Звева Модиньяни - Ветер прошлого Страница 72

— Более или менее.

— Можно мне взять мою одежду?

— Она вся испачкалась в лесу. После ванны наденешь новое.

В другой раз она бы обрадовалась обновкам, но сейчас у нее было другое на уме.

— Скажи, Юстиция, — рискнула спросить Саулина, — а ты кто?

— Я мать каждому, кто претерпел несправедливость. Вот теперь я забочусь о тебе.

Когда Саулина вышла из воды, Юстиция тотчас же протянула ей широкую льняную простыню, чтобы вытереться. Она действовала так, будто была зрячей. — Я чувствую себя королевой, — блаженно улыбнулась девочка, закутавшись в белую простыню, пахнущую лавандой.

— Вот и оденься, как подобает королеве, — сказала ей старушка. — Возвращайся в комнату и посмотри, что там на кресле.

Саулина повиновалась.

— Какие яркие наряды! — восхищенно воскликнула девочка, перебирая одежду.

— Я сама их выбрала, — ошеломила ее старуха.

— Ты?

— Люблю яркие цвета. Мои слепые глаза еще хранят память о голубом и алом. Ну давай одевайся!

Натянув белые панталончики, заканчивающиеся оборками у колен, Саулина нарядилась в цыганский костюм: пышную юбку со множеством воланов, расцвеченную желтыми, бирюзовыми, красными и зелеными узорами, а к ней желтую блузку из свеженакрахмаленного ситца с короткими рукавами-буфами и скромным полукруглым вырезом.

— Тут есть подарок для тебя, — внезапно объявила Юстиция, вытащив из кармана своей юбки коробочку, обтянутую серым бархатом.

Саулина молча взяла ее в руки и открыла. Она увидела ожерелье, сережки и браслет из кораллов, оправленных в золото. Украшения показались ей роскошными, достойными знатной дамы, она поверить не могла, что они предназначены ей. К тому же она на горьком опыте научилась не доверять видимости.

— Скажи мне, Юстиция, — тихо спросила Саулина, — что со мной будет, если я приму этот подарок?

— Это от синьора Гульельмо, — ответила старушка, — поэтому ты можешь взять его без страха. Раз он дарит это тебе, значит ты этого заслуживаешь.

— Я в этом не уверена, — призналась Саулина. — Я уже наделала глупостей. Теперь я хочу вести себя разумно и держаться подальше от беды.

— Вот и славно, — улыбнулась Юстиция.

Саулина с чисто женским кокетством любовалась на себя в венецианское зеркало. Старушка погладила ее по лицу, провела своими невесомыми пальцами по телу девочки, словно хотела вылепить его из глины.

— Ты очень красива, — сказала она.

— Спасибо, — смутилась Саулина.

— Твоя красота станет для тебя пропуском в другой мир, — предсказала старая слепая женщина, — потому что твоя красота необыкновенна и никто не сможет устоять перед ней. Но пользуйся ею разумно. Она может обернуться против тебя.

Эти слова напугали Саулину.

— А теперь пойдем, — сказала Юстиция, и они отправились в столовую. Золота и серебра там было много: блюда, кубки, приборы, кувшины, подносы. На белой скатерти камчатного полотна — драгоценный резной нефрит, редкий фарфор, тончайший хрусталь.

— Если ты проголодалась, ступай к столу. Тут хватит на целый полк, — сказала старуха.

— Неужели все это настоящее? — не веря своим глазам, воскликнула Саулина.

— А вот попробуй — и узнаешь.

— Мы в большом городе? — полюбопытствовала девочка.

— Мы — посреди леса.

— И ты хочешь меня уверить, что прямо посреди леса стоит такой дворец?

— Не стану я тебя ни в чем уверять. Это правда.

— Значит, Гульельмо Галлароли очень богат.

— Он добр и справедлив. Он хочет, чтобы ты была счастлива. А что до богатства, мой тебе совет — не думай об этом.

— Но кто он такой, этот синьор Галлароли? — тихонько заплакала Саулина. — Мне страшно. Опять меня обманывают! Скажи мне правду, Юстиция. Я знала одну торговку, она хотела меня продать. Что ты хочешь со мной сделать?

Старушка взяла ее руки в свои.

— Никто тебя не обманывает. Вот, видишь мои руки? Много лет назад они убили человека. Мужчину, который хотел обидеть девочку вроде тебя. Вот эти самые руки нашли в себе силу восстановить справедливость.

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду? — всхлипывала Саулина.

— Эта девочка была моей дочерью. А теперь успокойся. Запомни, в этом доме никто никогда не причинит тебе зла.

38

Над лесом полыхал закат. В темнеющем небе бесшумно мелькали птицы. Саулина залюбовалась древним, как мир, и вечно новым зрелищем.

Вместе с Юстицией, чья безошибочная память и уверенная поступь вели ее за собой, девочка осмотрела все великолепное маленькое царство Гульельмо Галлароли.

Она уже кое-что в этом мире повидала: жила в нищете, потом в роскоши под крышей прославленной певицы, вдыхала отравленный воздух Боттонуто, приспособилась к спартанской простоте быта бродячих скоморохов, одним глазком успела увидеть благородное изящество усадьбы маркизов Альбериги.

Но ничто не потрясло ее так, как этот дворец, скрытый под смиренной оболочкой крестьянского дома. Она поняла, что хорошему, как и плохому, предела не бывает. Но теперь она знала, что будет страдать, когда ей придется покинуть это тайное убежище.

И еще ее не оставляло чарующее воспоминание о прикосновении Рибальдо, о его нежности и силе долгих объятий, об ощущении покоя и надежности. Сама того не зная, она впервые почувствовала себя женщиной.

Последней остановкой в ее волшебном путешествии стала комната, все стены которой были уставлены книгами, а единственное окно выходило в лес. Кресло, которое выбрала для себя Саулина, устроившись в нем с книгой в руке, прямо-таки приглашало к чтению. Она огляделась кругом, чувствуя себя как королева на троне, и подумала: а действительно ли Гульельмо Галлароли прочитал все эти книжки?

С разрешения Юстиции она с величайшей осторожностью перебрала несколько книг, остановив свой выбор на томике размером с требник в красивом сафьяновом переплете темно-синего цвета с золотыми цветочками. Ее внимание привлек заголовок: «Зеламира, или Необычные связи». Книга была напечатана в Венеции в 1742 году.

Саулина начала читать вслух, сначала медленно, потом более уверенно.

— О, да у нас тут завелся свой чтец-декламатор! — прервал ее прекрасный, звучный, мужественный голос.

Саулина оглянулась на дверь и увидела Рибальдо. Он улыбался, демонстрируя два ряда крепких белых зубов. От удивления и волнения девочка словно приросла к креслу. Вот такой ему суждено было запомнить ее навсегда: книга в руке, пунцовые щеки, водопад золотистых кудрей на тонких плечиках, цветастый цыганский наряд. Рибальдо должен был взять себя в руки и успокоиться. Напомнить себе, что перед ним всего лишь маленькая девочка, которой еще не исполнилось тринадцати.