обращая внимания на невзрачную Фомину. Фомина же почему-то не чувствовала ни вкуса мороженого, ни тепла, даримого солнцем. То и дело бросала она мрачные взгляды на Маниного приятеля, и сердце ее наполнялось наичернейшей завистью. Фоминой хотелось, чтобы Дема принадлежал ей, чтобы только ей говорил он эти восхитительно-нежные глупости. Себя она в тот момент почти ненавидела – такую скучную, в унылой одежде и с примитивной косой на затылке.