Валерия Горбачева - Дача Стамбула Страница 7

– В море была, – Аня вздыхает, – в море телефон не беру, он маленький, боюсь, простудится.

– Угу, – Андрей не реагирует на шутку, – ну, как ты там? Насладилась отечественным курортом? К нам не собираешься?

Андрей не ждет ответов от Ани, он спрашивает, потому что так положено «по протоколу». Без перехода начинает рассказывать, как они отлично устроились, какой отличный отель, какие отличные пляжи и отличное обслуживание, и все у них отлично, так что давай, любимая, бросай там все и приезжай, я по тебе скучаю, и все наши передают тебе привет и тоже скучают.

– Я приеду, – неожиданно говорит Аня, – пару дней побуду с бабушкой Катей и Юлькой, чтоб не обижались, и приеду. Жди.

И в самом деле, что ей здесь делать? Она не только не избавилась от боли, скорее наоборот, все здесь навевает воспоминания, и от этого становится только еще хуже.

– Ты почему плачешь? – Шестилетний сосед, вытащенный бабушкой из воды, смотрит на Аню серьезными большими глазами. Его бабушка плавает в море степенно и величаво, перебирая руками под водой и иногда оглядываясь на внука – сидит ли тот на коврике? Пацан сидит послушно, но смотрит не на бабушку, а на Аню.

– Разве я плачу? – Аня улыбается, но замечает, что и в самом деле глаза ее полны слез.

– Плачешь, – убежденно произносит мальчик, – у тебя что-то болит? У меня вот тоже болит, – он показывает на свою руку, – но я не плачу, потому что я мужчина.

На руке видна свежая ссадина. Длинная и широкая полоса алеет мелкими капельками крови, а вокруг нее детская ручка покраснела и припухла.

– Миленький ты мой, где ж ты так приложился? – Аня сочувственно берет мальчика за руку, он морщится от боли, но мужественно отвечает:

– В море, конечно. – И гордо добавляет: – Я нырял!

Аня с ласковой улыбкой заглядывает в детские серьезные глаза и машинально поглаживает больную руку. Мальчишка некоторое время молчит, а потом вдруг удивленно говорит:

– А мне уже совсем и не больно.

– Вот и хорошо, – Ане тоже почему-то становится легче, – скоро все заживет и снова можно будет нырять.

«И у меня скоро все заживет и можно будет снова жить», – промелькнуло в голове.

– Бабуль, бабуль, а эта тетенька мне руку вылечила! – неожиданно громко, на весь пляж закричал мальчишка. – Теперь мне можно снова уже нырять!

Бабуля, выходившая в это время из воды, только укоризненно покачала головой: «Что ж ты так кричишь?» Подойдя ближе, она взяла его за руку и внимательно посмотрела. Отек действительно спал, ссадины не кровоточили.

– Беги купайся, – разрешила она, – осторожнее только смотри.

Потом она повернулась к Ане.

– Мазали чем-нибудь? – спросила вежливо, но настороженно.

– Нет-нет, что вы, – Аня улыбается, – я его просто за руку подержала, пожалела, вот он и решил, что я его вылечила, а на самом-то деле ссадина ведь небольшая, на море все быстро затягивается, вы же знаете.

– Конечно, – женщина тоже улыбается в ответ, – знаю.

Вспомнив, что собиралась домой, Аня заторопилась. Когда она уже совсем собралась и оделась, мальчишка, только-только вылезший из моря и завернутый в толстое полотенце, спросил ее:

– А завтра ты придешь?

Аня замешкалась с ответом, и он добавил:

– А меня Митя зовут, приходи завтра, а то вдруг я опять неудачно прыгну, ты снова меня вылечишь. А то с ранами меня бабуля не пускает купаться.

Митя, какое-то знакомое имя, тоже из того прошлого, впрочем, этого Мити тогда еще точно на свете не было. Аня легонько треплет мальчугана по голове:

– Приду, Митя, завтра приду.

Юлька уже была дома. Она вертелась перед зеркалом, примеряя какую-то блузку.

– Ань, посмотри, идет эта блузка к этой юбке?

Аня, смеясь, качает головой:

– Эта блузка к этой юбке идет, только эта юбка не идет тебе.

– Да? – удивляется Юлька. – Слишком длинная, ты считаешь?

– Неудачная длина для твоих ног, – поясняет Аня, – тебе либо короче, либо совсем длинную надо.

Юлька одевалась неплохо, хоть и чуточку крикливо, на Анин взгляд.

– Ты куда-то собираешься? – Аня спрашивает с умеренным любопытством. На самом деле она размышляет, как сказать родственникам, что через пару дней уезжает, хотя приехала только позавчера.

– Мы собираемся, – безапелляционно заявляет Юлька, – ты идешь со мной.

– Можно узнать…

– Можно, можно. На день рождения. Мы приглашены вдвоем. Вдвоем! – Юлька оборачивается к Ане. – И даже не возражай.

Аня возражать собиралась, но, посмотрев на радостную, возбужденную подружку, промолчала. В самом деле, дома сидеть не хотелось. После разговора с маленьким Митей у Ани на душе стало легче и светлее. «За билетом бы сходить надо, – мелькает трезвая мысль, но тут же ее сменяет более легкомысленная: – Не будет билетов – значит, не судьба». Впрочем, билеты Аня брала самые дорогие, которые бывали всегда.

– На день рождения идут с подарками, – замечает она, – что мы будем дарить?

– Ага, ты согласна! – Юлька подлетает к Анечке и целует ее в щеку. – Я думала, тебя долго уговаривать придется. А подарок у меня уже есть. Смотри!

С этими словами она показывает отлично выполненную миниатюрную модель «роллс-ройса». Машинка сверкала и переливалась полированными дверцами и начищенными металлическими деталями, как драгоценная. Аня удивленно подняла глаза.

– А к кому мы идем? – задала она запоздалый вопрос.

– К моему сослуживцу, он собирает такие модели, и такой у него точно нет, – скороговоркой произносит Юлька. – Только мы не домой к нему идем, а в кафе, так что всю коллекцию ты не увидишь.

Они быстро решают вопрос с нарядом для Юльки, с нарядом для Ани и, дружно чмокнув бабушку Катю в обе щеки, выбегают из дома.

Летнее кафе располагалось непосредственно во дворе «Дачи Стамбула». Там собралась довольно большая компания. Парни, девчата, все шумные и приветливые, со всеми Юлька пытается Аню познакомить, в голове Ани все перемешалось, но ей не привыкать. Она отмечает главного виновника торжества – высокого парня со смешной шевелюрой и тонкой мальчишечьей шеей. Таких у них в институте называли «ботанами». Всю дорогу Юлька рассказывала про него, и Аня сделала вывод, что Юльке он нравится. Ну что ж, похоже, что он умный и тоже поглядывает на Юльку. Понятно, почему он для праздника выбрал именно это кафе – наверное, строит определенные планы. Выделяет Аня и местного «плейбоя», тем более что и он отметил Аню.

Впрочем, ее выделил не только «плейбой». Аня ловила откровенные взгляды многих в этом кафе. И не только из их компании. Видимо, эти взгляды заметили и девушки, потому что вскоре Аня почувствовала некоторое напряжение в их словах и интонациях. Аня внутренне вздохнула: сколько раз ей приходилось «разруливать» такие ситуации! Подсев к одной из девчат, Аня спросила ее о кафе, в котором они гуляли, давно ли открылось – «я здесь не была лет десять, наверное», – что еще новенького появилось в городе за это время, восхитилась заколкой в волосах новой знакомой, рассказала смешную историю из своей школьной жизни… Через несколько минут к ним, весело смеющимся, подсели еще две девушки. Заговорщицки подмигнув, Аня осторожно спросила, можно ли здесь с кем-нибудь потанцевать, чтобы никого не обидеть и никого не обнадеживать – дома ее ждет парень. Девчата повеселели: во-первых, новенькая не задается, а спрашивает пусть не разрешения, но хотя бы совета, а во-вторых, можно намекнуть своим парням, чтобы планов не строили – девушка занята. Поэтому когда начались танцы, все уже снова были в хорошем настроении. Первым ее пригласил «плейбой». Конечно, он как-то представился, у него было приятное имя, то ли Антон, то ли Артем – Аня не запомнила, хорошие манеры, глубокий внимательный взгляд и отличное чувство ритма. Он был очень хорош, но как будто ирреален, словно картинка в журнале или герой в кино… Аня, хотя и старалась, не могла подобрать к нему слово. Потом подобрала: «ненастоящий». Она тихо засмеялась. Это не мешало ей танцевать с ним, отвечать на его вопросы и даже задавать свои. Во время одного из танцев, несколько в стороне от них, но совсем недалеко, вдруг кто-то резко заговорил на повышенных тонах. Сквозь шум музыки и гул компаний слов было не разобрать, но что-то было явно не так. «Плейбой» тоже как-то напрягся, взгляд его стал острым и жестким. Он еще улыбался Анечке, ласково обнимая и покачивая ее в ритме танца, но был уже не с ней. И от этого вдруг понравился ей гораздо больше. Как началась эта драка, Аня не заметила, она только почувствовала, когда легко, но властно «плейбой» толкнул ее за столик: «Извини, малышка, посиди пока» – и рванулся вперед. Драка уже шла. Ком увеличивался, летели легкие пластиковые стулья, опрокидывались столы, звенело разбитое стекло, и поверх всего оглушительно гремела музыка. Девушки испуганно жмутся к стенкам. Аня смотрит на происходящее как будто сквозь туман, движения обезумевших парней кажутся ей неправдоподобно замедленными, звуки почти не слышны. Сквозь мелькание рук и ног, сквозь перевернутые столы и опрокинутые цветочные кадки она видит, как какой-то мальчик лет семнадцати медленно оседает на пол, держась рукой за голову, и заваливается на бок, по руке у него густо течет кровь. Грохот обрушивается на Аню внезапно, как будто прорвавшись сквозь невидимые заслоны, теперь она уже все видит и все слышит. Повинуясь внутреннему импульсу, Аня бежит в самый центр драки, она прекрасно осознает, что делает, но ничего не боится. Наклонившись над мальчиком, она твердой рукой берет его за подбородок и громко кричит: «Открой глаза! Ты слышишь – открой глаза!» Она даже слегка трясет его за плечо: «Открой глаза! Открывай же! Ну?!» Парень с трудом поднимает на нее затуманенный взгляд. Заглянув ему в глаза и убедившись, что он в сознании, Аня с силой отрывает его руку от головы. Оказывается, ранена рука – длинный порез тянется через все предплечье, на голове ран не видно. Схватив со стола белую льняную салфетку, Аня сильно прижимает ее к порезу и приказывает парню: «Держи крепко!», а сама в это время быстрыми легкими движениями прощупывает голову – нет ли там кровотечения. Она делает все машинально, действуя почти интуитивно. Мальчик молча смотрит на нее широко раскрытыми глазами.