Ева Модиньяни - Корсар и роза Страница 78

— Документ, — потребовала кавалерственная дама, протягивая вперед руку с толстенькими, как сосиски, пальчиками.

Лена подала ей удостоверение личности. Дама вытащила карточку из ящика, стоявшего перед ней на столе, и внесла в соответствующие графы анкетные данные вновь прибывшей. Потом вернула документ и снова протянула вперед руку.

— Рекомендации.

— У меня их нет, но если нужно, я их добуду, — ответила Лена, вспомнив об Одетте.

— Последнее место работы, — механически, как автомат, продолжала великанша, глядя на нее с подозрением.

— Первое, оно же и последнее, — отбарабанила Лена, уловив принцип проведения допроса и четко произнося каждое слово. — Графиня Одетта Сфорца ди Монтефорте. Котиньола.

— Садись вон там, с остальными, — приказала дама-кавалер.

Только молодые люди понимающе улыбнулись ей. Женщины косились на нее с любопытством и недоверием. Каждая новая претендентка была для них конкуренткой, а значит, врагом. Лена с недоумением и ужасом почувствовала, что сама смотрит так же на тех, что пришли после нее. В этой приемной шел беспрерывный обмен взглядами, говорившими больше, чем слова.

Вдоволь наглядевшись на впалые щеки, на изношенные до дыр подошвы башмаков, на распухшие от долгой ходьбы ноги, на штопаную-перештопаную одежду, Лена поняла, что речь идет об отчаянной борьбе за существование. Она инстинктивно схватилась рукой за отворот платья, чтобы прикрыть свою розу. В убогой обстановке приемной агентства по найму прислуги ее неуместный блеск мог доставить хозяйке только лишние неприятности.

Кроме того, ей казалось, что, сжимая рукой брошку, она приводит в действие благотворную силу талисмана. Как и другим, ей нужна была работа. Только в отличие от других, искавших средств пропитания, Лена жаждала обрести нечто другое: независимость.

Наконец гренадерша Амор Арфини бросила взгляд на наручные часы и объявила:

— Вскоре начнут прибывать дамы. Они устроятся в гостиной, а вы будете входить по моему вызову.

Пергидролевая великанша вытащила из кармана жакета металлическую коробочку, решительно открыла ее и взяла большим и указательным пальцами левой руки щепотку табаку. Она ловко высыпала коричневатый порошочек горкой на мякоть большого пальца и втянула его сперва правой, а затем и левой ноздрей, а затем, захлопнув табакерку, сделала глубокий вдох и наконец звучно чихнула в громадный носовой платок неопределенного цвета, после чего на ее лице проступила улыбка блаженства. В ту же самую минуту входные двери растворились и вошла первая нанимательница, женщина лет сорока пяти в голубом костюме в белый горошек и шляпке-клош с крохотной тульей и широкими, опущенными на глаза полями.

Кавалерственная дама Амор Арфини с удивительным для своего телосложения проворством поднялась из-за стола и двинулась навстречу посетительнице со слащавой улыбкой на устах. Она проводила клиентку в гостиную и усадила ее в кресло.

Затем хозяйка агентства сделала знак одному из двух женственных молодых людей. Тот, на кого пал выбор, поднялся и грациозными мелкими шажками, покачивая на ходу бедрами, направился в соседнюю комнату.

Через несколько минут он вновь возник на пороге. На смазливом личике читалась скорбь, походка потеряла грациозность. Молодой человек кивком попрощался со всеми, а товарищу, в свою очередь отправившемуся в гостиную на собеседование, громко шепнул:

— Предупреждаю, она невыносима.

Претендентки на место горничной услыхали и обменялись насмешливыми улыбками. Кавалерша Амор пригвоздила их к месту взглядом василиска.

Лена никогда не смеялась над гомосексуалистами. Одна такая пара жила и в Котиньоле. Это были несчастные люди. Они мечтали об огнях рампы, а вместо этого им приходилось заниматься крестьянским трудом. Вели они себя тихо, работали усердно, целый день проводили в поле, а по вечерам, когда все остальные мужчины отправлялись в кабачок, сидели по домам, перечитывая биографии знаменитых актрис и модных певичек. В дни карнавала им выпадало редкое счастье покрасоваться на людях в платьях своих матерей и сестер. Конечно, они так явно не выставляли напоказ свое отличие от нормальных мужчин, как эти двое молодых людей, и крестьяне уважали их за это, понимая, что они не виноваты, если бог создал их такими, заключив душу женщины в тело мужчины.

Лене не понравилось нарочитое кривляние двух официантов, но она отнесла их поведение на счет странностей и причуд городских жителей.

Второй официант выпорхнул из гостиной с улыбкой триумфатора на губах.

— Меня наняли, — с гордостью объявил он кавалеру Амор Арфини.

Дама в голубом костюме покинула гостиную. Понизив голос, она обменялась несколькими словами с владелицей агентства, дружески поблагодарила ее, передала деньги и, попрощавшись, ушла.

Очередь Лены настала с приходом очень немолодой и строго одетой дамы, лицо которой было полускрыто вуалеткой, усеянной множеством черных бархатных мушек. Дама встретила ее в гостиной, почти целиком занятой огромным облезлым диваном и грандиозной вазой с искусственными фруктами, грозившей проломить шаткий тонконогий столик.

Дама села, выпрямив спину и выпятив грудь, а Лена так и осталась стоять.

Нанимательница неторопливо осмотрела ее от прически до носков туфель через лорнет, который поддерживала чуть выше кончика носа.

— Почему ты носишь очки? — спросила она наконец тусклым, невыразительным голосом.

— Я близорукая, — ответила Лена.

— И без рекомендаций, — напомнила дама, откинув вуалетку и демонстрируя лицо, испещренное следами оспы.

— Я объяснила кавалеру Арфини, что мне могут их выслать, — возразила Лена.

— В данный момент они меня не интересуют. Чем занимается твой муж?

Лена на минутку замешкалась, но тут же подумала, что вряд ли стоит излагать незнакомой женщине историю своей жизни.

— Он поденный рабочий, синьора, — этим она решила и ограничиться.

— Синьорина, — с нажимом поправила ее дама. — Ну а ты чем занимаешься?

— Я умею стирать и гладить тонкое белье. Прилично шью и штопаю. Неплохо стряпаю и в случае необходимости могу прислуживать за столом. Не брезгую никакой работой. Я готова делать уборку и мыть полы. Я сильная. Если надо, могу передвинуть платяной шкаф без посторонней помощи, — все это Лена проговорила с величайшей серьезностью.

— Я вижу, главное, что ты умеешь, так это подать товар лицом, — развеселившись, воскликнула престарелая синьорина. — Ловлю тебя на слове. Ты сейчас же проводишь меня домой, а там посмотрим, — добавила она, вставая и со щелчком складывая лорнет.