Василий Фомин - Легенда о царице. Часть третья. Стерва Египта Страница 7

– И займись же, наконец, хозяйством, может хоть что-нибудь у тебя, сегодня, выйдет.

И вздернув высокомерно подбородок и, слегка, отставив попку, пошла наверх, демонстративно ею виляя. Джедсегер с усилием подавил острое желание догнать супругу и всыпать ей горячих по виляющей части организма и отправился «по хозяйству», тем более что оно его сильно интересовало, главным образом возможностью хлебнуть холодненького пивка после дневной жары. Кроме того трехкратный любовный облом сказывался и на нем, не только у некоторых внизу болело, а и у всех остальных тоже.

Переглянувшись с ушлой мордой управляющего, он понял, что вопрос с холодненьким пивком, в общем, не вопрос.

– Ну ты это, давай, показывай: где тут у тебя что и как. – отдал он двусмысленное и не вполне ясное приказание, а чтобы немного его конкретизировать подмигнул.

Мужчина всегда поймет мужчину, даже древнеегипетский, и ушлая морда управляющий явно понял господина Джедсегера, но вел себя как-то странно: усиленно кланялся, вертелся, будто ему под схенти засунули ужа, кхекал, покашливал и усиленно вертел глазами. Господин посмотрел в направлении расплывчатого взгляда слуги и узрел в окне второго этажа свою драгоценную, внимательно и строго смотревшую на них.

– Ну, так вот я и говорю, – произнес он громко, – давай-ка проверим записи, что там сегодня собрали, сколько винограда, инжира, фиников и лука, что завтра будем продавать и что надо прикупить.

Но, поскольку дорогая женушка, все равно маячила в окне и явно не собиралась покидать наблюдательный пост, он добавил:

– Я – в мастерские к плотникам, туда и принесешь бумаги… э… папирусы.

С первым же шагом в сторону сверху очень мелодично и нежно пропели:

– Дорого-о-о-ой!

Вот гадюка.

– Да, моя сладенькая виноградинка?

Виноградинка, молча, смотрела, правая рука ее, кстати, была опущена вниз и скрыта подоконником. Уж не мастурбировала ли она на самом деле? Но тут Имтес подняла эту руку и помахала супругу.

– Дорогой, а ты опять кое-что забыл. Как же ты будешь управлять хозяйством?

– Ну, я собирался всех ошеломить силою своего мышленья, мой лунный лучик, на священных водах Хапи.

– Ах, так вот. Я думаю, вот это превосходит даже твою силу мысли.

Точеная ручка швырнула к ногам интеллектуального супруга многохвостую плетку.

– До вечера, мой очень дорогой, Готовься, зайчик мой.

Окно осиротело в том смысле, что стало пусто. Черт их поймет этих баб. К чему готовиться-то? К скандалу, сексу или быть может к смерти?

– Чёрт этих баб поймет. – сказал господин Джедсегер вслух, и управляющий усиленно закивал. – Значит, к плотникам принесешь эти как их… э-э… папирусы, ну ты, в общем понял.

– Господин желает папирусы о сборе ячменя или пшеницы? – спросил догадливый египтянин.

– А что у вас бывают папирусы и из пшеницы, а ну давай! Попробуем, то есть я хотел сказать – посмотрим.

И вправду, оказалось у древних чудаков было пиво и из пшеницы. Джедсегер с наслаждением выпил полжбана холодного, прямо из погреба, ершистого пива. Выпил одним махом, зная, что первый глоток этого напитка приносит наибольшее наслаждение, особенно если его ждать целый день жаркий и душный. «Эх! Хорошо, мать вашу!» – подумал египтянин Джедсегер.

Всю оставшуюся часть дня он действительно занимался делом, вникая в тонкости ведения древнеегипетского хозяйства, что было делом не простым, особенно в том, что касалось торговли. Денежная система отсутствовала напрочь и даже не собиралась появляться в ближайшее время, впервые странник понял, что деньги не всемирное зло и не символ богатства, а всего навсего система расчета. Нет, ну как можно вести торговые расчеты, если за корову давали, либо пять коз, либо десять овец, а за козу одну овцу? Или вот еще лучше: мера винограда стоила четыре меры ячменя или две меры пшеницы, а за две меры пшеницы давали три ячменя? Джедсегер долго хохотал, а подданные удивленно смотрели и переглядывались, затем вежливо и верноподданно улыбались.

– Не, ребята, у вас торговлей сами боги заниматься велели и никаких пирамид не надо.

Окружающие, слышавшие кощунственные слова вздрогнули и слегка отшатнулись, с испугом глядя на хозяина.

– Вы чего? – удивился хозяин. – А, да я не о тех пирамидах, а о финансовых.

Хитрая морда управляющий посеменил к страннику и зашептал:

– Да простит меня мой господин, падаю в пыль под вашими ногами, я не советовал бы вам говорить об этом вслух, а то мало ли..нет мы вас очень любим, господин наш, никто из наших… никогда, но… вдруг кто из посторонних услышит.

Далее осмотрели земляные работы по ремонту дамб и рытью каналов. В поместье Имсет готовились к разливу реки, несмотря на сложную политическую обстановку. Хрупкая мегера правила железной рукой и плевала на разваливающееся государство. Она собиралась жить и дальше, пусть хоть всё провалиться в нижний мир.

Джедсегер приказал построить землекопов. Землекопов построили в толпу, подбодрив палками. Новоиспечённый господин осмотрел согнанных в кучу рабочих, затем взглянул на надсмотрщиков, стоявших шеренгой, расставив широко ноги и державших обеими руками параллельно земле палки. Заложив одну руку за спину, он неторопливо прошелся вдоль строя туда-обратно, похлопывая по ноге плеткой. Что-то эта картина ему напоминала. Он прошелся еще разок. Все взгляды неотрывно следовали за ним.

Вспомнил, что это напоминает! Картина, правда, не совсем полная. Не хватает периметра украшенного ажурной колючей проволкой. И собачек с остервенелым лаем и длинными кусючими зубами.

– Здорово мужики! – бодро и громко сказал хозяин.

Толпа мигом упала на колени и уткнулась носами в землю.

– Приказываю вам встать и смотреть на меня, прямо мне в глаза, когда я с вами буду говорить, и отвечать, когда о чем- либо вдруг надумаю спросить, иначе всыплю всем по первое число. – он похлопал по ноге плеткой.

Люди поднялись, с хмурым испугом глядя на странника.

– Когда собираешься закончить дамбу? – негромко спросил он управляющего.

– Через месяц, господин.

Поздно, – подумал Джедсегер.

А если не успеют построить дамбу, то река не оставит ил на полях и, поскольку вся ирригационная система, в целом по стране, приказала долго жить, половина из них через полгода околеет с голоду. Хотя, по-большому счету, их и так уже давно нет, так какое его дело, что с ними уже давным-давно произошло. Почему-то ему так казалось. А вот, ну не нравится мне то, что произошло. – сам себе ответил Джедсегер.

– Встаньте отдельно свободные крестьяне здесь, а рабы сюда. Земледельцы! – внушительно произнес он, пристально глядя всем сразу в глаза. – Я изучил внимательно знаки небесные и знаки земные, и они мне предсказали…. – он выдержал паузу и загремел. – Разлив начнется через две недели! Он уже начался! Там! – он эффектно выбросил руку с плеткой в сторону юга. – С дальних гор страны Офир уже поток воды несется мощный и заполняет до краев верховья Хапи, нашего отца. Кто работать будет за двоих, тот и налог заплатит вдвое меньше!

«Думаю, что и вообще платить не будет, может и такое быть. Черт, надо было пообещать вообще, освободить от этой барщины, но, все уж, поздно».

Так, ну а с рабами этот номер не пройдет – им-то по барабану все налоги.

– Теперь о вас кто в рабстве. Тому, кто в рабство попал из-за невыплаченного долга, со следующего года долги все спишем (управляющий выпучил глаза), а теперь надсмотрщики все ко мне. Так, оглоеды, хочу спросить, отчего сейчас, когда я приказал построиться, вы били палками вот этих вот людей, вы которые и сами в рабстве?

Надсмотрщики, в основном не египтяне, в недоумении переглянулись и, после некоторой паузы, один осмелился ответить:

– Господин наш, мы поступаем так, как должно, как всегда заведено, иначе не будет никакого порядка, как же управлять рабом без палки?

– Это верно, без палки невозможно, но порядок – это наказанье за вину и похвала за дело. Не может быть такого, что виноваты всегда одни и те же, раб не виновен только потому, что раб. А ну-ка положите палки! Эй, кому там сейчас досталось на орехи, вышли из строя. Та-ак! Берите палки, а кирки и мотыги отдайте этим вот мордоворотам. Завтра надсмоторщики – вы, а послезавтра другие, а на третий день третьи и отныне надсмотрщиком на следующий день будет тот, кто лучше всех работает сегодня. На сегодня у меня все.

Управляющий, наконец попавший в поле зрения своего господина, уже глаза не таращил, а подкатил под лоб и, находясь в полуобморочном состоянии, несвязно забормотал:

– А-а… госпожа… о, господин… рабы… как же… налоги… э-э…

– Ага! – обрадовался господин, увидев управляющего. – Теперь с тобой. Где пиво для рабочих? А? Я уже второй раз опять спрашиваю – где пиво, расторопный мой?