Сьюзен Филлипс - Блестящая девочка Страница 7

Музыка закончилась, стали передавать новости.

Первое сообщение диктор прочел так спокойно, будто не случилось ничего из ряда вон выходящего, будто его слова не означали конец жизни Белинды и вообще всего на свете. У нее не вырвалось ни звука, хотя душа кричала и, казалось, рвалась из тела.

Умер Джеймс Дин.

Не помня себя, Белинда побежала через парковку куда глаза глядят. Продравшись сквозь заросли кустов, она выскочила на дорожку, пытаясь убежать от душившей ее тоски. Она пролетела мимо бассейна, повторяющего очертания Черного моря, мимо большого дуба, на котором висел телефон с табличкой «Только для служащих». Она бежала до тех пор, пока не уткнулась в оштукатуренную стену какого-то бунгало. Было темно, вдалеке играла музыка. Белинда прислонилась к стене и зарыдала еще громче. Сердце рвалось на части. Она оплакивала смерть своей мечты.

Умер Джимми. Погиб по дороге в Салинас за рулем своего серебристого «порше», который он называл «маленьким ублюдком». Как могло это случиться? Джимми был тоже из Индианы. Он говорил, что все бывает, и вот теперь он умер. Мужчина сам отвечает за себя, женщина сама за себя. Без Джимми ее мечтам уже не сбыться.

— Дорогуша, от тебя столько шума. Не можешь ли ты выплакаться где-нибудь в другом месте? Ты, конечно, очень хорошенькая, можешь войти и выпить со мной. Я приглашаю, — Над Белиндой раздался глубокий голос с британским акцентом.

Белинда резко подняла голову:

— Вы кто?

— Интересный вопрос.

Тишину нарушали редкие всплески в бассейне.

— Ну, давай скажем так: я человек контрастов, любитель приключений, женщин и водки. Порядок можно изменить.

Что-то было в его голосе… Белинда вытерла ладонью слезы и посмотрела вдоль стены, чтобы разглядеть вход. Она с трудом увидела его в дюжине шагов от себя и без колебаний направилась на голос, надеясь отвлечься от ужасной боли.

Центр внутреннего дворика был залит желтым светом, падавшим из открытой двери бунгало. Белинда остановилась посередине дворика и посмотрела на темную фигуру мужчины, расчерченную вечерними тенями.

— Умер Джеймс Дин. Он погиб в автокатастрофе.

— Дин? — Кубик льда стукнулся о стекло, когда мужчина поднял руку. — Ах да, Дин. Конечно, паинькой его не назовешь, парень все время устраивал скандалы. Я ничего не имею против него, я и сам не без греха. Ну садись, дорогая, выпей.

Белинда не двигалась.

— Я любила его.

Он хмыкнул.

— Любовь — преходящее чувство, и, как я обнаружил за многие годы, оно лучше всего утоляется хорошим траханьем.

Белинда потрясенно затихла. Никто и никогда не произносил при ней таких слов. Она сказала первое, что пришло в голову:

— У меня ничего такого не было.

Он рассмеялся.

— О, моя дорогая, тогда это самая настоящая трагедия.

Заскрипел стул, мужчина поднялся и пошел к Белинде. Судя по силуэту, он был высокий, выше шести футов, немного оплывший в талии, с широкими плечами и прямой спиной. На нем были белые парусиновые брюки, бледно-желтая рубашка и галстук с ослабленным узлом и широкими, как у шарфа, концами. Белинда по привычке отмечала детали. Парусиновые туфли, часы на кожаном ремешке, плетеный ремень цвета хаки. Потом она посмотрела выше и увидела глаза. Это были глаза разочарованного человека, Эррола Флинна.

К моменту знакомства с ним Белинды Флинн расстался с тремя женами и распростился с несколькими состояниями. Ему было сорок шесть, хотя он казался на двадцать лет старше. В его знаменитых усах уже сверкала седина, красивое лицо с четко очерченными скулами и точеным носом опухло от перебора водки, наркотиков и от цинизма. На его лице без труда читалась прожитая жизнь. Он протянет еще четыре года, хотя большинство людей уже отошло бы в мир иной от любой из длинного списка болезней Эррола Флинна.

Но большинство людей не были Флиннами.

Два десятилетия он носился по экранам, борясь с негодяями, побеждая в сражениях, спасая девушек. Капитан Блад, Робин Гуд, Дон Жуан — всех их играл Флинн. Иногда, когда он был в настроении, у него получалось очень даже неплохо.

Задолго до появления в Голливуде Эррол Флинн участвовал в разных авантюрах, очень походивших на те, что ему довелось играть на экране. Он был разведчиком, моряком, мыл золото, торговал рабами в Новой Гвинее. На пятке Флинна сохранился шрам — его оставили охотники за головами. Еще один шрам был у Флинна на животе — от драки с индийским рикшей, по крайней мере так он говорил. Но Флинн на то и Флинн, что с ним никогда и ни в чем нельзя быть уверенным.

В его жизни женщины были всегда. Казалось, они не могли насытиться им, впрочем, как и Флинн ими. Особенно ему нравились молоденькие. Чем моложе, тем лучше. Смотреть в юное лицо, погружаться в свежее молодое тело значило для него вернуть хотя бы частицу своей давно утраченной невинности. Конечно, страстность Флинна доставляла ему немало хлопот.

В 1942 году его даже арестовали за установленное законом изнасилование и он предстал перед судом. Ключевым понятием в деле было именно «установленное законом». По мере разбирательства в суде выяснилось, что девицы сами вешались на него. Но в Калифорнии тех лет считалось незаконным заниматься сексом с девушками моложе восемнадцати, не важно, происходило ли это по их желанию или без оного. В суд явилось девять женщин, но Флинна оправдали. Этот парень всегда был мишенью шуток на тему секса. Но он терпеть их не мог; его самолюбие ничуть не тешили россказни о его небывалой удали.

Несмотря на суд, на запреты, Флинн не разлюбил юных. Просто стал осторожнее. Девчонки по-прежнему находили его неотразимым, не обращая внимания на его сорок шесть лет, алкоголизм и образ жизни кутилы.

— Ну иди сюда, дорогуша. Посиди со мной.

Он коснулся ее руки, и Белинде показалось, что весь мир замер. Она с благодарностью опустилась в кресло, к которому Флинн ее подвел, хорошо понимая, что, если задержится на ногах еще хоть секунду, колени подогнутся. Он протянул ей стакан, который Белинда взяла дрожащей рукой. Это не мечта, реальность. Это происходит с ней, сейчас. Она и Эррол Флинн наедине. Белинда посмотрела на него снизу вверх, желая убедиться, что не грезит.

Он криво усмехнулся и жуликовато, но с учтивой вежливостью посмотрел на девушку. Левая бровь слегка поднялась выше правой в знаменитой гримасе.

— А сколько тебе лет, дорогая?

Белинда не сразу обрела голос.

— Восемнадцать.

— А, восемнадцать. Понятно. — Бровь поползла еще выше. — Я не думаю… Нет, конечно, нет.

— Что?

Он потянул себя за кончик усов и, как бы извиняясь, поцокал языком, мило и обезоруживающе.

— А у тебя, случайно, нет с собой свидетельства о рождении?