Скажи, что любишь - Маргарита Дюжева Страница 7

К назначенному времени я вызываю такси и еду в ЗАГС. Сижу на заднем сиденье, тереблю ремешок сумочки и не могу справиться с сердцебиением.

У меня развод на носу, вот-вот появится новый штамп в паспорте, а меня трясет от одной мысли, что я сейчас увижу его!

Вот не дура ли?

Дура…

В этом убеждаюсь, когда захожу внутрь и в конце коридора возле окна вижу фигуру Смолина, затянутую в костюм стального цвета. И тут же внутри все крошится, разлетается в хлам, с треском ломается на части.

Я соскучилась по нему. По человеку, для которого никогда ничего не значила.

Во рту снова горечь. К счастью, за этот месяц токсикоз утих, и я уже не бегу блевать от каждого волнения, но в животе крутит. Я невольно прикрываю его ладонью, но тут же отодвигаю руку в сторону, боясь выдать себя опрометчивым жестом.

— Привет, — подхожу к нему с ничего не значащей улыбкой.

Смолин оборачивается на мой голос, окидывает меня взглядом с ног до головы и кивает в знак приветствия.

— Как дела?

Зачем я спрашиваю? Можно подумать, он скажет правду.

— Отлично. А у тебя?

А у меня через жопу.

— По-разному.

— Готова?

— Давно.

Джентльмен в нем неубиваем. Привычным, выверенным жестом Кирилл предлагает мне локоть, и мне не остается ничего иного, как принять предложение. Мы под руку идем в кабинет, где нас разведут, и я малодушно прошу, чтобы этот путь был долгим. Мне хочется еще немного ощущать его тепло под своей ладонью.

Спустя полчаса мы уже стоим на крыльце ЗАГСа и смотрим в разные стороны.

Вот и все, наш недолгий надрывный брак остался в прошлом. Нужные подписи поставлены, штампы тоже, дверца золотой клетки открыта.

Не скажу, что ампутация прошла безболезненно, но… небеса не рухнули мне на голову, сердце, бешено сокращающееся в груди, так и не разорвалось, да и вообще мир не изменился. Наоборот, утренние облака рассосались и вышло яркое солнце.

Наверное, это хороший знак.

У нас обоих были выключены телефоны, и Смолин включает первым.

— Твой отец не сдается, — с легкой ухмылкой разворачивает телефон, и я вижу на экране десяток пропущенных.

— Пожалуй, я пока потерплю без связи.

Сейчас не то настроение, чтобы слушать очередные угрозы и упреки. Как-никак жить заново начинаю.

— Ты на работу?

Кирилл неопределенно ведет плечами, и я расцениваю это как не желание отвечать на вопросы посторонних. Что ж, он в своем праве.

— Я сейчас поеду домой…к тебе, — тушуюсь под пристальным взглядом, — Надо собрать вещи. Когда буду уходить, ключи оставлю на тумбочке, дверь захлопну. Я быстро. Обещаю…

Не успеваю договорить, а Кир уже спускается со ступенек, и не оборачиваясь, произносит:

— Идем. Я тебя отвезу.

— Не надо. Я сама.

— Идем.

На этом наш спор заканчивается.

Оказаться с ним в одной машине – это совсем не то, что нужно в данной ситуации, но я не могу отказать себе напоследок в таком мучении. Пусть еще немножко поштормит, поболит, а потом начну отвыкать.

Его седан в самом конце парковки, и чтобы добраться до него, приходится преодолеть сотню шагов бок о бок. Очень странно идти рядом с человеком, который еще утром был твоим мужем, а сейчас уже нет. Мне вообще сегодня все странно, я будто смотрю через мутный калейдоскоп и не могу понять, что происходит. Детали смешиваются, звуки стынут, все вокруг ненастоящее.

Кир садится на водительское, я рядом и тут же отворачиваюсь, чтобы не пялится на него. Лучше уж смотреть на город за окном – ни черта не понятно, не особо интересно, но зато безопасно. Хотя это иллюзия.

В том, что совершила ошибку, я убеждаюсь, спустя пару минут, когда ловлю себя на том, что задерживаю дыхание. В салоне пахнет ИМ, здесь везде только он.

Я все-таки сдаюсь и разворачиваюсь боком, чтобы тайком подсматривать за бывшим мужем.

Одной рукой Кирилл держит руль, второй опирается на дверцу и пальцами задумчиво водит по губам. Он выглядит спокойным, и глядя на него ни за что не догадаешься, что полчаса назад у человека состоялся развод. Молодец. Мне до такого самообладания и степени пофигизма еще расти и расти.

Точеный профиль притягивает взгляд, и я, наплевав на все, смотрю. Жадно, впитывая знакомые детали, чтобы отложить их в отдельную ячейку памяти. Заодно учусь отпускать.

В машине тихо. Смолин не стал включать музыку, а говорить нам не о чем – кроме развода общих тем нет. Это даже смешно. Хмыкнув, качаю головой и отворачиваюсь, тут же чувствуя на себе пристальный взгляд.

— Ты как?

Жму плечами:

— Немного потряхивает, но в целом неплохо.

Такой ответ Кирилла удовлетворяет, потому что больше вопросов он не задает. Зато берет телефон, открывает мессенджер что-то кому-то пишет. Я снова кошусь на него и вижу, как на губах появляется едва заметная усмешка. Спустя миг, когда она становится шире, я испытываю дикое желание узнать, с кем у него переписка, чьи слова его так развеселили. И снова ревность. Куда же без этой вездесущей суки? Она проходится по венам и острым шипом бьет под сердце.

Вдох. Выдох.

Все. Тихо.

Меня это больше не касается.

Да и не касалось никогда.

Я опять отворачиваюсь к окну и оставшуюся часть пути, сижу, как неподвижная статуя. Скорее бы все это закончилось.

Когда Кир притормаживает возле дома, его мобильник начинает гудеть, оповещая о вызове:

— Папаня твой, — Смолин недовольно цыкает, — иди. Я скоро подойду.

Между ними много деловых связей и есть темы для разговоров. Поэтому я послушно выбираюсь наружу и с ровной прямой спиной иду через. Надо играть роль королевы, и на это уходят все силы.

Через забор меня окликает пожилая соседка:

— Светлана, здравствуйте!

— Здравствуйте, Ольга Викторовна. Как ваше ничего? — улыбаюсь, пряча за каменным забором свою боль.

— Хорошо. А как вы? Давно вас не видно было. Отдыхали?

— Отдыхала, — смиренно соглашаюсь, не желая вводить ее в курс дела. Сама потом узнает, что я здесь больше не живу.

Машу ей рукой и отворачиваюсь, чтобы достать из сумки ключ и ловлю себя на мысли, что не хочу заходить внутрь. Возможно, я боюсь найти развешанные по люстрам женские трусы, горы оберток от презервативов, а то и голую