Елена Сазанович - Сад для бегонии Страница 8

Все происходит в считанные секунды. В считанные секунды мне нужно на что-то решиться. В моей голове вспыхивают факелами обрывочные мысли. Несомненно, это тот человек. О котором говорил Женя. Но почему? Неужели это он приложил руку к разрушению моей жизни. Но этого не может быть. Потому что я всю жизнь верила этому человеку. Это он мне помог когда-то выжить. Своими песнями, своей неприкрытой правдой. Это его песнями так восхищались мои родители. И мама. Чуть склонив голову и сощурив свои большие глаза играла на гитаре его песни. И папа заворожено слушал. Константин Локарев. Я не могу. Я не имею права стрелять в свое прошлое. В свое настоящее. Я не имею права стрелять в кумира моей семьи. Я не имею права стрелять в правду. И веру… Константин Локарев.

Мы стояли друг напротив друга. И смотрели друг другу в глаза. И казалось это длилось вечно. Но прошли считанные секунды. За которые я должна была принять решение.

Мы стояли друг напротив друга. Он с перекошенным от боли лицом. И я в дурацкой майке. На которой был бездарно изображен его портрет. И мы оба выглядели глупо. И мы оба ничего не понимали. И нам обоим предстояло теперь. В считанные секунды. Что-то решить. И на что-то решиться.

Я шагнула к нему навстречу. Он машинально закрыл лицо одной рукой. Словно защищаясь.

– Не надо, прошу, не надо, – прошептал он. Даже не прошептал. У него не было на это сил. И я поняла его только по движению губ.

Он еле держался на ногах. Казалось. Он вот-вот рухнет на лестничную клетку. Я вцепилась в него. Я пыталась его поддержать.

– Не надо, – вяло пытался защищаться он. Он был уверен, что его убьют.

– Не бойтесь, я вам не сделаю больно. Честное слово…

Он мне не верил. Верить мне в этой ситуации было по крайней мере нелепо. Но у него не было выбора.

Я уже было попыталась бежать за подмогой. Как вдруг меня осенила вполне четкая. Вполне логичная мысль. И, несмотря на то, что в моей голове был туман. Эта мысль настойчиво засветилась в тумане. В критической ситуации это было вполне объяснимо.

Бежать! Скрыться! Исчезнуть! Нет, я не о себе. Мой Гамлет в один миг превратился в Арлекино. Нужно бежать ему. Локареву. Потому что его должны убить. Нет, не я. Для себя я уже все решила… Но это не значит. Что его не убьют вообще. Если это преступление было уже давно запланировано. И если я от него так легко отказалась. То это не значит. Что от него так легко откажутся и другие. Тем более, что жертва жива. Жертва видела меня. И я не так уж мало могу рассказать. Значит, нам обоим грозит опасность… И я бы глубоко наплевала на эту опасность. Поскольку давно равнодушна к жизни. Если бы не Локарев. Мне нужно было его спасти… А сейчас тащить его в квартиру, значило подвергнуть новой опасности и его, и себя. Ведь там тоже на всякий случай могли уже ждать. Или его. Если бы я струсила и не пришла. Или меня. Если я не промахнулась… Наверняка, и за подъездом следят. Впрочем, возможно, они давно уехали, И бросив меня на произвол судьбы. Хотя вряд ли. По логике, они должны уничтожить и меня. Они могут ждать в квартире Локарева… Туда нельзя!.. Они могут ждать и у меня дома… Туда тоже нельзя.

Давно моя голова так хорошо не работала. Я не знала. Где нам укрыться. Но я точно знала. Что первым делом. Нужно бежать.

И я вызвала лифт.

– Домой? – с надеждой посмотрел он на меня.

Я утвердительно кивнула. Я не могла ему сейчас ничего объяснить. На это не было времени. Он наверняка бы стал защищаться. И это ни к чему хорошему бы не привело. Хорошо, что он не в силах кричать. Его слабость сейчас была нам на руку.

Я втащила его в лифт. И нажала кнопку девятого. Последнего этажа.

Он не видел этого. Прислонившись к стенке. Он прикрыл глаза. И тяжело дышал. Пока лифт плавно поднимался вверх. А я в это время пыталась остановить кровь. Теперь, приведя в мысли в порядок, я могла заметить, что рана не такая уж глубокая. Как это могло показаться на первый взгляд. Локареву было больно. Но эта боль была вполне терпимой. Тем более для такого здорового парня, как он. Тем более для моего кумира. Который в моих мыслях всегда выглядел мужественным и стойким. И скорее всего его слабость. Его бессилие. Были вызваны внезапным шоком. Потрясением. Которое ему пришлось пережить благодаря мне. Хотя он меня благодарить и не пытался. Обессиленный и измученный, он просто прислонился к стенке и прикрыл глаза. А я, найдя носовой платок в его кармане. Попыталась перевязать его. И остановить кровь. И мне это удалось.

Он очнулся. Когда лифт резко остановился. И выйдя из лифта. Опираясь на мое плечо. Недоуменно оглянулся. Он понял, что мы на последнем этаже. Он понял, что помощи от меня не дождешься. Потому что я – враг.

– Что вы от меня хотите? – тихо спросил он.

И я уже отчетливо слышала его голос. Он постепенно приходил в себя. Он мог натворить массу глупостей. Но у меня по-прежнему не было времени на объяснения. Нас могли уже искать.

– Вы должны… – торопливо заговорила я. – Мы должны пробраться на крышу. Оттуда мы спустимся через последний подъезд. Ведь он выходит в другой район, да?

Он промолчал. Я могла это и не спрашивать. Я отлично знала, что дом имеет форму английской буквы S. Поэтому дом и называли – «доллар». Дом для «крутых». К счастью, подъезд Локарева был первым. И пробравшись по крыше. Мы можем очутиться в другом конце дома. Совершенно на другой улице. Это был наш шанс. И иного выхода я не видела. Но Локарев не разделял моего энтузиазма.

Он слегка отстранился от меня. И я увидела. Как он пытается нащупать кнопку дверного звонка единственной квартиры. Находящейся на этом этаже. И мне ничего не оставалось. Как вытащить пистолет.

– Прекратите, сейчас же! – почти приказала я Локареву. – Не делайте глупостей. К тому же, я думаю, вы зря стараетесь. Вряд ли кто-нибудь осмелится открыть дверь в столь поздний час. Да еще увидев через глазок вас с дикими глазами и в окровавленном костюме.

– Что вы хотите? – его голос повысился. И мне это не понравилось. Он окончательно оправился от первого шока. – Вам нужны деньги? Вы пытаетесь похитить меня? Я обещаю, я дам сколько нужно…

– Поймите. Я не могу вам ничего сейчас объяснить… Мы должны бежать. Нам обоим грозит опасность… И, поверьте, я больше боюсь за вас. Я… Я вам не враг… Я давно… Я очень давно – ваш друг…

Он криво усмехнулся.

– Друзья не прикладывают дуло пистолета к виску.

– Зато они частенько держат фигу в кармане. А это, бывает, еще хуже. Вам ничего не остается, как поверить мне на слово.

И, слегка подтолкнув его в спину, и так же крепко держа в руке пистолет, я повела Локарева на крышу.

Для меня это не составляло труда. Для меня это было почти удовольствием. Очутившись на крыше. Я глубоко вздохнула ночной воздух. На высоте он был еще более чистым и свежим. И миллионы огней большого города сверкали в темноте. И миллионы звезд летнего неба над нами были как бы их отражением.

Впервые меня пригласил прогуляться по крыше мой папа. Такой же теплой, летней ночью. Сладко пахнущей фиалками и черемухой. Он подвел меня за руку к самому краю крыши. И, улыбаясь, сказал.

– Посмотри вниз, Сашка.

Я зажмурила от страха глаза. Мне казалось, если я посмотрю вниз, я не выдержу и покачнусь. И упаду. Мне достаточно было смотреть вверх, любуясь сапфировыми звездами. Мне казались, что ничего не может быть их красивей.

– Сашка, не бойся. Посмотри вниз. Я тебя прошу. Если сейчас сможешь, потом никогда не будешь бояться высоты. И всегда на высоте сможешь держать равновесие.

Я верила папе. Всю жизнь верила. И я резко открыла глаза. И слегка покачнулась. И папа сжал мой локоть.

– Уже не страшно, правда, Сашка?

Я покачала головой.

– Уже красиво.

Внизу действительно было красиво. Маленький. Игрушечный мир. Словно кукольный город. Крошечные яркие фонарики, крошечные заводные машинки и крошечные разукрашенные дома. Внизу можно было увидеть детство.

– Вот так, Сашка, – вновь улыбнулся папа. И крепко обнял меня. – Никогда не бойся смотреть вниз, на какую вершину ты бы не поднялась. Только так ты сможешь удержать равновесие. И всегда помни, что внизу не менее красиво. А, может быть, даже более.

… Я внимательно посмотрела на Локарева. В отличие от меня он чувствовал себя неуютно. Ежился. И все время смотрел себе под ноги.

– Нам нужно подойти к краю, – сказала я ему. – Может быть, мы что-нибудь заметим.

– Нет, – уже почти окрепшим голосом выкрикнул он. – Нет! Я не пойду! Нет!

И тут я поняла, что он панически боится высоты. И страх высоты заставил начисто забыть боль от раны. И я вдруг вспомнила его песню:

«Стою на крыше…Вырастают крылья,сейчас взлечув зазвезженое небо.Где в правотумне верится так слепо.Где высотадает тебе всесилие…» 

– Но одного тебя я не могу оставить. Пойдем! – приказала я, подтолкнув его дулом пистолета.

И он пошел. Не доходя до края, он резко остановился. И спокойно сказал.