Элизабет Адлер - Опрометчивость Страница 7

Кэт Ланкастер буквально спасла ее от всего этого ужаса. Рано вернувшись после уик-энда и обнаружив Венецию в одиночестве среди бестолково выстроенного дома, что служил пристанищем для сорока других соучениц, Кэт ощутила укол жалости и вины. Она не знала, какое чувство заставило ее вернуться пораньше и толкнуло в спальню, где Венеция сидела на кровати одна-одинешенька.

– О, Венни, – неожиданно для себя закричала она. – У меня получился такой замечательный уик-энд, масса вкусной еды, и собаки были, как обычно, просто прелесть, а мама забыла, что мы пригласили этих французов на вечер в субботу, и мы уже в восемь были дома. Я уступила свою комнату, и сама спала на полу в спальном мешке. Вот смеху-то! Мама с ума сошла – позабыла и то, что мы пригласили на ужин епископа, а в кладовке ничегошеньки. А у епископа слабость – хорошо поесть. В холодильнике лишь замороженный кусок. Знаешь, что она сделала? Накачала его лошадиной дозой джина, а сама полетела на кухню, чтобы быстренько приготовить что-нибудь и, конечно, сварила то единственное, что было в холодильнике – мясо, которое мы берем у мясника специально для собак. Добавила травки, полбутылки красного вина, подала, и через сорок минут епископ говорил, что никогда не пробовал мяса, приготовленного настолько замечательно. Представляешь, он ел мясо для собак! – засмеялась Кэт. – Единственное, что беспокоило нас – то, что мы тоже должны были есть, зная, что мы едим!

Незаметно для себя, Венеция стала смеяться вместе с Кэт.

– Ужасный был вкус?

– Да нет, ничего, только эта винная добавка, по-моему, все испортила. Что ты делаешь в следующий уик-энд?

Кэт откинулась на кровать Венеции, рассматривая ее из-под полуприкрытых век. Действительно, хорошенькая, думала Кэт, но с такой матерью, как у нее, кто бы не был таким? Она вспомнила о своей матери, Лидии. Продолговатое, изящной лепки лицо, широкая улыбка, ясные, проницательные зеленоватые глаза и волны рыжеватых волос. Скорее привлекательная, чем красивая, но, хотя казалось, что она никогда над этим не задумывалась, всегда выглядела почти красавицей. Прогуливала ли она собак в зеленых туфлях с высокими каблуками от Веллингтона, одетая в такой же зеленый жилет, или одевалась в тафту и шифон к очередному обеду, она неизменно обладала качеством «подлинности». Тем самым, которого напрочь была лишена Венеция. Она нигде не была своей. Американка ли она? Или же все-таки англичанка? Кэт почувствовала себя еще более виноватой – они не позволили ей стать англичанкой, и все проведенное в школе время та оставалась одна. Раз в году Венеция уезжает к матери в Калифорнию или накоротке встречается с ней и с двумя сестрами в Европе. Вот и все, что Кэт знала о ней.

– Венни, – вдруг сказала она, внезапно поднявшись и обняв колени, – почему бы тебе не поехать ко мне домой, когда будет большой отпуск – это через неделю – сразу после экзаменов? У нас готовится праздник.

Озадаченная Венеция смотрела на нее во все глаза. Та назвала ее «Венни», у нее, кажется, появилась подруга. Кэт пригласила ее домой на каникулы, и у нее изменилась жизнь.

Венеция спокойно нежилась в ванне – вода становилась прохладнее – когда звон дверного колокольчика вторгся в ее воспоминания. Она вскочила, забеспокоившись. Господи, гости уже на пороге, а она даже не одета! И что ей лучше надеть? Девушка быстро вытерлась и подбежала к шкафу. Сегодня вечером все гости—люди старше ее. Кэт ушла в театр, а это значит, что Венеция будет единственной юной особой. Раздумывать некогда, надо бежать на кухню, чтобы там за всем присмотреть. Оставался слабый проблеск надежды, что вернется Мария-Тереза, чтобы помочь. Как не хочется, чтобы почетный гость узнал, что она американка, внезапно решила Венеция. Сегодня вечером ей хотелось бы стать настоящей англичанкой, Ланкастер, а не Хавен. Гофрированные розовые оборки от Лауры Эшли выглядели чересчур уж по-деревенски, да и красный шелк от Джорджо облегал ее так, что одно плечо оголилось слишком уж на манер Беверли-Хиллз. Оставить этот эксцентричный, кремового цвета жилет от Джозефа с шелковыми серыми вставками? Или надеть этот желтый, традиционный, давнишний любимец, в котором она всегда чувствовала себя удобно? Венеция колебалась, который выбрать из двух. Ох, черт с ним, подумала девушка, хватая кремовый, почему бы и не выглядеть эксцентричной, в конце концов, ведь она – одна из Ланкастеров! Венеция провела по векам сверкающие розовые линии, подкрасила розовым резко выступающие угловатые скулы и превратила свой хорошенький ротик в расцветший розовый лепесток. В какой-то момент она заколебалась, не раскрасить ли ей и белокурые волосы розовым, испытывая острое побуждение шокировать гостей, с полнейшим избытком юности, украшающей себя так, как ей хочется и не заботящейся о том, кто что подумает. Лидия внимания не обратит, зато на американца это сможет произвести впечатление, и она решила не делать так. Было самое время, чтобы проскользнуть на кухню и убедиться, что Мария-Тереза все-таки вернулась, и возникла возможность передохнуть. Плоды авокадо покоились в печи, указания о том, что вынимать их надо через пятнадцать минут, даны, и Венеция окончательно освободилась от всех забот.

Гостиная гудела от вежливого щебетания и раздававшихся там и сям истинно английских высокоголосых женских смешков и милых джентльменских комплиментов, в оборотах которых ощущалось, что произносившие их прошли хорошую школу публичных выступлений. Венеция остановилась в дверях, зорко оглядывая сцену. На обедах Лидии никогда не пахло чопорностью, раскованность присутствовала с самого начала. Строгие костюмы не мешали свободному общению, а большинству из гостей, без сомнения, было не более двадцати и одеты они все были тоже «правильно». В своем артистическом жилете Венеция ощутила себя вдруг довольно неловко.

Один из стоящих в стороне мужчин показался ей буквально выходцем с другой планеты. И было это вовсе не потому, что рубашку его покрывали два ряда рюшей, видимых в великолепном разрезе пиджака, нет, притягивало именно его лицо. И, хотя Венеция старательно скользила взглядом по всей комнате, она не могла не отметить его вызывающего обаяния.

– Ах, Венни, дорогая, – Лидия поспешила к ней. – Иди и познакомься с мистером МакБейном. – С улыбкой она повернула ее к блестящему молодому человеку.

– Это Венеция Хавен, наша «постоялица», – мило объявила она, – и также – к счастью для вас – хозяйка сегодняшнего вечера. Венеция, это Морган МакБейн.

– О… – Венеция растерянно улыбнулась, – но я думала… вы же должны быть старше? – озадаченно спросила она. Сильная теплая рука Моргана МакБейна держала ее руку.