Алина Кускова - Вам хорошо, прекрасная маркиза? Страница 7

– Что во мне есть?!

Нет, повторять дважды было не нужно, я и так все прекрасно слышала. И я обиделась. Заперлась в кабинке и категорически отказалась из нее выходить. Разумеется, я осознавала, что выбрала неприемлемую для истинной леди форму протеста, но другую просто придумать не смогла.

Мишаня, заправивший своего «мерина» топливом, застал Заславского бегающим возле туалетов.

– Катерина, – твердил мой мнимый папаша, – давай, давай! Сделай это, и сразу почувствуешь облегчение!

– Скоро? – поинтересовался амбал.

В это время я пригнулась, спрятавшись под окошечко, из которого смотрела на мир злющими глазами. Я-то думала, что понравилась Давыдову! А он всего лишь нашел мой характер занятным! И это еще очень-очень мягко сказано. С другой стороны… если он в меня сразу не влюбился, то мне будет легче отыграть роль и вернуться с деньгами обратно. В конце концов, я в выигрыше. Нет, ну надо же так сказать о такой творчески окрыленной невинности, как я! Дебильная непосредственность! Ха, я ему скажу, что он сам такой. Кстати, нужно будет подумать над этим на досуге. Интересно, сколько еще ехать до этого поместья? Последнюю фразу я сказала вслух, открывая дверь кабинки, находиться в которой больше не хватало никаких протестных сил.

– Тридцать минут ехать, если тащиться на сотне кэмэ в час, – как-то подозрительно ответил мне Мишаня, разглядывая мой безупречный вид.

– Вот и хорошо, – обрадовалась я свободному времени.

И мы поехали дальше, ловя лобовым стеклом кружившиеся снежинки.

Мы сидели с Заславским, как два настоящих разведчика, попавших в сложную международную обстановку, прямо в самое пекло политических интриг закормленного Запада, глумящегося над доверчивым Востоком. Время от времени Иван Сергеевич говорил двойственные по смыслу фразы, стараясь подготовить меня к очередному сюрпризу. Судя по всему, он сам знал не много, но все же гораздо больше меня.

– Это так по-современному, – рассуждал «папаня», – когда молодежь знакомится с родителями после года совместного проживания под одной крышей.

Ага, сделала я вывод – меня везут с кем-то знакомиться.

– Свекровь свекрови рознь, – продолжал разглагольствовать Иван Сергеевич. – Иной раз родные матери бывают хуже добрых мачех.

Понятно, едем к свекрови. К моей свекрови?! К кому?!

– Стерпится-слюбится, как говорится…

Как-то не так я представляла свою первую встречу со свекровью. Честно говоря, я ее вообще не представляла, собираясь в один прекрасный момент выйти замуж за круглого сироту. Наслушавшись рассказов подруг о бесчеловечных отношениях между этими двумя антагонистами – свекровью и невесткой, я и в брак-то кидаться не спешила.

И вот как отомстила мне судьба – подкинула фиктивное замужество. И как бы не замужество вовсе, а так, одно название. Во всем этом деле были две приятности: Давыдов и гонорар. Они находились на воображаемой чаше весов, и кто-то из них постоянно перевешивал, нарушая баланс и равновесие сил.

Я решила абстрагироваться от понятий «невестка», «свекровь», «папаня», «муж»…

Нет, последнее время мне нравилось, представлять Давыдова в образе мужа. За это можно было зацепиться утомленному загадками сознанию, чтобы продержаться нужное количество времени…

– А сколько, кстати, мы там пробудем?

– В договоре, который ты подписала, значилась неделя, – прошептал мне на ухо Заславский.

– Вот и славно, – пропела я, – трам-пам-пам!

Неделя – это всего лишь семь дней, которые пролетят незаметно, потому что рядом со мной будет мачо Давыдов. Безусловно, я не собиралась в него влюбляться дальше и больше, мне хватало и того, что я уже к нему чувствовала. Стопором служила фраза про то, чем я конкретно его зацепила. Ага, про стервозность, дебильность и прочие прелести моего характера. Мужчины они такие… мужчины!

– Дочка, – сказал Заславский, когда вдали на холме среди снегов показался громадный дом в стиле псевдорусского терема, – помнишь наш спектакль «Квазиопа»?

Помнила ли я «Квазиопу»?! Еще бы. Для него я сшила первый сценический костюм! Балахон в лохмотьях!

– Так вот у него была жена…

Дальше можно было не продолжать. Жена Квазиопы была глухонемая. Играть ее никто не соглашался, потому Богомольцев сделал ее роль со словами. В процессе общения с мужем и его родственниками она мычала.

– Мы-мы-мы-мы…

Мило, ничего не скажешь, так вот что мне уготовил Давыдов. И во мне еще сильнее стало зреть и шириться зародившееся после встречи с ним чувство протеста.

Я не думала, что он кинется нас встречать с распростертыми объятиями. Но хотя бы мог выйти на резное крыльцо и поднять бровь, чтобы как-то отреагировать на мое появление. Ничего другого, тем более помпезного, я и не ждала. Вместо этого Мишаня выудил мой чемодан из багажника и поставил его на заснеженные ступеньки крыльца.

– Гостевые комнаты на втором этаже, – бросил он, залез обратно в машину и уехал в сторону строения, напоминающего гараж.

Обходительные здесь люди! Гостеприимные, однако.

– Ничего, Катюша, прорвемся, – процитировал неизвестного мне героя Заславский и пошел в дом.

Тащить чемодан, разумеется, пришлось мне самой.

А такое на первый взгляд богатое поместье! Не абы какие шесть соток, а настоящий господский рай: луга, поля, по кромке леса – озеро. И все в снегу. Только крепостных не хватало, обрабатывающих пахотные земли. Впрочем, за них всех, как поняла, отдуваться придется мне. А я-то собиралась покорять аборигенов неземной красотой и дизайнерскими нарядами! Ау, люди, где вы?

– Как-то пустынно у них, Катерина, – сказал Заславский, заходя в просторные сени. – Калиброванное бревно, – он с нежностью дотронулся до стены и втянул запах дерева. – Дышится легко и приятно, не то что в наших каменных джунглях.

Холл, он же сени, был обставлен добротной деревянной мебелью, судя по всему, сделанной на заказ. Лавки, покрытые бархатистыми коврами ручной работы, стояли вдоль стен, чередуясь между небольшими шкафами с филенчатыми украшениями. Посредине холла стоял круглый дубовый стол, увенчанный вазой с цветами. Мы присели с Заславским на лавку и переглянулись. Подниматься по широкой лестнице с витыми балясинами в гостевые комнаты самим как-то не хотелось. А трехэтажный особняк словно вымер, лишь только мы приехали.

– Должна же здесь быть кухня, – глубокомысленно заметил Заславский и встал.

Он принялся ходить, поочередно открывая двери, ведущие из холла в другие помещения, и принюхиваться к ароматным запахам.

– Или я потерял нюх, – заявил он через пять минут напряженного поиска, – или они здесь не едят!