Империя желания - Рина Кент Страница 75

Поцелуй.

Он меня целует.

Я так ошеломлена, что не могу ясно мыслить. Я не могу думать ни о чем, кроме того, как его губы касаются моих. Они жесткие и требовательные, и я открываю свои со стоном, потому что он наслаждается мной, его язык требует моего, в то время как одна рука держит меня за шею, а другая вцепляется в мои волосы, оттягивая их назад, чтобы углубить поцелуй. Так он может добраться до тех мест в моей душе, о которых я не думала раньше.

Вот каково это — быть поцелованной Нейтом. Он извергает вулкан, но не дает ему превратиться в пепел.

Он тот, кто оживляет мое ванильное сердце и позволяет ему нормально дышать.

Свободно.

Без ограничений.

Он прикусывает мою нижнюю губу, и я хнычу, когда он снова погружает свой язык внутрь и притягивает мое тело так, что оно прижимается к его груди.

И я думаю, что могу умереть в этот момент.

Он целует меня, требовательно, прикасается ко мне так, как я всегда хотела, чтобы он этого сделал.

Словно он заботится.

Будто он тоже не хочет, чтобы это заканчивалось.

Слышны стоны и всхлипы, и я не знаю, кому они принадлежат, но мне все равно, потому что я зашла слишком далеко, чтобы вернуться в мир живых.

Мои руки запутались в его рубашке и волосах. Я целую его так же сильно, как он целует меня, не как чистую, невинную девушку, которой я была два года назад.

Эта жалкая девушка ушла. Теперь она женщина, которая не боится добиваться того, чего хочет.

А теперь я хочу этого человека со всем, что у меня есть.

Я показываю ему это, целуя его в ответ с тем же огнем, который он использует, чтобы забрать меня.

А потом Нейт внезапно оттолкнул меня, и я взвизгнула, когда папа ударил его кулаком, и он полетел в бассейн.

Глава 32

Натаниэль

Плеск воды громкий, но не громче крика Гвинет.

Я впервые слышу от нее такой звук. Ужас в нем разрывает мою грудь и сталкивается с моими костями.

Блядь.

Я не хочу, чтобы она была напугана, в ужасе или в каких-либо других негативных эмоций, которые она написала в своем списке.

Но теперь это произошло, и, оглядываясь назад, мне не следовало прикасаться к ней, когда рядом был Кинг. Даже если он спал, потому что он гребаная гиена и, если он что-то подозревает, он не уснет. Он будет бродить и копаться, как гребаный сумасшедший, пока не получит то, что хочет.

Но я не мог это остановить. И это не из-за отсутствия попыток.

Я дал ей место, которое она требовала, хотя мне это не нравилось, потому что это было правильным поступком. Я не собирался втягивать ее в свой бардак или давать ей надежду, которой не существует.

Однако каждый день, который я проводил без нее, был чертовым адом. Концентрация? Нет. Сон? Не существует.

И дело не в ее теле и не в том, как прекрасно она чувствуется в моих руках. Это мелочи, вроде того, как она спит, уткнувшись лицом мне в шею, или как мы вместе готовили, пока она танцевала под свою музыку.

Это ее свет.

Ее энергия и жизнерадостность. Это гребаный смысл, который она придала моей жизни, когда я подумал, что мне это не нужно.

И я не мог перестать думать об этом. О ее присутствии, о том значении, о котором я не спрашивал, но он все равно был там, что открывало раны, которые, как я думал, давно зажили.

Так что мне пришлось ее поцеловать.

Мне приходилось сдерживать себя все то время, когда я хотел поцеловать ее с тех пор, как она украла этот поцелуй в свой восемнадцатый день рождения.

Это был именно тот момент, когда она перестала быть дочерью моего друга и стала ею.

Гвинет.

Просто Гвинет.

А теперь этот друг убьет меня за это. Он прыгнул за мной в воду, и в тот момент, когда я всплываю на поверхность, он хватает меня за лацкан моего пиджака и бьет по лицу.

Моя голова резко отрывается от этого удара. Блядь. Его удар все еще силен, если не сильнее, как когда мы были подростками. И я думал, чтоонвсееще поправляется и еще не так силен.

— Папа, стой! — ее крики со стороны бассейна пробуждают во мне гнев.

Да, я был готов к реакции и гневу Кинг, но не перед ней. Я не хочу, чтобы она видела его или мою уродливую сторону.

Потому что он идет прямо в этом направлении

— Я, блять, убью тебя! Твоя жизнь закончится сегодня, гребаный ублюдок, — он произносит каждое слово, ударяя меня по лицу, шее, груди, везде.

Я не останавливаю его и не бью в ответ, даже когда кровь появляется у меня на губе, или когда у меня болят ребра с каждым вдохом.

— Папа, пожалуйста! — сейчас она плачет, сидя на краю бассейна.

— Кинг, перестань, — говорю я. — Гвинет…

Он заткнул меня кулаком в рот, и у меня почти полетели зубы. Ублюдок.

— Ты не произнесешь ее имя. Она моя дочь. Моя гребаная дочь Нейт! Какого типа гребаное желание смерти было у тебя, когда ты прикоснулся к моей дочери? — удар. — Тебе не хватило всех остальных женщин, поэтому ты пошел за ней? — удар. — Ты мечтал о ней с детства? Ты трогал ее за моей долбаной спиной?

Я поднимаю кулак из воды и бью ему прямо в лицо. Я не хотел его бить, но делаю это потому, что он говорит дерьмо, которого не следует говорить.

— Я бы никогда этого не сделал, и ты это знаешь, но сейчас ведешь себя как гребаный придурок. До недавнего времени она никогда не была для меня женщиной.

— Она не женщина. Она моя маленькая дочка, ублюдок! — он хватает меня за волосы и опускает мое лицо в воду, затем захватывает мои ноги своими, чтобы я не двигался.

Он собирается меня утопить.

Этот ублюдок действительно хочет меня утопить.

Я хватаю его за руки и толкаю, пытаясь ослабить его хватку за мою голову, но у него чертова грубая сила, которая удерживает меня на месте. Как такое могло случиться, что этот сумасшедший засранец был в коме и все еще так силен?

Гребаный идиот. Если он убьет меня, то попадет в тюрьму, и никто не будет рядом с Гвинет.

Именно