Лайза Джексон - Бремя страстей Страница 7

Зажигать свет в конюшне она не стала, ей и так хорошо видно, незачем матери знать, что она поднялась с постели. Дена Бьюкенен не­пременно закатит истерику, если узнает, что Кэссиди тайно своевольничает, причем не в первый раз. Мать никогда не говорила об этом, но Кэссиди была уверена, что той хотелось видеть ее похожей на Энджи, сводную сестру. Энджела красивая, сидит на диете, что­бы сохранить тонкую талию, свои длинные каштановые волосы она расчесывает до тех пор, пока те не становятся шелковисто-блес­тящими. Наряды ей покупались в самых дорогих магазинах Портленда, Сиэтла и Сан-Франциско, куда ее иногда даже приглашая участвовать в демонстрации моделей. С безуп­речной кожей, высокими скулами, пухлыми губами и глазами цвета небесной лазури, Энджи Бьюкенен была, вне сомнений, самой красивой девушкой в Просперити.

Мальчишки сходили по ней с ума, она без­жалостно дразнила их, в душе наслаждаясь и поклонением, чутьем улавливая их вожделения. Даже ее брат Деррик, казалось, находился под ее гипнотическим воздействием.

Кэссиди тошнило от всего этого.

Она сдернула с крюка у входа уздечку и отыскала стойло Реммингтона. В полутьме его влажные глаза посверкивали искрам! скрытого огня. Да-а, вот оно, олицетворенное непокорство! Ну, что ж, ей это по душе. Она такая же!

— Ну, ладно, ты, упрямый дурень, — сказа­ла она самым заискивающим, на какой только была способна, тоном, — пора тебя научить кой-чему.

Приоткрыв ворота стойла, Кэссиди скольз­нула внутрь и всем телом ощутила висевшую в воздухе напряженность. Жеребец бил копы­том, раскидывая солому, фыркал, в темноте ярко выделялись белки его глаз.

—Ты у меня будешь как шелковый,— приговаривала она, надевая ему через голову уз­дечку и чувствуя, как дрожат его напрягшиеся мышцы.— Сейчас мы совершим с тобой не­большую приятную прогулку…

Чьи-то пальцы сомкнулись вокруг ее запяс­тья.

От неожиданности она взвизгнула. Сердце в груди замерло. Обернувшись, она начала кричать, пока не узнала Брига Маккензи. Пос­леднее приобретение ее отца. Его появление на ранчо взволновало ее. Наслушавшись историй о Бриге, она восхищалась его бунтарским характером, ни на минуту не допуская мысли, что он, как и остальные жители города, пре­вратится в собственность Бьюкенена.

Высокий, широкоплечий и смуглокожий, со слегка деформированным, не раз сломанным носом, он смотрел на нее так, будто она совер­шала что-то недозволенное.

— Что это ты себе позволяешь? — с вызовом спросила она, безуспешно пытаясь высво­бодить руку.

— Знаешь, то же самое я собирался спросить у тебя.— Яростные голубые глаза оценивающим взглядом смотрели на нее. Тонкие-почти жестокие губы плотно прилегали к зубам. В долю секунды она поняла, почему многие девушки в городе считали его сексуально неотразимым.

— Я пришла вывести свою лошадь на прогулку…

— Не получится.

— Думаешь, что можешь мне помешать? — с вызовом сказала она, чувствуя себя неуверенно из-за того, что он продолжал держать ее за руку. Его наглая попытка командовать ею вызвала яростное сопротивление, но еще больше ее смущало то обстоятельство, что он подкрался к ней так бесшумно.

— Это входит в мои обязанности.

— Реммингтон входит в твои обязанности? С каких это пор?

— Со вчерашнего дня. — Его грубоватый голос звучал совсем близко, она ощущала теплое дыхание на своем лице.— Ваш отец нанял меня для работы с вашей лошадью.

— Мой отец нанял тебя для работы поле!

— И с этим жеребцом.

— Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи.

— А я слышал совсем другое.

— Значит, ты ослышался.— Она выдерну­ла руку, сморщившись от боли в плече.— Это моя лошадь, что захочу, то и буду с ней де­лать.

— А я слышал, что это он делает с вами что захочет.

— Убирайся с дороги…— пригрозила она и была обескуражена прозвучавшим в ответ низким чувственным смехом, в котором не было ни капли теплого чувства.

С места Бриг не сдвинулся и по-прежнему находился между ней и конем. У него был вид заправского ков­боя, хорошо знавшего, что ему делать. Под­бородок решительно выставлен вперед, глаза упрямо прищурены. От него исходил запах пота, лошадей и кожи с легкой примесью та­бачного дыма.

Сердце ее забилось сильнее, когда она заме­тила, что его взгляд сосредоточился на ее шее, где, как она чувствовала, пульсировала жилка. Внезапно Кэссиди показалось, что конюшня исчезла и на всем белом свете остались только он и она. Придя в себя, она обнаружила, что грудь у нее вздымается слишком бурно, и ре­шила, что виною всему жара. Такая жара, что от пота блузка на спине взмокла.

— А почему ты здесь торчишь так поздно?

—Да вот работаю, навожу порядок. — С этими словами он легко снял уздечку, как будто проделывал это тысячу раз. Звякнул мундштук, и Реммингтон горделиво вскинул свою большую голову.

— Ничего, скоро уберешься отсюда!

И снова в ответ этот странный, лишенный искреннего веселья смех.

— Не рассчитывай на это.— Он прошел через ворота стойла и придержал створку для Кэссиди. Ей ничего не оставалось, как выйти следом за ним. — Я имею право оставаться здесь и на ночь, — сказал он вставляя щеколду на место.

— Не ври!

— Я и не вру.— В голосе его звучал вызов. И спокойная уверенность.

Больше всего на све­те ей хотелось сейчас как-нибудь его унизить, но ничего не приходило в голову. Если он сказал правду, то у него абсолютное право в конюшне. Если же он солгал… Ну нет, он не стал бы. С какой стати? Это просто глупо. О Бриге Маккензи она наслышалась много чего, но не было случая, который свидетель­ствовал бы о недостатке у него ума. Конечно, он был способен на безрассудные поступки, но только в пьяном виде или в очередной истории с женщиной.

Мысленно представив Брига с женщиной в постели, то, как его сильное мускулистое тело прижимается к ней, содрогаясь в любов­ных конвульсиях, она испытала нечто еще не­изведанное — внутри у нее все задрожало, вскипевшая кровь бросилась в лицо. Она тут же отогнала от себя подобные мысли.

С некоторых пор, после того как, Расти Кэлхун поцеловал ее, прижимая к шершавой бетонной стене футбольного стадиона, она ста­ла слишком часто задумываться об отношени­ях между мужчинами и женщинами и о том, чем они занимаются за закрытой дверью. Расти дошел до того, что расстегнул ей кофточку, неуклюже просунул руку в лифчик и начал ласкать ей грудь прежде, чем ей удалось вы­рваться. Нельзя сказать, что целоваться с ним ей было неприятно, хоть и в этом они оба оставались неумелыми подростками, но что-то пугало. Соблазнительно, но жутковато.

Потом Расти звонил ей каждый вечер, но она больше не выходила к нему погулять. Она не была готова к тем забавам, которых он ждал от нее. К тому же она подозревала, что он просто использует ее как средство подобраться поближе к Энджи. Ведь все мальчишки жаждали Энджи.