Ирина Мазаева - Тетрис с холостяками Страница 7

Эллочка, которая легко могла состроить из себя решительную, уверенную в себе женщину на работе, с мужчинами как-то сразу терялась. Начинала говорить им правду и моментально становилась неинтересной.

Может, все дело в том, что отец Эллочки был всегда толст, ленив и мягок, как баба. Или в том, что однажды в детстве в подъезде к ней привалился пьяный сосед дядя Петя. Живи Эллочка на Западе, хороший психоаналитик несомненно докопался бы до истины, но здесь, в России, тайна Эллочкиной робости перед существами противоположного пола грозила навсегда остаться тайной.

Так или иначе, имеющей такую подругу Эллочке мужики иногда перепадали. Эллочка им всегда несказанно радовалась. Каждый мужик виделся Эллочке как некий дар свыше, как нечто желанное, заслуженное ею, заработанное бессонными ночами и мокрыми от слез подушками. А свое, заполученное таким трудом, Эллочка пыталась схватить крепко и никому не отдавать.

«Как это так? – размышляла Эллочка. – Я так ждала его, столько ночей провела одна (так старательно работала, бегала по магазинам, ухаживала за родителями – варианты бывали разные), открыла ему свою душу, излила свои страдания, помогла устроить его ребенка от первого брака в садик без очереди (здесь тоже могли быть варианты), отказала всем остальным (это, конечно, Эллочка загибала...), одним словом, отдалась ему душой и телом и готова жить с ним в печали и радости – разве он не должен отдать мне все, что у него есть, быть со мной, когда он мне нужен, не звонить своей первой жене и не пить каждое воскресенье пиво с друзьями?»

Мужики сбегали. Сбегали бесславно, с комплексом неполноценности по причине непонимания Достоевского и со стойким убеждением, что все бабы только и мечтают о том, чтобы захомутать мужика, лишить его всех прелестей жизни, обженить на себе, довести до полной прострации и импотенции. А Эллочка убеждалась, что «все мужики – сволочи».

Жила с этой мыслью месяца два, а потом потихоньку возвышенная, радужная, оптимистичная ее натура брала верх, и Эллочка снова слышала стук копыт белого коня. И бросалась в новый омут с головой.

Постепенно Эллочка стала видеть, что так привлекает мужчин к ее подруге. Все оказалось просто: у Лариски на лбу было написано: «Я – отличная любовница». После этого открытия Эллочка пришла к выводу, что у всех людей на лбу что-то написано. Не важно, кто ты есть на самом деле, важно, кем ты себя чувствуешь и как ты это рекламируешь. Реклама – двигатель торговли, начало поиска деловых партнеров и причина заключения удачных сделок. Окунувшись в мир производства, где главный экономист и главный бухгалтер стоят так же высоко, как главный инженер и главный технолог, Эллочка понемножку начала что-то там соображать. Хочешь выгодно продать – убеди всех, что им это нужно. Хочешь выйти замуж – убеди всех, что ты – самая выгодная партия. Реклама – такая штука, что свято место пусто не бывает. Стоит хоть на день не включить вывеску «Я – самая обаятельная и привлекательная!», как тут же появляется надпись «Я – неудачница».

Однажды осознав это, Эллочка тут же воспарила над протертым линолеумом, вся такая счастливая-счастливая, независимая-независимая, совершенно не желающая выходить замуж, как учила ее Маринка.

Но тут Эллочку подловила Драгунова, кабинет которой также размещался на втором этаже.

– Эллочка, сегодня в профкоме планерка – сходите-ка вы туда, послушайте, о чем они говорят, может быть, что-то пригодится для газеты. – Ирина Александровна с интересом рассматривала новую Эллочкину надпись на лбу. – В конференц-зале, в три часа.

Эллочка кивнула и уже готова была упорхнуть, но Ирина Александровна успела перехватить ее.

– Кстати, – сказала она, увидев кого-то в коридоре, – а вот идет председатель профсоюзного комитета Алексей Владимирович Бубнов. Я вас представлю. – И она приветливо махнула рукой высокому грузному мужчине в конце коридора.

Тот, кого назвали Алексеем Владимировичем, немедленно подошел. И тут же начал рассыпаться в комплиментах Ирине Александровне, приложился к ее ручке и только потом углядел рядом оробевшую по привычке Эллочку. И тут же сгреб ее маленькую ручку в свою лапу, но целовать не стал, а потряс, скажем так, по-товарищески.

– Знакомьтесь, корреспондент газеты Эллочка Виноградова, – представила Эллочку Ирина Александровна, – прошу любить и жаловать, а также оказывать всяческое содействие.

– Вы – член профсоюза? – Не отпускавший до сих пор Эллочкину руку, председатель профкома тут же сжал ее еще сильнее.

– Нет, – честно призналась струхнувшая Эллочка.

– Пойдемте ко мне в кабинет – напишете заявление о вступлении. – И Алексей Владимирович поволок Эллочку, как свою законную добычу, в свой кабинет, который оказался почти напротив драгуновского.

– Ну вот и познакомились... – неопределенно, с ухмылкой, протянула Ирина Александровна.

Кабинет у председателя профкома был не менее стильный и просторный, чем у Драгуновой. А мягкие кожаные диваны показались Эллочке еще более внушительных размеров. И столы...

– Присаживайтесь, – и Бубнов ловко усадил Эллочку, слава богу, не на диван, а на стул у своего стола, а сам сел за стол. – Как вам у нас на предприятии?

– Мне все нравится. – Эллочка потихоньку приходила в себя, осваивалась, старалась принять вид гордый, независимый, что, впрочем, сделать было легко, ибо сидящий рядом мужчина не вызвал у нее каких-либо определенных чувств. – Я уже освоилась со всей этой терминологией, названиями оборудования, станков, профессий.

– Уже освоились? – улыбаясь, переспросил Бубнов. – Так быстро? Давно ли вы у нас? – И ловко подсунул Эллочке бланк заявления о вступлении в профсоюз. – Да вы пишите, пишите.

– А мне, как я уже сказала, нравится здесь. А когда что-то нравится, то и разобраться в этом легко. – Эллочка и вовсе пришла в себя, закинула ножку на ножку и послушно писала.

– А кем, если не секрет, вы работали до этого?

– Секрет, но я вам его открою: учителем русской словесности.

– Я тронут вашим доверием... – И забрав у нее заявление, сунул его в папку.

Они проболтали час. Эллочка забылась. Рядом с незнакомым мужчиной, в рабочее время, зная о тотальном контроле со стороны редактора, Эллочка забылась совершенно, отключилась от обычных проблем, расслабилась.

Что поделать, Алексей Владимирович Бубнов умел располагать к себе женщин. Это был высокий, солидный, но в то же время по-мальчишески задорный мужчина лет сорока. Со своей уже наметившейся плешкой и животиком – атрибутами возраста – он все-таки вид имел холеный, как человек, у которого есть деньги и который знает себе цену. Одет был хорошо, даже с некоторым шиком, и аккуратно, что свидетельствовало о том, что за ним кто-то следит: жена ли, мать ли...