Зови его папочкой - Кэти А. Перес Страница 7

— Дальше я сам разберусь с ней. Почему бы вам не пойти и не установить капельницу, а я приведу ее, когда она будет готова?

— Зачем вы вызвали врача, если собирались просто диктовать, что нужно делать? Зачем тратить мое время?

Ему следует пересмотреть свое отношение, прежде чем он разозлит не того человека.

— Я пригласил тебя, чтобы ты позаботился о ней, а не снимал с нее одежду без ее согласия. — Рявкаю я. — Теперь иди и выполняй свою работу, а потом убирайся, — я захлопываю дверь у него перед носом, прежде чем он успевает сдвинуться с места.

После этого я возвращаюсь к Арии, которая сидит с закрытыми глазами, опершись головой о кафельную стенку.

— Эй, детка, ты меня слышишь? — Я опускаюсь перед ней на колени.

— Ммм. — Тихо стонет она.

— У тебя была непростая ночь, тебя стошнило, и ты испачкала одежду. Нужно привести тебя в порядок. Могу я тебе помочь?

Она легонько кивает.

— Я собираюсь включить воду, чтобы она нагрелась, пока мы будем снимать с тебя всю одежду, — объясняю я, переходя на противоположную сторону, и включаю воду.

Не уверен, сколько из этого она запомнит, но в данный момент я сосредоточен на том, чтобы она осознавала все, что происходит вокруг.

Вода нагревается довольно быстро, и душевая кабина наполняется паром.

— Я собираюсь начать снимать с тебя одежду. Если ты захочешь, чтобы я остановился, просто дай мне знать, и я это сделаю. Договорились?

Она тихонько кивает. Я аккуратно начинаю ее раздевать, комментируя свои действия. Как только она оказывается раздетой, я отвожу ее в душ, беру лейку и опускаю ручку, чтобы начать ее ополаскивать. Она немного приходит в себя, но не совсем до конца. Она не сопротивляется, но я постоянно убеждаюсь, что у нее все в порядке с тем, что я делаю.

Как только мы заканчиваем, я выключаю воду и выношу ее из душа. Затем прижимаю ее тело к своей груди и заворачиваю в полотенце.

— Детка, мне понадобится твоя помощь. Нужно усадить тебя, чтобы я помог тебе одеться. Ты постараешься для меня?

Ария вновь кивает, уже чуть более энергично, чем раньше. Она по-прежнему слаба и истощена, но, похоже, действие наркотиков ослабевает. Надеюсь, это значит, что после принятия жидкости она сможет отдохнуть, и завтра у нее не возникнет серьезных проблем.

Я усаживаю ее на унитаз и начинаю вытирать полотенцем. Придерживая ее одной рукой, я тянусь к тумбочке и беру вещи. Надевая футболку ей на голову, я аккуратно стягиваю ее вниз, закрывая большую часть открытой кожи. Как только она становится полностью одета, я снова поднимаю ее, и на этот раз она обвивает руками мою шею, что я воспринимаю как еще один положительный знак.

Доктор уже завершил все приготовления и смотрит в свой телефон, когда я прохожу мимо. Я укладываю Арию на кровать и начинаю отодвигаться, чтобы не мешать доктору, но она хватает меня за руку.

— Пожалуйста, не надо. — Хрипло прошептала она.

Я нежно сжимаю ее руку.

— Детка, я никуда не уйду.

Я отпускаю ее и перехожу на другую сторону кровати, ложась рядом с ней. Затем обнимаю ее одной рукой, а другой придерживаю ее руку, когда доктор начинает устанавливать капельницу. Ее тело напрягается, и по щеке медленно скатывается маленькая слезинка.

— Ты прекрасно справляешься, Ария. Мы почти закончили, и теперь ты можешь немного отдохнуть.

Она крепче сжимает мою руку.

Примерно двадцать минут спустя пакет с жидкостью опустошается, и врач отключает капельницу. Он перевязывает ей руку, а затем, проявив раздражение, уходит. Я не следую за ним, а вместо этого задумываюсь, стоит ли сообщить Эдди, что я больше не желаю, чтобы он приближался к Арии или ко мне.

Я лежу, держа Арию за руку до тех пор, пока она не засыпает. Как только я убеждаюсь, что она спит, я тихонько вылезаю из постели и кладу одну из подушек на диван.

Я пытаюсь немного поспать, прежде чем завтра мне придется рассказывать ей обо всем, что сегодня произошло.

Шесть

Ария

Я поднимаю руки над головой, чувствуя напряжение в мышцах. Затем протираю глаза, открываю их и осознаю, что нахожусь одна в незнакомой комнате. Плотные шторы закрыты, и лишь узкая полоска света пробивается сквозь окно. Сев, я оглядываюсь по сторонам, пытаясь вспомнить, с кем вернулась домой прошлой ночью. Воспоминания ускользают, и единственное, что приходит на ум — это танцы в баре.

Я начинаю чувствовать неловкость, когда замечаю, что в комнате отсутствуют какие-либо личные предметы. На стенах нет фотографий, которые могли бы пробудить мои воспоминания, а на мебели нет забытых вещей или чего-то неуместного. Только большое окно и две двери. Стоя в этом месте, я ощущаю тяжесть одежды, повисшей на моем теле. Мне требуется всего один шаг, чтобы ощутить, как мир вокруг начинает кружиться. Я нахожу опору и направляюсь к двери, надеясь, что она ведет в ванную. Я продолжаю держаться за стену, когда вхожу в комнату и ищу выключатель. Загорается свет, позволяя мне увидеть свое отражение. Мои глаза выглядят впалыми, а кожа значительно побледнела. Я изучаю свое безжизненное отражение и обращаю внимание на свою руку. Она обмотана так, будто я сдавала кровь. Мне делали капельницу?

Я быстро умываю лицо водой и прополаскиваю рот, стараясь прийти в себя прежде, чем улизнуть. Я была одна в постели, так что, возможно, хозяина этого дома здесь нет. Остается только надеяться.

Выходя из ванной, я позволяю свету заполнить спальню. Находя выключатель, я включаю его. Свет помогает мне увидеть, что, хотя мои ботинки лежат у кровати, одежды нигде не видно. Я пытаюсь вспомнить, что на мне было надето прошлой ночью, возможно, это были джинсы и футболка. Если я не могу этого вспомнить, значит, это не так уж важно, и я могу оставить одежду здесь, если понадобится. Я беру свои ботинки и направляюсь к двери, медленно открывая ее. Когда дверь распахивается, я начинаю заглядывать в щель, которая, как мне кажется, открывает вид на гостиную. Окна от пола до потолка занимают всю комнату, и из них открывается вид на городской пейзаж. Мебель лаконичная и минималистичная, но, несомненно, одна из самых качественных, которую я когда-либо видела.

Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти личные вещи, но ничего не выдает хозяина этого места. Кто бы ни жил