Опасный министр - Инна Инфинити Страница 74

Тем интереснее, с чего вдруг я ему понадобилась.

— Соедини.

— Ирина? — слышу через пару десятков секунд грубый бас.

— Да, Семен Семенович. Добрый вечер.

— Добрый. Ты сейчас в Москве находишься?

— Да, на работе.

— А подъедь-ка ко мне на полчасика. Разговор есть.

В груди начинает шевелиться неприятное предчувствие. Замглавы администрации по внутренней политике вызывает меня к себе. Что-то здесь не то…

— Сейчас? — спрашиваю уверенным голосом, стараясь не выдать замешательства.

— Да, сейчас, если можешь. Это не на долго.

— Хорошо, скоро буду.

— Давай, Ирина, жду тебя.

Он отключает звонок, а я на несколько мгновений зависаю, пытаясь предположить, для чего могу быть ему нужна. Президентскими выборами он не занимается, а выборы в Госдуму через два года. Хочет предложить мне избраться депутатом?

Меня передергивает от этой мысли, а к горлу подступает рвотный рефлекс. Пойти на выборы в Госдуму в добровольно-принудительном порядке будет означать закат моей карьеры. Депутаты уже давно ничего не решают.

Я пишу водителю, что нам надо ехать, поднимаюсь с места и собираю сумку.

Закидывая ее на плечо, бросаю взгляд на рабочий телефон.

Сказать Ярославу, что меня вызвали в администрацию? Или промолчать? Не могу решить. Впрочем… Уже девять вечера, рабочий день давно окончен, так что я вольна ехать, куда мне захочется. Не буду сообщать.

Чем ближе я к зданию на Старой площади, тем сильнее мое неприятное предчувствие. Ладони вдруг становятся влажными: от нервов.

— Покатайся по округе. Надеюсь, я скоро, — говорю водителю и вылезаю из салона.

Уверенной походкой направляюсь внутрь, прохожу через охрану и поднимаюсь на лифте на нужный этаж. Тонкие острые шпильки моих туфель тонут в красном ковре, по которому я ступаю. Длинный узкий коридор давит на меня, хотя я никогда не была склонна к клаустрофобии.

Дохожу до конца и останавливаюсь у нужной двери. Несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, стараясь привести нервы в порядок. Ни в коем случае нельзя показывать своего волнения.

Хватаюсь за ручку и распахиваю дверь. В большом помещении сидит женщина средних лет. Она отрывает глаза в очках от монитора компьютера и вопросительно смотрит на меня.

— Ирина Самойлова, — представляюсь. — Мне назначено.

Женщина тянется к телефонной трубке на рабочем столе и подносит ее к уху, нажав одну кнопку на аппарате.

— Семен Семенович, Ирина Самойлова ожидает в приемной, — секундная пауза. — Хорошо. — Кладет трубку и поднимает на меня глаза. — Проходите.

Я пересекаю приемную и оказываюсь у большой двери из красного дерева.

Чувствую, как трясутся руки.

Нельзя показывать волнения.

Три раза стучу кулаком по дереву и открываю дверь.

— Здравствуйте, Семен Семенович! — натягиваю на лицо самую счастливую улыбку, какую только могу. — Вы хотели меня видеть.

Я тут же замираю на пороге, потому что Воронин в кабинете не один. С ним генпрокурор и министр внутренних дел.

— Здравствуй, Ирина! Проходи, — указывает на свободное место за столом, где сидит с двумя другими.

Паника нарастает, но я не подаю вида, что меня что-то смущает. Уверенно прохожу к указанному месту, всем улыбаюсь, отодвигаю стул, сажусь.

— Чай? Кофе? — гостеприимно интересуется Воронин.

— Кофе, если можно. Со сливками.

— Надя, один кофе со сливками, — отдает секретарше приказ в телефон.

Их кружки уже пустые.

Я складываю на столе руки замком, выпрямляю спину и улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь. Внутри же все клокочет. Это ненормальная ситуация. Сейчас что-то будет.

— Ирина, — начинает Воронин. — Как дела? Как новая должность?

— Все в порядке, — пожимаю плечами. — Осваиваюсь, вливаюсь. Но в целом все хорошо, проблем не возникает.

Открывается дверь, и входит секретарша с подносом. Ставит передо мной кофе и две ячейки сливок.

— Спасибо, — благодарю ее.

Открываю одну ячейку и выливаю сливки в кружку. То же проделываю со второй.

Женщина слегка хлопает за собой дверью, я помешиваю ложечкой кофе.

Нельзя показывать волнения.

— Как там ваши реформы? — спрашивает министр внутренних дел, глядя на меня исподлобья.

Сердце пропускает удар, а затем начинает биться часто-часто. Неужели они вызвали меня из-за этого? Что-то прознали? Кто-то им доложил раньше времени?

— Готовим. Как только все будет сделано, разошлем документ на межведомственное согласование. Министерство внутренних дел тоже получит проект реформ. Будем рады вашей обратной связи.

— А нам понравятся ваши реформы? — ухмыляется генпрокурор и облокачивается на кресло, скрестив на груди руки.

В горле пересыхает. Делаю небольшой глоток кофе.

— Наши предложения еще не готовы. Но я вас уверяю: каждая предлагаемая министерством экономики реформа будет призвана улучшить благосостояние российских граждан.

— Сотрудники правоохранительных органов — тоже российские граждане, — снова подает голос министр внутренних дел. — Более того, они днем и ночью защищают простых людей. Служат родине. Их благосостояние улучшится после ваших реформ?

Он смотрит на меня хищно и с вызовом. А я вдруг понимаю, к чему он клонит и для чего меня сюда позвали. Внутри все сжимается, воздух вдруг становится свинцовым, и каждый новый вдох дается с трудом.

Они узнали. Узнали про идею Ярослава сократить к чертовой матери силовые структуры. Абсолютно правильная и нужная реформа, давно пора. Ни образование, ни медицина не получают из бюджета столько денег, сколько получают силовики. Сидя на государственных триллионах, они продолжают воровать и брать взятки. Потому что чувствуют свою безнаказанность.

Но реальность такова, что против силовиков идти опасно. Ярослав или не понимает этого, или не хочет понимать, или думает, что ему все сойдет с рук.

Приподнимаю уголки губ.

— Министерство внутренних дел и Генеральная прокуратура получат проект нашего документа с реформами, когда он будет готов. Мы будем очень рады услышать ваши предложения и замечания. При доработке документа обязательно их учтем. Но, сами понимаете, финальное слово будет за президентом. Только глава государства может одобрить или не одобрить предлагаемые министерством экономики реформы.

Они готовы сожрать меня живьем прямо здесь