Миранда Кеннелли - Дыши, Энни, дыши Страница 7

Я бедром толкаю дверь и захожу в ресторан, минуя ржавые дорожные указатели и изображения Дэйви Крокетта в его енотовой шапке. Под моими ботинками хрустит арахисовая шелуха. Это то, что делает нашу закусочную знаменитой – мы подаем бесплатный арахис в чашках и ребята могут швырять шелухой друг в друга, как неандертальцы.

Ставлю пиво и коку на одну из моих четырех стоек и двигаюсь к своему столику: он на семерых, и, как правило, я имею большие чаевые с него по субботам. Стены украшены енотовыми шапками и игрушечными дробовиками.

Сегодня за ним сидит Ник в компании своих друзей и их подружек. Мой брат едва ли на год старше меня и выпустился в прошлом году, поэтому я знаю их всех со школы.

– Это мой лучший столик, поэтому лучше бы вам оставить мне хорошие чаевые, – говорю я Нику, и он отвечает тем, что бросает арахис мне в лоб. Чем немедленно зарабатывает шлепок по руке от своей девушки Кимберли. – И ты не получишь никакой бесплатной еды.

– Но ты хотя бы подашь нам пиво, верно? – спрашивает Эван.

– Черт, нет. Я не собираюсь из-за вас терять работу. – Я открываю свой блокнот и достаю ручку из фартука. – Что будете пить?

– Пиво, – говорит Эван широко ухмыляясь.

Я отвечаю тем, что беру полную пригоршню арахиса и высыпаю ему на голову.

– Хэй! – Эван вытряхивает его из своей рубашки, и все остальные смеются. Ник дружит с Эваном с начальной школы, а теперь они вместе меняют масло в магазине автозапчастей. Почти все друзья Ника остались во Франклине и не поехали в колледж, и теперь работают в таких местах как агентство «Бьюкенен Форд» и «Тотал Бильярд». Кимберли получила работу в приемной в агентстве недвижимости. У Ника вечерние занятия в общественном колледже Мотлоу. По сравнению с остальными детьми, с которыми я росла в трейлерном парке Оукдэйла, я сильно отличалась тем, что этой осенью уеду в колледж и буду жить в общаге.

Я принимаю – теперь уже всерьез – у них заказ: воду, колу и сладкий чай. В подсобке, набирая в чашки лед, испускаю протяжный вздох. Сегодняшний день забрал много сил: шестимильный забег вытянул много в плане энергии, а то, что я находила Джереми привлекательным, убивало меня в плане чувства вины. Я уверена, он отличный тренер по бегу и все такое, учитывая, что на тех тренировках он носился аки пуля, но не знаю, хочу ли увидеть его снова. Мне надо сосредоточиться на том, чтобы осилить этот марафон. Но мне также нравилось то чувство, когда внутри меня что-то такое вспыхивает.

– Эй, ты где вообще?

Я нахожу взглядом Стефани, нашу управляющую, которая разглядывает пол. И тогда я замечаю, что слишком долго зажимаю диспенсер, и лед уже падает со стола. Я выпускаю из рук рычаг, тогда как Стефани хватает веник и сметает лед в канализационную решетку.

– Ты в порядке?

– Все хорошо. Просто устала, – лгу я.

Стефани смотрит на меня взглядом обеспокоенной мамочки. Она переняла это выражение лица у моей мамы, они дружат со средней школы. Обе работают в сфере торговли и ресторанного бизнеса, поэтому часто встречаются и сплетничают о стервозных клиентах.

– Я в порядке, – опять говорю я и нажимаю на автомат с колой, наполняя стаканы, затем равномерно расставляю их на своем подносе, добавляю лимоны по ободкам и выношу в зал.

Подаю Нику и его друзьям бургеры и куриные палочки настолько быстро, насколько могу, чтобы спровадить их с моего прибыльного столика, но, конечно же, все закончилось тем, что они остались еще на пару часов и раскидали минимум пять чашек с арахисом, когда бросались друг в друга. Когда они, наконец, оплатили счет, то складывались вчетвером. Это так бесит.

Эван дает мне тридцать процентов чаевых, но не встречается со мной взглядом, когда я благодарю его. Он кладет в карман свой бумажник:

– Ты должна прогуляться с нами после работы. Мы будем в палаточном лагере «Нормандия».

Мое лицо вспыхивает. После того, что случилось с Кайлом, несколько месяцев все держались на расстоянии. Но после наступления нового года, жизнь вернулась в нормальное для них русло. Парни знали, что я одинока, и стали приглашать меня погулять. Им что, мысль о Кайле вообще не приходила в голову, когда я говорила «нет»?

В любом случае, Эван ведет себя очень странно с начала февраля, и мне интересно, когда же это случится. Ему, должно быть, требуется некоторое время, чтобы набраться мужества, и это заставляет меня чувствовать себя ужасно.

Он симпатичный парень: его каштановые волосы нависают над глазами, и у него отличные руки с тугими мускулами от работы в гараже. Но я не могу.

– Нет, но спасибо, – отвечаю я. – Сегодня я нуждаюсь во сне в своей кровати, у меня все болит от бега.

Эван выглядит огорченным.

– Может, тогда на следующие выходные?

Я достаю влажную тряпку из кармана фартука и начинаю вытирать стол, тщательно отскребая присохшую желтовато-коричневую горчицу.

– Может быть.

Но я знаю, что скажу «нет». Я и так вынуждена слушать, чем занимается мой брат со своей подружкой, когда я дома, так что нет ни единого шанса, что поеду с ними в кемпинг – в палатке стены тоньше, чем в нашем трейлере.

– Ну тогда, полагаю, скоро увидимся, – тихим голосом говорит Эван. Я не могу посмотреть ему в глаза.

Ник перестает обжиматься с Кимберли ровно настолько, чтобы быстро обнять меня:

– Буду дома завтра.

– Спасибо. – Льну в его объятия. Он потихоньку засовывает еще чаевые в мой фартук, и я улыбаюсь ему.

Я обслуживаю столики до полуночи. А затем настает время для другой работы. Теперь моя очередь отскребать жвачку из-под столов, что чуть ли не самое ужасное занятие из всех, что может быть. Но самое худшее – это наполнять стеклянные бутылки с кетчупом; вечер удался, если я не уроню ни одной из них на пол. После я заворачиваю сотню приборов из столового серебра для завтрашнего завтрака и затем регистрирую время ухода.

Снимаю фартук и ищу ключи в сумочке, когда захожу на парковку, и вскоре усаживаюсь в машину. Провожу пальцем по экрану телефона в надежде найти сообщения, даже если не очень-то хочу с кем-либо общаться: единственное сообщение от мамы, которая просит меня снять ее синюю рубашку с бельевой веревки, когда я вернусь домой. «Окей» пишу я ей, а затем просматриваю свои контакты. Я всегда пролистываю имя Кайла быстрее, чем кого-то другого. В действительности, между ним и Келси больше нет никого на «К», с кем я могла бы поговорить. Но это вроде как верно и для «А», «Б» и «У» тоже. Бросаю телефон в подставку и завожу машину. Я проезжаю мимо «Соник», где любят зависать ребята со школы, заказав себе вишневый лимонад и луковые колечки. Сердце пронзает острая боль, когда я освещаю фарами машину Келси: ярко-синий мустанг с откидным верхом. Направляюсь к автомобильному кинотеатру – в наше с Кайлом место. Подъезжаю ко второй половине позднего сеанса: показывают «Бестолковые» – фильм девяностых с Алисией Сильверстоун. Он о прикольной богатой девчонке, которая совершает много хороших поступков.