Белва Плейн - Рассвет Страница 7

– А ты, боюсь, ничего не видишь, Сесилия.

Лилиан была умнее и прозорливее, Сесилия – склонна к иллюзиям и романтична. Лаура поняла, что ей надо остерегаться.

Наконец ей минуло пятнадцать. Казалось, с тех пор, как она была пылким импульсивным подростком, прошло не три года, а три десятилетия. Она вела себя спокойно, выдержанно. Выросла, стала высокой стройной девушкой, мягкие волосы остались белокурыми. Благодаря теткам она умела одеваться – просто, но с изысканным вкусом. Она носила ожерелье из золотых звеньев, кольцо с рубином, доставшееся ей от матери, и мужские наручные часы своего отца, присланные из Кореи. За корсажем платья скрывался золотой медальон с портретом Френсиса, хотя он не приезжал уже два года.

В этом году было много вечеринок; Лауру приглашали всюду, и она имела успех, за ней ухаживали больше, чем за другими девушками. Лауру это удивляло, – она не видела в себе ничего необыкновенного, кроме умения играть на фортепьяно.

Одетая в красное бархатное платье, она ждала звонка, чтобы поехать в загородный клуб, где должны были состояться танцы. Вдруг раздался звонок в дверь и вошел Френсис.

– Вы всегда являетесь неожиданно, – сказала она ему со своей новой спокойной улыбкой.

– Да, неожиданно мне понадобилось приехать, но ты куда-то собралась, Лаура, я не хочу тебя задерживать.

Ее сердце забилось неистово, но она ответила спокойно:

– Да, я собираюсь на танцы, но у меня есть еще полчаса.

Он взял стул и сел так, что их колени соприкасались.

– А ты понимаешь, что я не видел тебя уже два года? Ты очень изменилась за это время.

– Мне уже пятнадцать.

– Если бы мне было пятнадцать, я выставил бы твоего мальчика, и сам пошел с тобой на танцы.

– Ваш отец говорил, что вы очень много работаете.

– Да, двадцать четыре часа в сутки. Я работаю и люблю свою работу.

– И поэтому вы не приезжали домой?

– Да. Отец считает, что у него больше свободного времени, и он может навещать меня. Он приедет ко мне в Калифорнию, я получил там двухгодичную стипендию для исследовательской работы.

– И вы два года не будете приезжать домой?

– Не думаю. Я, наверное, съезжу за границу для исследовательской работы. Я хочу заняться редкими болезнями.

– Вроде слоновой?

– Вроде этой. Откуда ты знаешь про слоновую болезнь?

– Читала. Я много читала с тех пор, как вы научили меня.

– Я рад за тебя и горжусь тобой, Лаура.

– Я на целый год опередила однокурсниц, сдала экзамены досрочно, – прихвастнула она. – Я кончу колледж в шестнадцать с половиной.

Разговор прервался, хотя они о многом хотели поговорить друг с другом после долгой разлуки. Лаура хотела бы задать ему десятки вопросов, но сдерживала себя. Начал Френсис:

– Ну, что случилось нового у знакомых? Говорят, что банк Джорджа Бэктона откомандировал его в Гонконг, а Кэрол Бэйкер обручилась.

– А вы?

– Я? Откуда у вас такая идея? – спросил он, подняв брови.

– Мои тетушки говорили…

– Конечно, кто же еще?

Оба засмеялись, и сразу почувствовали себя такими же близкими друг другу, как два года назад.

Лаура вздохнула с облегчением и откинулась на спинку кресла, положив на подлокотники руки с розовыми раковинками наманикюренных ногтей. «Хоть бы побыть еще с ним рядом, только бы не зазвонил дверной звонок», – думала она, улыбаясь Френсису. Он смотрел на нее, глаза в глаза, и она видела, что он находит ее красавицей.

– Ты… – начал он, но тут зазвонил звонок.

– Ох, проклятье, это они! – вскричала Лаура. Френсис пошел открывать дверь, ворвался свежий ветер и шум голосов. Явилась вся компания – Джини с Риком, Цисси с Фредом и Хэнк – с букетом цветов, которые Лаура приколола к корсажу – к счастью, цветы были белые.

Она наскоро представила своих шумных и веселых приятелей Френсису и стала надевать пальто. Как странно, впервые в жизни они оба испытывали друг с другом какую-то неловкость, вдруг застеснявшись, словно дети. С Лауры словно ветром сдуло ее кокетливость и самоуверенность, она глядела на Френсиса робким взглядом.

Френсис посмотрел на юношей, таких же высоких, как он сам, справился с собой и сверкнул улыбкой.

– Ну, что ж, веселитесь, детишки! – сказал он. – А вы, Лаура, передайте своим тетям извинения, что я их не застал. К сожалению, я не могу повторить визит, завтра я еду с отцом к родственникам за город, а потом сразу уезжаю. Так что пожелайте мне всего наилучшего, ладно?

Все расселись по машинам, и Лаура увидела, как Френсис идет по лужайке к своему дому.

– Красивый парень. Кто он? – спросила Джини.

– Друг семьи, сосед, – ответила она с запинкой.

– Красивый! Черт побери, Джини, да он же старый! – захохотал плосконосый толстощекий Фред.

– Вовсе он не выглядит старым, – возразила Джини. – Кто же он, Лаура?

– Я же сказала, – сосед, – ответила она досадливо.

«Веселитесь, детишки!» – сказал он, а смотрел на нее так, как будто хотел сказать ей что-то важное для них обоих. И она, может быть, никогда не узнает, что он хотел сказать. Два года он проведет вдали от нее. А может быть, совсем не вернется.

Она мечтала о нем. На вечеринках юноши срывали у нее поцелуи, а она мечтала о поцелуях Френсиса.

«Время… Как быстро оно пролетело!» – думала Лаура, глядя на лепной фриз. Прабабушка пожелала, чтобы в узор были включены роза – символ Англии и чертополох – символ Шотландии, но отец, ирландец, добился, чтобы они были помещены по углам, малозаметно. «Старые страсти, старые боли», – рассеянно подумала она. Френсису теперь за пятьдесят. Как-то он выглядит? Говорят, он знаменитый врач в Нью-Йорке, исследователь, ученый… Соседи говорили: – «Мы получили рождественское поздравление от Френсиса Элкота. Как же, не забывает, что мы были друзьями старого доктора, его отца. А вы получили открытку?»

Нет, она много лет ничего не получала.

Лаура поступила на музыкальное отделение университета в другом конце штата. Тетки испытали облегчение, узнав, что в консерваторию она не попала. Все-таки ближе к дому.

– Ты должна приезжать два раза в неделю, Лаура. Тебе легче и приятнее приехать домой, чем нам добраться к тебе, и в большом городе мы будем чувствовать себя неуютно. А тебе приятно будет побывать дома. Но мы, конечно, тоже будем приезжать.

Для многих девушек, впервые вырвавшихся из дома, такая назойливая любовь была бы обременительна, но Лаура, балованное дитя своих теток с трехлетнего возраста, хранила для них бесконечный запас снисходительности. Когда она приезжала, тетки щедро делились с ней новостями, – они каким-то чудом знали обо всем, что происходило в городке.