Екатерина Риз - Бабочка под стеклом Страница 7

— Очень многое. Я буду знать… как дальше.

— Да ничего ты не будешь знать. Ты не из таких, Марин. — Сытин поднялся, и Марине пришлось голову закинуть, чтобы видеть его лицо. Нахмурилась.

— Что это значит? Не из каких я?

Он сигарету выбросил и сунул руки в нагрудный карман.

— Не из тех, что драться будут за мужика. — Олег моргнул, её разглядывая. — Может, и правильно.

— Кто она? — Он продолжал молчать, и тогда Марина посмотрела умоляюще. — Олег, скажи мне, мне надо знать, пойми. Я не хочу узнать в последний момент, когда он решит меня перед фактом поставить. Не могу просто ждать.

— А что ты делать будешь?

Она головой покачала, потом руками развела. И призналась:

— Я не знаю. Попытаюсь поговорить…

— С кем?

— Я не знаю, Олег! Но что-то я должна делать! Это же моя семья, понимаешь? Он мой муж, у нас дети!

— Не кричи.

Марина испуганно примолкла, и часто заморгала, глядя в сторону, надеясь, что слёзы удастся сдержать.

— Это Дашка, Марин.

Она быстро губы облизала и на Сытина глаза подняла.

— Кто? Кто это?

Олег подавил тяжкий вздох, носком кургузого ботинка камешек подтолкнул и откинул его в сторону.

— Серёги Белякова сестра младшая.

— Начальника вашего?

Олег кивнул. А Марина непонимающе затрясла головой.

— Подожди, но… Даша, я же её помню, я её видела несколько раз. Она же маленькая! — смогла она наконец оформить свою мысль. — Девчонка совсем.

— Да какая она девчонка? Двадцать три года. Такая девка вымахала, заглядишься… Вот Игорь и поплыл, в общем.

Марина сидела, сгорбившись, и остановившимся взглядом смотрела куда-то вдаль. В голове полная сумятица, и только пыталась воскресить в памяти образ той самой Даши. Видела её в последний раз года четыре назад, на дне рождения Белякова. Тот отмечал своё тридцатилетие, с шумом, на широкую ногу, и пригласил всех своих работников, правда, их тогда было всего четверо, с жёнами, в ресторан. И Даша там была. Высокая, худая, в скромном платье и огромными лучистыми глазами. Марине она тогда показалась очень спокойной и толковой девушкой. С характером, как сам Беляков о ней говорил. А вот теперь оказывается, эта спокойная девушка, с характером или без, мужа у неё увела. Или ещё не увела? Может, обойдётся?

Осторожно втянула в себя воздух, казалось, что захлебнуться им может. А сердце не билось, внутри что-то странно булькало, то ли рыдания стремительно накапливались, то ли, то самое сердце кровью обливалось. А ещё горячо очень, нестерпимо горячо.

— К ней не ходи, — сказал Олег, снова достав из кармана сигареты. — Смысла нет. Она упёртая, вся в братца. А ты… В общем, нервы себе не трепли. Хочешь, с Игорем поговори. Хотя, крыша у него крепко поехала, не знаю уж, что ты сможешь сделать.

— А правда, — очень тихо проговорила она, — что я могу? Я кто? Жена его, мать его детей, я живу с ним тринадцать лет… Что я могу?

Олег промолчал, ему было неудобно всё это выслушивать. А Марине не сразу, но тоже неудобно стало, за то, что плачет перед ним и жалуется. Они, конечно, знакомы много лет, семьями дружат, с женой Олега она постоянно перезванивается, но это ведь совсем не значит, что ему хочется решать её проблемы и слёзы ей вытирать. А уж тем более идти против лучшего друга.

Марина слёзы вытерла, взяла сумку, намотав длинную ручку на запястье, и поднялась.

— Олег, прости… Я не хотела на тебя всё это взваливать, это наши проблемы. Прости…

Он, кажется, растрогался.

— Марин, ну ты что? Я ведь Игорю говорил… Где он лучше жену найдёт?

Марина грустно улыбнулась.

— А ему, видимо, не нужна больше жена. У него совсем другое на уме.

Позже Марина покаялась, что не пошла на работу. С Игорем поговорить так и не удалось, он снова пропал, и телефон выключил, дети, в честь пятницы, ночевали у бабушки, у матери Игоря был частный дом в черте города, не так уж и далеко от них, в нескольких автобусных остановках. А Марина с ума сходила, оказавшись дома в полном одиночестве. Ходила по квартире, что-то делала, что-то прибирала, вряд ли замечая результат своих трудов. Думала о том, что делать, мысленно с мужем разговаривала, приводила какие-то доводы, которые казались ей очень важными, и оспорить их возможным не представлялось, по её представлениям, а то вдруг поддавалась отчаянию и плакать начинала. Правда, собственные рыдания в тишине квартиры казались ещё более страшными и бессмысленными. Себя становилось очень жалко, и Марине было противно, она замолкала и только дышала глубоко и с надрывом, пытаясь вернуть себе самообладание и способность мыслить здраво. Хотя, откуда здравость взять, думая о том, что любимый муж сейчас с другой, молодой и красивой. А Марине ей нечего противопоставить. Да, не уродина и даже не дурнушка, и не глупа, но всё это есть и у Даши, Марина об этом точно знала, иначе Игорь бы в неё не влюбился. А Маринины двадцать три года, лёгкость и задор, ушли безвозвратно. У неё семья, дети, ей порхать и планы на личную жизнь строить недосуг. Да и личной жизни у неё быть не может по определению, у неё же муж. А если ему её жизнь не нужна, то, что с ней делать?

Тоже изменить ему? Отомстить, отыграться, зуб за зуб… Как там ещё говорят?

Вот только это не в её характере. Она мужа любит.

Антон позвонил вечером и в трубку зашептал:

— Бабушка кормит нас пшённой кашей.

Марина через силу, но улыбнулась.

— И зачем ты мне это говоришь?

— Я не говорю, я жалуюсь. Мам, можно мы домой?

— Нет. Не обижай бабушку.

— Да кто её обижает? Они с Санычем и на пару эту кашу съедят. А Элька ноет, мам.

— Скажи ей, что завтра сырники сделаю вечером.

Сын шумно вздохнул в трубку, когда понял, что ничего от матери не добьётся, пшённой кашей не разжалобит, и ночевать у бабушки всё-таки придётся.

— Ладно, — проворчал он вполне по-взрослому. — Останусь. Хотя, здесь жутко скучно. Интернета нет.

— Ужасно, как мы можем так над тобой издеваться!

— Не смейся, мам!

— Да я не смеюсь.

— А папка дома?

Марина до боли сжала в руке телефонную трубку. Очень осторожно сглотнула, потом кашлянула в сторону, и, стараясь не сорваться и говорить ровным тоном, ответила:

— Да, только что пришёл. Он в душе, Антош.

— А-а… — И всё-таки добавил: — Везёт вам, вы дома.

Марина трубку положила, несколько минут сидела, тупо уставившись на телефонный аппарат, не думала и, кажется, не чувствовала ничего, просто переживала ту маленькую ложь, которую сыну сказала, а потом в который раз за этот день набрала номер мужа. Его номер снова отозвался механическим женским голосом, и Марина зло нажала кнопку отбоя. Очень захотелось окно нараспашку открыть и крикнуть с шестого этажа что есть силы: что мне делать?! Кажется, она впервые в жизни чувствовала себя настолько беспомощной и слабой. На самом деле не знала, как поступить.