Эмили Гиффин - Грусть не для тебя Страница 70

— Уверена, что все очень-очень скоро образуется.

У меня сложилось впечатление, что Итон ей рассказал, какой роскошный образ жизни я вела прежде, так как она постоянно расспрашивала о моих любимых клубах, дизайнерах, винах и отелях. Конечно, мне было приятно об этом поговорить, но хотелось бы также услышать хотя бы мимолетную реплику насчет моих пока еще не рожденных сыновей.

Отношения между Итоном и Джеффри, хоть и дружеские на вид, тоже оставались натянутыми. Держу пари, Итон думал, что Джеффри чрезмерно сдержан и сух, а Джеффри, в свою очередь, был явно раздосадован моей дружбой с Итоном и особенно тем, что мы вместе спали. Накануне вечером это стало причиной нашей первой ссоры. Я случайно ляпнула, что во время рождественских праздников мы с Итоном спали в одной кровати, и Джеффри помрачнел. На все мои оправдания он заметил, что спать в одной постели со своим другом — «более чем странно». Я уверила его, что у нас с Итоном абсолютно платонические отношения (и была рада, что действительно могу так сказать). Но, судя по всему, Джеффри это страшно не нравилось. За ужином я несколько раз попробовала еду с тарелки Итона. После третьего раза Джеффри в довольно агрессивной манере предложил мне взять кусочек у него, а когда я отказалась, явно обиделся. Как будто это моя вина, что я не люблю рыбное филе с ветчиной.

Но мы вчетвером все-таки терпели друг друга во время ужина и потом еще в шикарном клубе «Аннабель» на Беркли-сквер, где к нам присоединились десятка полтора приятелей Джеффри, таких же щеголей, как и он. Сондрина чувствовала себя среди элегантных посетителей как рыба в воде и запросто заговаривала с незнакомыми мужчинами. Я знала, зачем она это делает, потому что сама проделывала то же самое много раз: она демонстрирует Итону, что может нравиться и другим. Когда Сондрина увлеклась беседой с мужчиной в смокинге, похожим на молодого Фрэнка Синатру, я спросила Итона, нет ли здесь повода для беспокойства. Он удивленно взглянул на меня:

— С чего бы это? Потому что она болтает с другим мужчиной?

Я кивнула.

Он взглянул на Сондрину с полнейшим равнодушием и сказал, пожав плечами:

— Не о чем беспокоиться.

Не скрою, я была рада его ответу. Мне всегда хотелось видеть Итона счастливым, но не поглупевшим от любви, и теперь я поняла, что можно не волноваться.

Джеффри, наоборот, просто сиял от счастья. Он с гордостью представлял меня всем своим друзьям и то и дело спрашивал, как я себя чувствую и не надо ли мне чего-нибудь. Незадолго до полуночи, когда толпа принялась отсчитывать секунды, оставшиеся до Нового года, он страстно меня расцеловал, закружил и крикнул, перекрывая шум:

— С Новым годом, дорогая!

— С Новым годом, Джеффри, — ответила я, краснея и чувствуя себя абсолютно счастливой оттого, что встречаю наступающий год в компании элегантного англичанина. Но потом ощутила некую растерянность и задумалась о том, где же Итон и Сондрина. Я огляделась и увидела, что они сидят на кушетке, держась за руки, и он заказывает официанту что-то из напитков. Когда я увидела их вдвоем, то мысленно пожелала, чтобы Итон посмотрел на меня. Когда мы наконец, встретились взглядами, я тайком послала ему воздушный поцелуй. Он ухмыльнулся и ответил тем же, и мне вдруг до безумия захотелось оказаться рядом с ним и обменяться первыми в новом году словами. Я хотела поблагодарить его за все — за то, что он оказался таким верным другом именно тогда, когда мне это было больше всего нужно.

В ту же самую секунду Джеффри шепнул:

— Я безумно тебя люблю, Дарси.

Руки у меня покрылись гусиной кожей. Эти слова были пределом моих желаний. Но когда я попыталась ответить — сказать, что я тоже безумно его люблю, — то снова поймала взгляд Итона. И… не смогла произнести ни слова.

Спустя несколько часов, когда мы с Джеффри занимались любовью, я почувствовала, что он думает о чем-то другом.

— Ты беспокоишься за детей? — спросила я. — Уверен, что это безопасно?

— Да. Абсолютно безопасно, — выдохнул он. — Просто мне отчего-то тревожно. — И, будто в подтверждение этих слов, предложил прерваться. — Если ты не против.

Я ответила, что не против, но тоже слегка забеспокоилась. После того как мы долго лежали молча и отдыхали, Джеффри искренне сказал:

— Я тебя люблю, Дарси.

Его дыхание было горячим, и я почувствовала, что у меня как будто волосы на голове зашевелились. На этот раз я шепотом ответила, что тоже его люблю. А потом про себя перечислила за что. Я люблю Джеффри за то, что он так нежен. За то, что он удивительно подходящая для меня партия, пусть даже наши отношения еще недостаточно устойчивы для того, чтобы можно было расслабиться. А главное, я люблю его за то, что он любит меня.

По мере того как проходила зима и приближалось время родов, Джеффри боготворил меня все больше и больше. Он словно изучил все книги на свете, в которых говорилось, как следует обращаться с беременными. Он водил меня в самые шикарные рестораны. Преподносил мне дорогие подарки — ароматические масла для ванны, украшения, белье. Все это Джеффри оставлял на своей кровати и, когда я выходила из ванной, делал вид, что удивлен не меньше меня. Он твердил, что с каждым днем я становлюсь все прекраснее, и утверждал, что не замечает у меня на носу и на подбородке пигментных пятен (или «родинок», как он их называл). Он постоянно говорил о нашем будущем. Клялся показать самые экзотические места, в каких ему только доводилось бывать, — Ботсвану, Будапешт, Бора-Бора. Джеффри обещал мне красивую жизнь, и я чувствовала себя по-настоящему счастливой и защищенной.

И все-таки, ложась с ним в постель, я не могла избавиться от ощущения, будто что-то неправильно. Не важно, что я живу день ото дня все лучше и лучше. Что-то было не так… Никогда еще в жизни мне не приходилось беспокоиться о деньгах. Даже в колледже и потом, в Нью-Йорке, до того как я устроилась официанткой, все, что нужно было сделать, — это позвонить отцу, и он неизменно меня выручал, посылая несколько сотен долларов или новенькую кредитку. Ясно, что на этот раз такой вариант отпадал, так что в конце концов я переступила через гордость и рассказала Джеффри обо всем. Голос у меня дрожал от стыда, когда я призналась ему, что спустила свои сбережения на тряпки.

— Не думай о деньгах, милая, — сказал он. — Я смогу о тебе позаботиться.

— Не хочу, чтобы ты меня содержал, — ответила я, не в силах смотреть ему в глаза.

— Но я так хочу.

— Это очень мило. Спасибо, — пробормотала я и покраснела до ушей. Понятно, что мне просто придется принять от него помощь, но это было так нелегко. Я сказала, что хочу найти работу, чтобы чувствовать себя независимой.