Кэннон - Сабрина Пейдж Страница 7

Я делаю паузу. Я хочу сказать, что это слишком похоже на ласкательное имя, которое мог бы использовать бойфренд, но одна только мысль о том, чтобы приравнять Хендрикса к моему парню, заставляет моё сердце учащённо биться, и я не знаю почему.

— Это слишком почему? — спрашивает он. — Я не могу всё время называть тебя просто Эдди. Что в этом было бы забавного?

Я закатываю глаза:

— Я зову тебя Хендрикс.

— Это потому, что ты скучная.

— Неважно. Я музыкальная звезда. Как будто ты интереснее, чем я.

Хендрикс смеётся, и, как бы я ни была раздражена им, этот звук немедленно наполняет комнату теплом:

— Конечно, это так, сладкие сиськи.

— Это гораздо худшее прозвище.

— Ну, я же говорил тебе, наслаждайся сладкими щёчками.

Хендрикс проходит через гостиную, раздвигает жалюзи на окне и выглядывает наружу, затем осматривает комнату, как будто он на задании. Я наблюдаю за ним с минуту, прежде чем последовать за ним на кухню и дальше по коридору.

— Нужна помощь с чем-нибудь? — спрашиваю я, даже не пытаясь скрыть свой сарказм. Раньше я вела себя хорошо, но он, по сути, сам напросился в мою квартиру, а теперь разгуливает тут, как будто это чёртово место принадлежит ему.

— Нет, — Хендрикс заглядывает в одну из спален.

— Это не было предложением, — говорю я, — это был сарказм. Большинство людей просто так не суют свой нос в чужой дом. Большинство людей говорят: «О, у вас прекрасный дом, почему бы и нет, я бы с удовольствием выпил чашечку кофе», а потом они усаживают свои задницы на диван и выпивают чашечку кофе. Или что-то в этом роде.

Хендрикс поворачивается ко мне лицом, и я резко вдыхаю от его близости. От него пахнет мылом и лосьоном после бритья, чем-то чистым, с лёгким привкусом одеколона, который я не могу точно определить. Он древесный и мужественный, и… я ничего не могу с собой поделать, я глубоко вдыхаю его аромат. Внезапно я становлюсь какой-то чудачкой, которая ходит вокруг и обнюхивает мужчин.

Надеюсь, Хендрикс этого не заметил. Как бы я это объяснила?

«Извини, я просто вдыхала твой запах? Я обещаю, что не буду хранить прядь твоих волос у себя под подушкой».

Я не выспалась. Вот что это такое. Должно быть, я схожу с ума.

— Ты уязвима, — произносит Хендрикс, глядя на меня. Его голос глубокий, прерывистый, и от этого звука по моему телу пробегает электрический разряд, заставляя меня подпрыгнуть, как будто он прикоснулся ко мне.

— Прости что? — выдавливаю я из себя слова.

— Эта квартира, — говорит он. — Ты уязвима для взлома системы безопасности. Ты знаешь это? Мой отец проверял это место?

Я тяжело выдыхаю:

— Это место уязвимо.

— Да, — отвечает Хендрикс, отступая от меня. Он уже идёт по коридору, прежде чем я снова перевожу дыхание. — А что, по-твоему, я имел в виду?

— Мне не нужна охрана, — кричу я ему вслед, следуя за ним в одну из спален. — Мне не нужна охрана. Я не рок-звезда. Это Нэшвилл, а не Лос-Анджелес.

— У тебя были сумасшедшие поклонники. Я помню некоторых из них.

— Это было в самом начале, Хендрикс. Когда я была ребёнком.

У меня было несколько навязчивых поклонников тут и там, а некоторые были психически больны, как та женщина, которая появилась в нашем доме, потому что поклялась, что я её внучка.

— Это не прекращается из-за того, что ты стала старше, Эдди, — говорит он. Его голос звучит мягче, и теперь он смотрит на меня с выражением, которое я не могу точно определить. — Тебе нужно быть осторожной. Ты должна оставаться в безопасности.

— Я в порядке. Мне не нужна няня, — отвечаю я. Я придаю своему голосу твёрдость. Я стараюсь казаться уверенной в себе. — Особенно ты, из всех людей.

Хендрикс прищуривает глаза, и мышцы на его лице перекатываются, когда он сжимает челюсть:

— Что, чёрт возьми, это должно означать, что из всех людей именно я?

Что это должно было означать?

— Всё это… встреча, ты как мой телохранитель… просто свалилось на меня, — отвечаю я, теперь мой голос намного твёрже. — Я не хочу, чтобы ты был здесь.

— Что ж, у меня есть для тебя новости, Эддисон, — говорит он, не сводя с меня пристального взгляда. — Мне тоже не особенно хотелось здесь находиться.

— Тогда почему ты здесь, беспокоишь меня?

Хендрикс приподнимает один уголок рта в ухмылке.

— Ну, чёрт возьми, я не осознавал, что это всё, что нужно, чтобы тебя беспокоить, — говорит он. — Но, если ты действительно хочешь, чтобы я тебя беспокоил, я постараюсь немного усерднее.

Мне хочется показать ему язык, но это было бы особенно по-детски. Вместо этого я закатываю глаза и вздыхаю:

— Пофиг.

Хендрикс смеётся.

— Пофиг, — говорит он. — Потрясающее возвращение.

— Я не знаю, что обещали тебе наши родители, но я могу сказать тебе, что ты мне не нужен.

Хендрикс наклоняется вперёд, его рот приближается к моему уху, и когда он говорит, этот шёпот, от которого дрожь пробегает по моему телу. Я не уверена, вызвана ли эта дрожь гневом или возбуждением.

— О, давай не будем обманывать себя. Я нужен тебе, девочка Эдди, — говорит он, используя имя, которым обычно называл меня. Эдди-девочка. Это заставляет меня чувствовать себя так, словно мне снова шестнадцать.

Шестнадцатилетняя, с широко раскрытыми глазами и позитивным настроем, всё ещё полная энтузиазма и изучающая индустрию. До того, как я начала чувствовать себя уставшей от мира.

До того, как Хендрикс ушёл, и я провела следующие пять лет, гадая, всё ли с ним в порядке или он погибнет в Афганистане.

Я избавляюсь от этого чувства. Я отказываюсь вспоминать, как раньше относилась к Хендриксу. Я не буду.

Голос Хендрикса, низкий и скрипучий у меня в ухе, прорывается сквозь мои мысли.

— Очень жаль, если ты думаешь, что это не так, — произносит он. — Потому что я вернулся. И я никуда не собираюсь уходить.

Мне требуется вся моя сила, чтобы оторваться от Хендрикса, когда я чувствую, что меня тянет к нему практически магнетической силой. Я ничего не говорю, потому что не могу придумать, что сказать. Вместо этого я выбираю о-очень-зрелый путь. Я просто иду по коридору и закрываю за собой дверь своей спальни. Звук эхом разносится по похожему на пещеру пентхаусу — гулкий стук, напоминающий завершённость.

«Проблема в том, — думаю я, опускаясь на кровать, — что между мной и Хендриксом абсолютно ничего не завершено».

Я потратила последние пять лет, пытаясь убедить себя, что так