Колин Маккалоу - Неприличная страсть Страница 71

Он наморщил лоб.

— Одураченной? Вот уж неподходящее слово.

— Очень даже подходящее. Вы знали, что я отвела Майкла к себе в корпус или это, так сказать, выстрел наугад?

— Простая логика. Куда еще вы могли девать его? Я еще вчера понял, что утром вы, скорее всего, не захотите передавать Льюса в руки начальства или полиции. А значит, вы не станете возбуждать всеобщего любопытства, поместив Майкла в другое отделение, например.

— Вы очень проницательны, Нейл.

— А вы даже представить себе не можете, насколько я проницателен.

Ей не хотелось отвечать, и она отвернулась и посмотрела в окно.

— Ну-ка, давайте по сигарете, — сказал он, не в силах совладать с жалостью, но и испытывая при этом горечь, потому что ему хотелось говорить о тех вещах, о которых она не позволит ему сказать.

Она снова повернулась к нему.

— Нельзя, Нейл. Старшая появится в любую секунду. Сейчас полковник уже точно доложил ей, начальству и в полицию, и она рвется сюда, закусив удила. Для нее, чем сильнее попахивает ситуация, тем ей лучше, особенно если сама она в ней не замешана. Для нее это, как детектив — проглотит и не подавится.

— А если я закурю сигарету, а вы потихоньку затянетесь разок-другой? Вам нужно что-нибудь покрепче, чем чай.

— Нейл Паркинсон, если вы посмеете упомянуть при мне о виски, я посажу вас под арест в вашей комнате на месяц! А без сигареты я обойдусь, честное слово. Я должна сохранять свою респектабельность, насколько это возможно, а не то Старшая выгонит меня с треском из славных рядов. Она учует запах табака.

— Ну, по крайней мере, полковник, как источник спиртного, воистину попался в собственный капкан.

— А вы напомнили мне о двух вещах, Нейл. Первое, я буду вам крайне признательна, если никто из вас ни слова не скажет о виски. И второе. Возьмите этот стакан с собой в палату и выпейте все по столовой ложке. Это снимает синдром похмелья.

Он ухмыльнулся.

— Вот за это я готов расцеловать ваши ручки и ножки.

В этот момент в кабинет сестры Лэнгтри ворвалась старшая сестра, ноздри ее раздувались, как у ищейки. Нейл мгновенно исчез, сделав по пути нечто вроде реверанса и оставив сестру Лэнгтри наедине с начальством.

Глава 5

Приход старшей сестры ознаменовал собой качественно новый уровень, на который переходили теперь события этого утомительного дня. Она привела с собой начальство — полковника из штаба, невысокого человечка, с мягкими манерами, для которого госпиталь и все, что с ним связано, существовали лишь в абстрактной форме, и поэтому при непосредственном контакте с живыми людьми он чувствовал себя крайне беспомощным. На нем, как на командующем Базой номер пятнадцать, лежала ответственность за расследование, потому после беглого осмотра душевой, он позвонил в штаб и затребовал услуги особого отдела. Обремененный многочисленными заботами, полковник едва ли мог заинтересоваться этим делом, которое столь очевидно являлось стопроцентным самоубийством, пусть даже и с крайне неприятным оттенком. Так что он передал техническое выполнение всех деталей расследования интенданту Базы номер пятнадцать, высокому, дружелюбно настроенному молодому человеку с умным лицом по имени Джон Пенниквик. И таким образом, сняв с себя нелегкое бремя весьма неприятных забот, он удалился, чтобы заняться своими делами — ему предстояло провести ликвидацию всего госпиталя.

Капитан Пенниквик был занят ничуть не меньше, чем полковник, но он к тому же еще был очень деятельный и расторопный работник, так что, когда из генштаба прибыл сержант особого отдела, капитан смог проинформировать его об этом деле во всех подробностях.

— Я встречусь и поговорю со всеми, с кем вы сочтете нужным, — сказал он, поглядывая из-под очков на сержанта Уоткина, которого считал человеком разумным, наблюдательным и приятным в обращении. — Однако теперь все эти птенчики целиком на вас. Ну, естественно, если окажется, что птенчики на самом деле — стервятники, что ж, тогда кричите во всю глотку, и я сразу же прибегу.

Походив минут десять по душевой вместе с майором — патологоанатомом Базы номер пятнадцать, сержант Уоткин направился к отделению «Икс», тщательно все осматривая и не упуская из виду ни одной, самой мелкой детали. Дойдя до ступенек, он покружил вокруг корпуса, а затем поднялся по деревянному настилу ко входу. Сестра Лэнгтри, хотя и не была на этот раз у себя в кабинете, но сигнальное звяканье занавески донеслось до нее, и она поспешила навстречу.

«Ловкая штучка, — подумал с удовольствием сержант, — и смотри-ка, офицер!»

Ему не составило особого труда отдать ей честь.

— Привет, сержант, — сказала она, улыбаясь.

— Сестра Лэнгтри? — уточнил он, приподнимая шляпу.

— Да.

— Я из особого отдела штаба дивизии, прибыл для расследования обстоятельств смерти сержанта Даггетта. Моя фамилия Уоткин, — медленно, почти сонно произнес он.

Однако на самом деле ни о какой сонливости но могло быть и речи. Он отклонил ее предложение выпить чаю — раз уж они расположились у нее в кабинете — и сразу же приступил к делу.

— Мне нужно будет встретиться с вашими подопечными, сестра, но сначала, если не возражаете, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Прошу вас, — спокойно сказала она.

— Что касается бритвы. Это была его собственная?

— Да, я уверена, что это его. Такими бритвами пользуются и другие, но, насколько я знаю, только у Льюса бритва была с ручкой из черного дерева, — она решила разговаривать с ним вполне откровенно и тем самым дать ему понять, что она — хозяйка положения. — Но вы, сержант, разумеется, не сомневаетесь, что это самоубийство? Я видела, как Льюс держал бритву. Пальцы сжаты именно так, как сжимала бы бритву живая рука, и, кроме того, кисть и рука покрыты сплошь запекшейся кровью. Так могло быть только в том случае, если он сам нанес себе те порезы, которые я видела. Сколько их оказалось?

— Собственно говоря, только три. Хотя, чтобы по быстрому прикончить себя, ему хватило бы и одного. Так что два были лишними.

— А что говорит патологоанатом? Вы привели кого-нибудь с собой или пользуетесь услугами майора Мензиеса?

Сержант Уоткин засмеялся.

— А что если я тут вздремну немного на какой-нибудь свободной койке, а вы пока проведете расследование, а?

На ее лице появилось выражение чрезвычайной скромности, смирения и какой-то странной детскости.

— О Господи, я, наверное, говорю, как начальник, правда? Простите меня, пожалуйста, сержант! Я просто увлеклась.

— Ничего страшного, сестра, спрашивайте на здоровье. Мне это страшно льстит. Ну, а если серьезно, то я почти не сомневаюсь, что это было самоубийство, и вы совершенно правы в том, что касается положения бритвы в руке умершего. Для майора Мензиеса очевидно, что сержант Даггетт нанес себе раны сам. Я только поспрашиваю ваших больных о бритве, и если все их рассказы совпадут, то, думаю, все закончится очень быстро.