Галина Маркус - Непреодолимая сила Страница 7

В последнее время стали популярными профессии экономиста и юриста. Таня выбрала юридический. Конкурс предвиделся высокий, а блата – никакого. Зато нашелся хороший репетитор по истории и обществоведению – приятная, мудрая женщина. Доступно и подробно Надежда Михайловна объясняла ей, почему теперь надо говорить только про «перестройку и гласность», а вот про «ускорение» упоминать больше не стоит3. После освоения очередной порции «социализма» Надежда Михайловна наливала Тане чай, и они разговаривали «по правде». Репетитор знала много интересного. К примеру, что кошки видят цветные сны и могут лечить людей. Или что существует ясновидение и передача мыслей на расстоянии. Рассказывала странные случаи. Казалось, Надежда Михайловна знает все. Таня даже рискнула задать ей давно интересующий вопрос: «Есть ли все-таки Бог?» Репетитор вздохнула. «Нет, Танечка, нету, это точно. Материя первична, здесь диалектика права». Возвращаясь домой, Таня долго обдумывала слова учительницы. Надежде Михайловне она доверяла, и от этого ее ответ вызывал бесконечную тоску. Зачем питать иллюзии? Конечно, нету…

Готовясь к выпускным экзаменам, Таня закрывалась в своей комнате, раскладывала вокруг учебники, но сама все чаще и чаще подходила к открытому окну и стояла, в необъяснимой тревоге глядя на распускающиеся деревья.

Кстати, у нее ведь была теперь своя комната! Точнее, комната Сереги. Молодоженам оказалось тесным и в ней, и в небольшой квартирке Катиных родителей, особенно теперь, когда предвиделось пополнение. И старшие Звягинцевы приняли интересное решение – поселились в бывшей бабушкиной квартире, а двушку оставили детям.

Брат с женой перебрались в большую комнату, сделали в ней ремонт, а Таня обустроилась в маленькой. Можно было, конечно, отделить в бабушкину квартиру «молодых», но Кате не захотелось уезжать из района – ее родители оставались под боком, в соседнем подъезде. Да и Тане нравилась новая жизнь: самостоятельная, но «под присмотром» брата. С Катей она сдружилась еще крепче, они постоянно находились дома вдвоем, и Таня оберегала беременную невестку, как могла.

И вдруг, как гром среди ясного неба: Сережу выгнали из института, с последнего курса, прямо перед дипломом! А вместе с ним и такого порядочного, благоразумного Павлика. Мама сразу слегла, отец кричал, выходил из себя. Конечно, во всем виноват Костя Лебедев – ввязал их в подпольный бизнес! Кажется, ребята что-то продавали в институте. Вот обидно – Таня знала, сколько народу занимается настоящей фарцовкой4, и никто никогда не попадается. А тут… Хорошо, хоть обошлось без милиции. Все члены семьи ходили зелеными от страха – вдруг Сережу посадят!

Все еще можно было исправить, подключить кого-то из родственников, например, дядю Юру, но… Сразу же пришли повестки в армию. Сереже как раз исполнилось двадцать два, Паше – на год меньше. А идти должны будут с восемнадцатилетними…

Пашкины родители теперь не выходили от Звягинцевых – решали, что делать. «Может, это и к лучшему, – успокаивал себя отец. – Выбьют из них дурь, да и здесь подзабудется. Все служат, и ничего… Времена теперь другие, придут, восстановятся в институте». Катя, конечно, ревела – через три месяца ей рожать. Мама тоже плакала. Шепотом произносилось: «А вдруг в Афганистан?», и тайком от отца женщины снова и снова названивали дяде Юре. Пашкины родители тоже искали знакомства, но у них не было никаких реальных завязок в этой области.

А выручила, в итоге, Костина мама. Между прочим, Лебедева из его института не исключали, но он ушел сам, из солидарности. Чувствуя вину, его мать позвонила Серегиным родителям, и, безропотно выслушав все, что ей высказали про сына, предложила помощь. Покойный отец Кости был военным, и у него остались друзья, один из них в чине полковника служил в Казахстане. Вопрос решился быстро. Пришлось, конечно, скинуться, но размеры «благодарности» были относительно скромными. Зато теперь родители знали, что все трое попадут в одну часть и в случае чего будет, к кому обратиться за помощью.

Поэтому и проводы получились общими – на троих. «Предки» сидели в квартире, а молодежь тусовалась во дворе. Кстати, в этот день Таня впервые увидела Костину маму – неожиданно маленькую женщину с простым, усталым лицом. Видимо, она давно и катастрофически не справлялась с задачами воспитания.

Таня очень волновалась. Во-первых, ей было страшно за брата – впервые в жизни они расстаются так надолго. Во-вторых, она не знала, идет ли ей новая белая юбка – настоящая «мини», а Катю спросить не могла – та лежала на сохранении. А в-третьих, пыталась понять, провожает ли Костю какая-нибудь девушка. Девушек, прямо скажем, пришло немало, но, кажется, ни на одну из них, кажется, Лебедев не возложил ответственности ждать его целых два года. Интересно, как будет выглядеть Костя без своих шикарных волос? Да все равно… наверняка лучше всякого.

– Сеструха, иди сюда, – позвал Сережа.

Все уже сидели за импровизированным столом, сооруженным из двух досок и нескольких табуреток. Таня постаралась подойти как можно непринужденней, слегка улыбнулась.

– Танюша! Какая ты красивая сегодня, – обрадовался Павлик. – Садись к нам.

Он усиленно отряхивал для нее заржавевший бочонок.

– Это что, Танька? – удивился Костя. – Как дети-то растут! Танюха – это ты или не ты?

И взгляд, и интонации его теперь были совсем другими, не то, что в прошлую встречу – Костик выглядел заинтригованным.

Таня втайне на это и рассчитывала. Она и сама знала, что изменилась. «Конский хвостик» девушка давно сменила на модное градуированное каре. Она уже привыкла слышать комплименты своей складной фигурке, а с парнями чувствовала себя более, чем уверенно. Но сейчас внутри у нее все дрожало.

Таня изящно приземлилась на бочку, с ужасом думая, как будет выглядеть белая юбка после того, как она встанет. Выдержала небольшую паузу, а потом, словно вспомнив, что забыла ответить, повернулась к нему и произнесла рассеянно:

– Не знаю. Наверное, я.

Костя замолчал, и она больше не смотрела на него, но чувствовала, что он поглядывает в ее сторону.

– Эх, Танюша, – Паша явно уделял ей внимание, – на два года из жизни выпадаем. Уведут тебя, как пить дать, уведут,

Это очень хорошо, пускай. Пусть он видит!

– Что-то ты, Паха, запамятовал, – вдруг прищурился Костик. – Помнится, лет шесть тому назад Татьяна Михайловна обещала руку и сердце мне. Я даже помню, когда – как Серому шестнадцать исполнилось. А теперь сидит, делает вид, что забыла. Ну, конечно, два года-то ждать…

Таня насмешливо посмотрела на него:

– Почему же, я помню. Только ничего я тебе не обещала. Я сказала: «Подумаю». Чуешь разницу?