Наталия Терентьева - Журавль в клетке Страница 7

Мне что-то показалось знакомым. Ну, конечно… Только раньше у нее были рукавчики. Когда лет семь назад я собиралась замуж за порядочного и довольно известного тележурналиста. Я уже почти точно решилась замуж, пока не обнаружила, что его усы, бывшие частью сложного телеимиджа симпатяги-интеллектуала, пахнут подгоревшей кашей. Сильно подгоревшей, с жареным лучком и топленым маслом. Но беда была в том, что он уже не смог бы показаться миллионам телезрителей без усов.

Я раздала потом все приданое, которое старательно покупала себе для замужней жизни, потому что не хотела позориться перед Машей в вычурных кружевных пеньюарах. Вот один такой пеньюарчик и завалялся.

– Тебе что, надеть больше нечего было?

Она засмеялась:

– Да знаю я вкус этих приставучих дедков! – Она успокаивающе чмокнула меня, видя, что мне сейчас станет плохо. И небрежно помахала рукой. – По наитию, не по опыту знаю. И в точку попала. Знаешь, какой имела успех!

– Ужас. Замолчи сейчас же…

Я бы не сказала, что она была слишком сильно накрашена. Просто я еще никогда не видела свою дочку со старательно нарисованными губами, на которых блестела сочная вишневая помада, с мохнатыми, тяжелыми от туши ресницами (они и так у нее длинные и загибаются по природе, так что красить их вовсе необязательно). Подкрашенная и приодетая, Маша все равно была маленькой – ей никак нельзя было дать больше ее только что исполнившихся пятнадцати.

А Маша, поглядывая на пачку ее любимого печенья, которую я вытащила из сумки и, не открывая, нервно крутила в руках, сообщила мне:

– Ты знаешь, что мы купим, когда получим выкуп? Джип с сигнальными огнями по верху – спереди шесть, а сзади четыре. Видела такие? «Мерседес Геленваген» называется. На танк немножко похоже…

– Маш, это серьезно?

– Насчет танка?

– Нет! Насчет выкупа! Ты что, собираешься за своего отца требовать у кого-то выкуп?

– Еще как серьезно, – ответила Маша. – Я уже позвонила…

– Кому?!

– Как кому? Жене его. Сообщила условия выкупа. Ты не хочешь, кстати, все-таки посмотреть на него?

– А где он… она… банька-то?

Маша показала головой на внушительное двухэтажное строение во дворе.

– Пойдем сейчас посмотрим, как он там.

– И ужин как раз отнесем, да? Он ведь тоже, наверное, проголодался…

– Ты что?! – засмеялась Маша. – Заложников не кормят первые трое суток, – авторитетно заявила она. – К тому же у него брюхо такое… Потом еще спасибо скажет. Дай мне, кстати, печенье… Ну вот, я все никак не дойду до самого интересного. Он, как только меня увидел, сразу затормозил…

Из-за голых ног, да? – прервала я Машу. Я не в силах была сосредоточиться и воспринимать историю отстраненно. Сидит моя маленькая девочка, не встречавшаяся еще серьезно ни с одним мальчиком, и с легкостью рассказывает мне, как она отправилась соблазнять собственного отца! – Ножкой тормозила, да, дочуня? Козленочку из-под пальтишка – хоп, и папаша поплыл… – Я заставила себя остановиться и улыбнуться по-доброму И тут же увидела, как Маша, настороженно замершая до этого от моих слов, облегченно вздохнула.

– Мам, ну что ты, в самом деле! Не расстраивайся так! Нуда, он все время поглядывал на ноги, мне смешно было…

Я узнала Соломатько, всегда питавшего неизъяснимую слабость именно к этой части женского тела. Ничто – ни пикантный носик, ни крохотные ушки, ни тем более выразительные глаза и блестящие локоны или даже высокая грудь – не имело на него такого воздействия, как вид женской ножки, гладкой, длинной, ровненькой… И я не сразу поняла, что мне сейчас сказала Маша.

– То есть как – «все время поглядывал»? Ты что, не в первый раз к нему в машину садилась?

– М-м-м… – она замялась. – Нет. В первый. Мам… – Маша улыбнулась, изо всех сил стараясь, чтобы мы сейчас не поссорились, я это видела. – Но я ведь тебе, кажется, не рассказывала, что мы уже в некотором смысле знакомы.

– Как – знакомы?! – Количество трудно перевариваемой информации росло с угрожающей скоростью.

Мам. Вот какой ты приятный и спокойный человек на экране! Тебе что только не говорят, а ты смотришь приветливо и улыбаешься… – Маша осторожно убрала мне волосы за ухо. – Красиво, когда так. А почему в жизни ты не можешь спокойно, не прерывая, не шмякаясь в обморок, не плача, выслушать совсем не страшную историю? Просто если дело касается меня, тебе все кажется ужасным, да?

– Да, – согласилась я, чувствуя знакомое -мерзкое головокружение и спазм в горле.

Можно ли усилием воли не упасть в обморок? Если да, то именно так я и поступила тогда.

– Я слушаю, Машенька. Терпеливо жду, когда ты расскажешь, как познакомилась с Соломатьком, как ты его похитила и… все остальное, что ты сочтешь нужным мне рассказать, – сказала я, вышла на секунду в коридор с веранды и стукнула несколько раз изо всех сил ботинком об стенку.

Изо всех оставшихся у меня сил. После этого спокойная и приветливая вернулась к Маше.

– Снег стряхивала? – спросила Маша и посмотрела на мои сухие ботинки.

Я покачала головой.

– Ты спрашивала, почему я такая спокойная в прямом эфире? У меня на работе есть специальные ботинки – крепкие туфельки, в которых я раньше по утрам бегала, и одна специальная стенка, на которой ничего не висит и за которой никто не сидит. Я всегда бью по этой стенке перед началом работы. Даже если не очень волнуюсь. Чтобы установить внутри себя баланс.

– Какой ногой? – с любопытством спросила Маша.

– По очереди. А что?

– Зря ты мне раньше не сказала. Я тоже так буду перед концертом и экзаменами делать.

4

Заложник

Маша встала в тот день пораньше и, пока я спала, нашла одежду, необходимую, как она считала, для того, чтобы сразу убить много зайцев и очень разных. И на работу устроиться, и Соломатьку понравиться, и при этом произвести впечатление вполне добропорядочной девушки, иначе весь план срывался. Поразив всех в классе сдержанно-концертным нарядом и нарочито взрослящим ее макияжем, Маша еле отсидела семь уроков, заглянула на индивидуальное занятие по вокалу, отпросилась с нелюбимого самостоятельного урока по фортепьяно и отправилась в «контору» Соломатька.

Контора находилась в Замоскворечье, недалеко от гостиницы «Балчуг». «Наверно, пристроился там, чтобы регулярно посещать знаменитый балчуговский шведский стол – всего за две бабушкины пенсии», – грустно сострила Маша.

Она подошла к аккуратному особнячку с неопределенной вывеской «Компания Турин Inc.» и позвонила в маленький золотой звоночек на красивой деревянной двери. Дверь тут же открылась и два дюжих молодца, мгновенно оценив красоту и юность посетительницы, подозрительно привстали и посмотрели ей за спину – а кто ж там дальше за ней идет. Поскольку там никого не было, они успокоились, и один спросил: