Татьяна Герцик - Роман в утешение. Книга первая Страница 7

В комнате стоял тот же затхлый необитаемый запах, что и во всем доме. Мебель была тусклой и неухоженной. Душа заныла, на глаза вновь набежали слезы. Но я бодро сказала, слушая свой уверенный голос:

– Ну, это всё поправимо. Вот искупаюсь и примусь за дела!

Выглянув в окно, увидела серебрившуюся под ярким солнцем Волгу, приветливо манившую меня. Спустившись вниз, вытащила из привезенного баула сплошной черный купальник. Переоделась, взяла полотенце и через сад отправилась на угор.

Крутая тропка была гораздо ближе, но я посмотрела на нее с опаской. Она почти отвесно уходила вниз, скрываясь за ближайшим валуном. Безнадежно поджав губы, я уныло покачала головой. Больше мне по ней не спускаться, слишком велика опасность переломать ноги. А ведь когда-то я сбегала к Волге только по ней…

…– Ты ноги переломать не боишься? – высокий незнакомый парень в узких черных плавках смотрел на меня с нескрываемой укоризной. Его тонкий мускулистый торс был покрыт приличным загаром и покачивался он на длинных ногах, как голенастый журавль.

Старым незнакомец не был, и я удивилась его неприятному менторскому тону.

– Да с чего это? – мне хотелось ответить ему дерзостью, но я поостереглась. В свои пятнадцать лет с ровесниками я не церемонилась, но парень был гораздо старше, наверное, уже студент.

Он сердито покачал головой, глядя на меня, как на маленькую недоразвитую дурочку, и мне захотелось его проучить. Во-первых, за то, что делает мне идиотские замечания, и еще за то, что вторгся в мое личное пространство.

На эту малюсенькую полоску земли можно было попасть только из нашего сада. Ну, или на лодке, как это сделал он. Но на это он никакого права не имел, поскольку здесь отдыхали только члены нашей семьи, тем более что когда-то эта земля принадлежала моему прадеду.

Заносчиво задрав голову, я с разбегу забежала в воду и быстро поплыла, бесшумно рассекая встречные волны, поднятые проплывшим невдалеке буксиром. При этом я еще умудрялась одним глазом наблюдать за парнем, стоявшим на самой кромке песка, всё так же покачиваясь на длинных ногах и смотревшим из-под ладони куда-то вдаль.

Мне показалось, что он уделяет недостаточно внимания такой классной пловчихе, как я, и, чуть вскрикнув, нырнула, задержав дыхание. Проплыв под водой в сторону берега приличное расстояние и чувствуя, что мне вот-вот не хватит дыхания для задуманной проказы, я наконец-то уперлась в твердый отвесный берег.

Вынырнув, глотнула свежего воздуха. Взглянув на то место, где еще недавно стоял выпендристый парень, поняла, что всё получилось так, как я и замышляла – на берегу его не было. Зато в реке, там, где я нырнула, на мгновенье показалась темная голова и снова ушла под воду. Посмеиваясь, я доплыла до пологого берега и выбралась на сушу.

Встала на то место, где до этого стоял парень, читая мне мораль, и, подражая ему, принялась качаться на ногах. Конечно, так эффектно у меня не получалось – рост не тот, но было вполне узнаваемо. Дождавшись, когда он вновь покажется на поверхности, хватая воздух ртом, крикнула:

– Эй, на воде! Что случилось? Помощь не нужна?

Несколько секунд он, опешив, молча смотрел на меня. Потом изо всех сил направился к берегу, энергично взмахивая руками. Не дожидаясь, когда он примется за меня всерьез, я, хохоча во всё горло, рванула наверх по крутой тропке, уверенная, что вслед за мной он не бросится.

Он и в самом деле не бросился, и я, вполне довольная своей шуточкой, с гордостью посмотрела вниз, показала язык, жалея, что незнакомец этого не видит, и пошла домой переодеваться. Парень не особо меня заинтересовал и вспоминала я о нем лишь как об объекте вполне удавшегося мне небольшого розыгрыша. Правда, купаться я спускалась только после того, как убеждалась, что мой маленький пляж свободен от разного рода захватчиков.

Увидела я его вновь только через неделю на субботней дискотеке. В городке возле дома культуры была построена круглая площадка, на которой погожими летними вечерами танцевала молодежь. Я не любила подобные сборища, но моя летняя подружка, Наташка, будучи старше меня на целых полгода и считая, что вполне созрела для любви, не пропускала ни одну дискотеку, таская меня за собой, как дрессированную обезьянку.

Я же себя взрослой не считала. Вернее, не хотела считать. Лето было тем блаженным временем, когда я могла почувствовать себя балованным ребенком, не отвечающим ни за чистоту в квартире, ни за приготовленный обед и полный холодильник. В это время мне никто не говорил: «Ты уже взрослая!», и я в это отвратительное состояние ни под каким соусом возвращаться не хотела. Но выдержать Наташкин напор мне было не по силам, и я послушно ходила с ней на эти абсолютно не интересные мне танцульки.

Вот и сейчас, рассеянно поглядывая по сторонам, я по-мальчишечьи уселась на перила, ограждающие танцплощадку, и приготовилась перенести пару бестолковых часов, по возможности не ворча и не возмущаясь. Наташка тут же убежала танцевать с выбранным ею на этот год другом, а я, принципиально не желая изображать из себя заводного болванчика, принялась скучно разглядывать давно знакомый окружающий пейзаж.

Дом культуры размещался в старой церкви, от которой веяло явственным неодобрением происходящему в ней. Более того, бабушка всегда была против моих походов на дискотеку, считая страшным грехом плясать на могилах.

Танцплощадка по сути располагалась на человеческих останках, потому что прицерковное кладбище, на котором покоились лучшие люди купеческого городка, во времена вероборцев никуда не перенесли, а просто-напросто снесли стоявшие здесь памятники и залили асфальтом. Об этом знали все жители Пореченска, но никого это не смущало. Подумаешь, мелочи какие!

Дискотека началась ровно в восемь, но уже в десятом часу небо стало темнеть и вокруг площадки включили мощные прожекторы. Замелькали яркие разноцветные огни и стало несколько веселее. Я сидела, болтая голыми ногами в такт ритмичной музыке. На минутку подбежавшая ко мне Наташка привычно укорила: «Чего сидишь зря?! Давай иди, танцуй!» – и тут же убежала, не дождавшись моего стандартного «Не хочу».

Вдруг из разноцветного облака вынырнул тот самый парень, что воспитывал меня на прошлой неделе, и над которым я слегка покуражилась. Он возник так внезапно, что убежать я не успела. Да и что я такого сделала?

Молча смотрела на него, ожидая очередной нотации, но он спросил совсем уж неожиданное:

– Тебе сколько лет?

Посмотрев на него так, чтоб он прочувствовал всю бестактность подобных вопросов, я ответила честно:

– Пятнадцать.

У него заметно вытянулось лицо, и он разочарованно проворчал: