Наталья Берзина - Охота на мамонтов Страница 7

– Мы сейчас прямо домой или нужно куда-нибудь заезжать?

– Не помешало бы, заехать куда-нибудь в магазин, а то все мои вещи на мне. Завтра опять на работу, а у нас так не принято.

– Ясно, тогда, говори куда ехать.

Когда загруженные покупками, они подошли к кассе, Волошин не позволил, Гале рассчитаться, а заплатил за всё сам.

– Не ставь меня в неловкое положение, с тобой рядом мужчина, – шепнул он ей, когда Галя только полезла в сумочку за кошельком.

– Мне так неудобно, мы с тобой дома разберёмся, – так же шёпотом ответила она.

Дома Волошин принялся, было, готовить ужин, но Галя, заявив, что это совсем не мужское дело просто выгнала его из кухни. Как-то так получилось, что она моментально освоилась на новой для неё территории, и с этого момента жизнь Волошина изменилась столь радикально, что очень скоро он уже не представлял, как можно жить одному.

Каждые вечер он забирал Галю с работы и вез домой. Не делая секрета из своего бизнеса, он ввёл её в курс дела, и вскоре она установила на его компьютер весьма удобную программу, позволяющую оптимизировать учет работы его маршруток.

Пусть их было пока не так много, всего лишь три, но считать всё на бумажке отпала необходимость. За прошедшие после увольнения из армии три года, Волошин достиг пусть не многого, но в то же время обеспечил себе достойную на его взгляд жизнь.

Как-то вечером, он рассказал Гале о том, как сложилась его биография. Ещё учась в школе, Саша Волошин начал заниматься парашютным спортом. Его мечта – стать летчиком не осуществилась по ряду причин, но вертолёт, то же не плохо. После окончания училища, новоиспечённый лейтенант Александр Болеславович Волошин, вместе с молодой женой отбыл к месту прохождения службы. Всё складывалось, казалось, как нельзя лучше. Только вот проблемой стала именно молодая жена. Она очень быстро заскучала, в гарнизоне не было практически никаких развлечений, а быт откровенно заедал её, в общем, не прошло и полугода как они развелись, и Волошин остался один. Но, как ни странно, после отъезда жены он вздохнул с облегчением. Кормили в офицерской столовой вполне прилично, стирки и уборки оказалось не так уж и много, а доступных развлечений ему вполне хватало и на территории гарнизона. Так продолжалось пока полк, в котором служил Волошин, не перебросили в Афганистан.

Война тогда уже была в самом разгаре. Вертушки срывались на задания каждый день. Будь то сопровождение колонн или же обработка закрепившихся в горах банд. Так что летать приходилось много и порой весьма рискованно. Дважды старшему лейтенанту Волошину приходилось сажать горящую машину. Потери в полку было просто огромные. «Стингер» мог ударить практически с любого места. Да и тяжёлые крупнокалиберные «Браунинги» то же вносили свою лепту, за считанные секунды, превращая в решето вертолёт. Особенно тяжело приходилось, когда нужно было эвакуировать возвращающиеся с поиска группы десантников. Часто под шквальным огнём, удерживая машину над самой землёй, принимали на борт раненых. В такие минуты Волошин чувствовал себя просто-напросто мишенью. Да и не один он, всё кто побывал в этом аду, по-настоящему узнали цену жизни.

Но, всё же, Волошину повезло, он остался жив и вернулся в Союз, имея всего одно ранение и пригоршню наград. Несколько лет затишья он провёл в небольшом сибирском гарнизоне. Грянувшая перестройка, стала для капитана Волошина едва ли не катастрофой. Не потому, что он потерял идеалы, нет. Просто пришлось откровенно выживать. Таксил, в свободное от службы время, подрабатывал где только мог. По счастью семьи у него не было, а вот тем его сослуживцам, что вынуждены были кормить детей, приходилось совсем худо. Из полка ушли тогда очень многие, Волошину же уходить было некуда. Он остался.

С началом первой чеченской войны полк, в котором он служил, перебросили на Кавказ. И понеслась очередная карусель. Неподалёку от Грозного, в начале весны его МИ-24 поймал «стрелу», повезло, высота была небольшая. Удалось посадить горящую вертушку, а затем с боем прорываться к своим. Уже на земле, Волошин, возглавлявший группу, потерял половину людей. Два дня почти непрерывных боёв измотали, обескровили оставшихся в живых, но они пробились, даже вытащили с собой раненых. После госпиталя, майор Волошин был назначен заместителем командира эскадрильи. Новая машина, полученная взамен сгоревшей, уже имела улучшенное бронирование, более сильное вооружение и в большей степени отвечала условиям здешней, непонятной войны. К тому времени строю оставались только самые бесшабашные пилоты. В самом деле, чтобы летать на минимальной высоте и гонять по зелёнке, малочисленные, но до зубов вооружённые группы чеченцев, необходимо было забыть о том, что смерть где-то рядом. Волошин, никогда сидя за штурвалом, не задумывался над этим. Может быть, именно поэтому ему везло. Везло до последнего времени.

Они уже возвращались с очередного патрулирования. Весь полёт, не происходило ничего особенного. До базы оставалось не более двадцати минут лёта, когда из зелёнки по машине ударили из ДШКа. Блистер не выдержал. В плечо горячо толкнуло, и рука повисла плетью.

– Леха, держи машину, меня зацепило! – крикнул Волошин, заваливая машину влево.

В аккуратные отверстия, оставленные крупнокалиберными пулями, врывались обжигающе холодные струи воздуха.

– Леша держи! – повторил Волошин, но не услышал ответа. Лишь взглянув на второго пилота, он понял, что вести машины придётся самому. Леха мёртво завалился набок, из-под шлема вытекало красное.

Преодолевая боль и головокружение от потери крови, Волошин связался с базой. О том чтобы самому ответить огнём по врагу, не было и речи, дотянуть бы до площадки. Он добрался и даже вполне прилично посадил машину. Вот только выбраться уже не хватило сил.

Дальше, всё пошло по накатанной колее: госпиталь, комиссия, списание. Ничего другого не оставалось, как вернуться в родительский дом. Денег хватило на крохотную однокомнатную квартиру, и сильно потрёпанный микроавтобус. Два месяца ушло на восстановление автохлама, и пробивание лицензии. А в середине лета, в городе, появилась очередная маршрутка. Почти год Волошин вкалывал как проклятый, но кое-как собрал деньги на ещё одну машину. Едва выпустив её на маршрут, заложил оба микроавтобуса и купил третий. Теперь дело пошло веселее. Можно было подумать и о завтрашнем дне. Особенно сейчас, когда в его доме появилась женщина.

– Мама, а ты сегодня на работу пойдёшь? – Голос доносился словно откуда-то издалека. – Мам, ну ты же не спишь! Тебе, что влом ответить?

– Я сплю, а на работу сегодня пойду после обеда, отстань! – пробормотала Женя и с головой укрылась одеялом.

– Мам, а на завтрак у нас что? – сын продолжал требовать внимания.

«Нет, это просто невозможно, в кои веки, решила выспаться, так нет, любимое чадо решило, стать жаворонком!» – подумала Женя и решительно отбросила одеяло.

– Ну, скажи мне, что тебе неймётся? Ты что сам не в состоянии сообразить себе завтрак? Тебе же не пять лет! Ты уже вполне самостоятельный парень. Ты мне объясни, я имею право хоть когда-нибудь выспаться?

– Имеешь! Как и любой другой человек, но мне очень одиноко, а ты или на работе, или пишешь очередную диссертацию, а я всё время один! – надул губы, не по годам рослый, мальчишка, стоящий у распахнутой двери.

– Ромка, прекрати дуться! Я сама знаю, что плохая мать, не нужно всякий раз напоминать мне об этом! Но ты тоже должен понимать, что я живой человек и мне нужно хоть изредка отдыхать.

– Мам, а я разве тебе мешаю? И потом я никогда не говорил, что ты плохая мать. Наоборот, ты у меня самая лучшая, умная, добрая, ласковая, а ещё, ещё ты самая красивая! Вот! – выпалил Роман, и уставился на Женю своими необычайно синими, словно нарисованными глазищами.

«Ой, беда девчонкам будет, когда подрастёт, только бы не в отца пошёл!» – Женя потянулась к халату. – «Всё ясно, поспать он ей, всё равно не даст».

Отца Романа, Женя казалось забыла и вычеркнула из жизни. Брак их, оказался недолговечным по многим причинам, но главной стало то, что Василек, оказался не просто маменькиным сынком, он словно пиявка присасывался к жертве и тянул из неё все жизненные силы. Вскоре после рождения сына, Женя, не выдержав, попросту выставила мужа за дверь. Он ещё долго ныл, постоянно звонил ей, но обратно она его не пустила. Пусть уж лучше держится за подол своей дорогой мамочки. Удивительно, но уже ведь десять лет прошло, а о сыне он почти не вспоминает, хотя иногда, всё же звонит и, рассказывая об очередном провале семейной жизни, умоляет начать всё сначала. Сколько же он уже жён поменял? Даже вспомнить трудно, ну пусть это остаётся его проблемой. Евгении и без него вполне комфортно.

Водрузив на плиту чайник, Женя насыпала в большую чашку кофе, и принялась готовить горячие бутерброды. Ромка очень их любил и поедал с большой охотой. Да, конечно, нелегко без мужа поднимать мальчишку, но Женя старалась во всём заменить сыну отца. Хотя бы потому, что мужчины попадались ей какие-то слабые, неуверенные, словно других и не бывает. В этом отношении Евгения смирилась со своей участью. Изредка для постели они годились, но тащить на себе дополнительную обузу Женя решительно не хотела.