Вера и Марина Воробей - За красивые глаза Страница 7

А сегодня Ольга решила рассказать отцу об Артеме.

6

– А почему ты не пригласишь его к нам? – спросил Юрий Алексеевич, воспользовавшись возникшей паузой.

– Я приглашала, – призналась Незнакомка. – Но у него времени нет… Занятия допоздна…

– Стало быть, ему девятнадцать?

Ольга кивнула.

– На актера учится?

– Да.

– Красивый, наверное, парень…

– Очень, – призналась Ольга.

Отец надолго замолчал. Незнакомка тоже не знала, что еще сказать. Ей казалось, она может говорить об Артеме бесконечно, а вот начала – и поняла, что рассказывать в общем-то и нечего… Конечно, если б они познакомились с папой, было бы совсем другое дело! Тогда бы и говорить ничего не пришлось.

– Я тоже должен тебе кое-что… – Юрий Алексеевич запнулся и поднял на нее полные грусти глаза.

Олино сердце сжалось в комок. «Как же он изменился, – подумала она. – Вид прямо изможденный какой-то… А руки такие худые стали…»

– Только пообещай, что не будешь плакать… Во всяком случае, при мне…

– Да говори же! – не выдержала Незнакомка.

Она чувствовала всем сердцем, что сейчас должно произойти что-то страшное, непоправимое.

– Плохи мои дела, Олька… – сказал отец, глядя куда-то в сторону окна. Потом он повернулся к ней, прерывисто вздохнул и попытался изобразить на лице подобие улыбки.

– Папа! – Она вцепилась в его руку.

– В общем, Олька, я с тобой месяца полтора еще пробуду… Или даже меньше… Предлагают на операцию лечь… Но я-то знаю, что уже поздно… И потом, все эти операции и облучения только продлевают страдания… всех.

…В ушах раздался звон. Тонкий, противный. Контуры окружающих предметов вдруг дрогнули, покачнулись, а в следующую секунду к ней вернулось на миг ощущение ночного кошмара. Проснувшись среди ночи, Оля не помнила свой сон, да и помнить-то там было нечего… Сон этот не имел сюжета и вообще не содержал в себе никаких событий. Ей приснилось чувство. Такое с Ольгой и раньше случалось, когда снились не события, а именно чувства, состояния души. Однажды ей приснилось даже, что она… размер. В том сне она то разрасталась до бесконечности (при этом ее телесная оболочка отсутствовала), а то вдруг сужалась, сжималась вся до ничтожно малой крупицы…

Чувство или состояние, которое приснилось ей сегодня, Оля, наверное, не смогла бы назвать одним словом, потому что никогда раньше не испытывала ничего подобного. Она даже пошевелиться вначале боялась. Все мышцы были скованы оцепенением, а душа – леденящей пустотой утраты. Еще это можно было бы назвать чувством или ощущением отсутствия того, кто всю жизнь, с самого рождения, находился рядом. Ощущение это было настолько непривычным, нереальным даже, что Олина душа, казалось, не-способна была вместить его в себя. Счастливая от осознания того, что это только сон, через какое-то время Оля снова заснула, а наутро само воспоминание об испытанном ночью кошмаре бесследно, казалось, стерлось из ее памяти. Но вот сейчас оно вернулось. В ушах продолжало звенеть, и если бы это состояние продлилось дольше, Оля, скорее всего, потеряла бы сознание. Но ощущение утраты самого дорого человека на свете было столь же сильным, сколь и мимолетным. Видно, правда, что Господь посылает человеку только то, что тот способен пережить…

– Ты должен лечь на операцию! – слабым голосом потребовала дочь. Слезы медленно катились по ее щекам.

– Если бы это давало хоть какую-то надежду… – Отец встал, прошелся до окна, а потом, вернувшись, заговорил совсем другим голосом – приподнятым и значительным: – А теперь послушай меня… Мы же с тобой точно знаем, что здесь, – он обвел глазами стены своего домашнего кабинета, – ничего не кончается… А возможно, только начинается. Ты запомни то, что я сейчас скажу: я тебя никогда не брошу. Никогда, – повторил он, отвернувшись.

Ольга поняла: папа не хочет, чтобы она видела его слезы.

– Связь людей не прерывается… смертью, – снова заговорил папа. И голос его на этот раз был твердым. – Я это точно знаю. Я буду тебя оберегать и помогать тебе во всем… И ты, Олька, обязательно почувствуешь это. Обещаю.

Почему-то Ольге стало не по себе от его слов. Она почувствовала, как по позвоночнику и по рукам пробежали холодные змейки мурашек. Невольно Незнакомка передернула плечами. И хотя раньше они с отцом часто говорили на такие темы – что происходит с душой человека после его физической смерти, – сейчас ей было невыносимо больно продолжать этот разговор. И тогда она спросила, понизив голос почти до шепота:

– А мама знает?

– Нет, – покачал головой папа. – Я подумал, ты должна узнать об этом первой.

Оля часто вспоминала потом этот разговор. Каждое слово отца будто врезалось, впечаталось в ее память. И голос, каким он все это произносил, и его похудевшее, с выпирающими скулами лицо, потускневшие глаза, все еще сохранившие свое детское выражение, которые смотрели на нее в тот миг с отчаянием и непередаваемой нежностью…

– А с Артемом твоим я все-таки должен познакомиться… Ты меня слышишь? – дотронулся до ее плеча папа.

– А? – Ольга вскинула голову.

Сейчас она улетела в своих мыслях далеко-далеко, в детство. Дело было зимой, и они все вместе – папа, мама и она, маленькая, – стояли на автобусной остановке. Уже давно стемнело. С неба густо падали крупные снежинки. Таких крупных она больше никогда не видела. Оля замерзла. Папа держал маму за руку. Их автобус все не подходил. И тогда ей пришла в голову мысль (почему-то это запомнилось на всю жизнь), что родителям и без нее хорошо, что они о ней забыли и что вот сейчас придет автобус, папа с мамой в него сядут и уедут, даже не посмотрев в ее сторону, а она останется на остановке. Одна. И вскоре ее засыплет снегом с головой, а утром, когда люди поедут на работу, будут думать, что это сугроб. И с такой отчетливой ясностью встала перед глазами эта картина, что Оля от страха закричала. Будто то, что представилось ей, уже свершилось. Помнила она, как перепуганные и ничего не понимающие родители кинулись к ней, начали успокаивать. Папа взял ее на руки, и только тогда она, обхватив руками его шею, затихла.

Повинуясь внезапно возникшему порыву, Ольга повернулась к отцу и, совсем как тогда, обхватила руками его шею и замерла у него на груди. Оля слышала, как гулко бьется его сердце. Сердце, которому осталось… «Прекрати! – одернула себя Незнакомка. – Не смей об этом думать!»

– Хорошо, что скоро каникулы, – сказала она вслух.

– Каникулы – это всегда хорошо, – согласился Юрий Алексеевич.

И так обыкновенно, спокойно звучали их голоса, будто ничего не произошло пять минут назад, будто не предстояло им скорой разлуки.