Юлия Климова - Принцев много не бывает Страница 7

Нервы натянулись, и Александра стала собираться еще быстрее.

– Я еду туда, не знаю куда, и обязательно привезу то, не знаю что. Как в сказке.

Она все же набрала еще раз номер Пьера и терпеливо выслушала сообщение о том, что он недоступен. Как мог он где-то отдыхать, загорать, пить хорошие вина, смеяться и не вспоминать о ней? И о своей подлости не вспоминать. Разве можно жить весело после такого? Пусть бы Пьер вернул папку почтой или подбросил как-нибудь. И она бы знала – ему стыдно, он сожалеет, он больше никогда не будет поступать подобным образом... Но он же не пришлет. И не подбросит.

– Если хочешь, я поеду с тобой, – неожиданно предложила Антонина Игоревна, когда Александра заехала к ней за письмом.

– Спасибо, нет. Я сама.

Если бы она согласилась на это предложение, то тогда бы тромбоны и виолончели поселились в ее голове навсегда.

«Здравствуйте, Глеб. Моя троюродная тетя оставила в этом доме сундук с несметными богатствами, не подскажете, в каком углу он стоит?» Двигаясь в сторону МКАД, Александра с грустной иронией подбирала слова для разговора с неведомым Уфимцевым. «Собственно, мне нужен только костяной гребень для мамы и одна книжка на английском языке. Вы же все равно не знаете английского, отдайте ее, пожалуйста, мне по-хорошему».

– Он выставит меня за дверь, и будет прав, – пришла к неутешительному выводу Александра.

«Представляю, как будет смешно, если я все же раздобуду эту книгу и окажется, что речь шла всего лишь о рецепте жареной мойвы».

До дачного участка Александра добралась за сорок минут. Хлопнув дверцей машины, одернув тонкую белую кофточку, она огляделась по сторонам. Поселок был старый – кругом росли раскидистые яблони и груши, облепиха, вишня, слива, и вся эта зелень в основном окружала дома, построенные лет двадцать назад. В глаза бросились лишь три новых высоких кирпичных дома, один из которых находился в процессе строительства и пока не мог похвастаться наличием крыши и застекленных окон.

«Если один из них мой, то время потрачено зря, – с тоской подумала Александра. – От сундука и щепок в таком случае не осталось».

Адрес был торопливо написан на конверте, и она достала его из сумочки, чтобы освежить в памяти номер дома и путь к нему.

– Свернуть сразу после сторожки, – тихо произнесла Александра. Взгляд остановился на конуре, из которой высовывалась лохматая морда собаки. – Понятно...

Александра вернулась за руль и поехала дальше. Три новых дома находились правее, и в душе забрезжила надежда, что дом тети Киры остался нетронутым. Если хозяина нет, то она обратится к соседям, возможно, они помогут дозвониться до Уфимцева.

«Я приехала забрать то, что принадлежит мне», – приободрила себя Александра, но, вспомнив содержание письма, издала еле слышный стон отчаяния. «Маргарита рассказывала, что она у тебя до сих пор не замужем и с утра до вечера жарит котлеты в ресторане. В ее неустроенной жизни, конечно, есть и твоя и моя вина, но разговор сейчас не об этом...» Как такое можно дать прочитать совершенно постороннему человеку? Да к тому же – мужчине. Хорошо, если этот Уфимцев древний подслеповатый дед, глядишь и перепрыгнет через пару строчек, а если нет?

«Всего лишь минута позора, всего лишь минута позора... – занялась самовнушением Александра. – А вот и дом тети Киры – номер двадцать пять».

Старый забор был свежевыкрашен в веселенький голубой цвет, калитка – в желтый. Странный выбор, но хозяина такое сочетание, видимо, устраивало.

Дом никто и не думал сносить или перестраивать, он возвышался над заросшим травой участком и демонстрировал всем и каждому облупившуюся зеленую краску на стенах, изогнутую антенну на крыше, выцветшие занавески на окнах и приоткрытую коричневую дверь.

«Он здесь, – подумала Александра. – А вдруг получится поговорить с его женой или матерью... Было бы проще». Ей мгновенно захотелось оказаться на кухне своего ресторана среди привычных вещей и продуктов. Она бы сейчас нарезала тонкой соломкой отварную говядину, добавила бы соломку дайкона... Александра замерла, надеясь, что вот сейчас, в эту минуту к ней вернется вдохновение!

Но... Да, она знает, что добавить к говядине и дайкону, но это знание идет от головы, а не от сердца...

– Ладно, нечего тянуть, – буркнула она и громко произнесла: – Добрый день! Могу я поговорить с Глебом Уфимцевым?

«Хорошо бы письмо не пришлось показывать. Кому нужен старый сундук, набитый чужими пыльными вещами?»

Кэри знала, что очень часто неосторожные торопливые поступки приводят к разочарованию. То есть один человек вполне может сильно изумиться, почувствовать некоторую растерянность и затем изменить свое отношение к другому человеку. Но в тот момент, когда она брала лист бумаги и перо, она вовсе не рассматривала свои действия как недопустимые или опрометчивые. Скорее – смелые! Нет, нет, она не собирается писать о своих чувствах (ни за что на свете! и нужно еще разобраться в них...), ее послание будет кратким, сдержанным и немного дружеским. Всем приятно получать письма, а значит, Чарльз Лестон уж точно не расстроится, взяв в руки конверт. Если бы она объяснилась в следующих вдохновенных фразах: «о мой единственный и неповторимый!» или «вы точно солнце озарили мою жизнь!» (такое послание, по слухам, написала своему возлюбленному Эдит Кук, но письмо перехватила тетушка молодого человека), то позор, бесспорно, был бы неминуем, а если о погоде... То беспокоиться не о чем.

– Он мог бы и сам мне написать, – легко произнесла Кэри, устраиваясь за столом.

«Но не написал же», – скрипнул в душе ответ.

– Не успел. И он не знает подробностей моей жизни.

Если посмотреть на Дафну, то сразу станет ясно, что мимо нее никакая корреспонденция пройти не может.

«Тогда почему же ты надеешься на ответ?»

– Он же сказал, что я красивая...

«Но Дафна...»

– Мне обязательно повезет!

Аккуратно и ровно написав сдержанное приветствие, Кэри с минуту думала, а затем вывела не менее аккуратно и ровно:

«Два дня стоит прекрасная погода, единственное огорчение – это туман. Но после таких дождей странно бы было ожидать его отсутствие».

Второе предложение показалось запутанным, корявым и совершенно глупым. Кэри взяла другой лист и вновь задумалась. К сожалению, написать просто и ясно не представлялось возможным, в голове царила неразбериха, и приходилось постоянно заменять одно слово другим (более приемлемым), отчего терялась ясность и «возникали бугры». Наконец, письмо было готово: приветствие, шесть строк ни о чем, включающих упоминание о предстоящем бале у Кеннетов, и прощание. Кэри осталась довольна собой, и теперь только оставалось осуществить вторую часть дерзкого плана – передать конверт Лестону.