Анна Берсенева - Серьезные отношения Страница 8

Все это напоминало бред и обещало мигрень, больше ничего.

Ирина встала с дивана и, пробираясь между стульями, направилась к двери. К счастью, народу собралось много, поэтому ее исчезновение не должно было выглядеть демонстративным. Хотя, если разобраться, ей было все равно, как выглядит ее исчезновение. Гораздо больше тяготило то, что придется бесконечно долго добираться из Бирюлева к себе на Юго-Запад.

А вообще-то и это не тяготило.

Дверь в крошечную ванную комнату была прикрыта неплотно, и из тесной прихожей была видна Борькина спина. Спина мерно подергивалась, кипа упала в ванну, из-под локтей у Борьки торчали каблучки женских туфель и спущенные до самых каблучков чулки.

Сегодняшняя вечеринка была в точности похожа на все вечеринки, на которых Ирина бывала в годы своей студенческой юности. Только тогда они были молоды, пьяны своей молодостью больше, чем вином, и считали совокупление в ванной признаком всепоглощающей страсти. И споры их были страстны, а не нагоняли уныние, как нагнал его сегодняшний спор о том, была или не была Куликовская битва.

Ирина с трудом нашла свой плащ – пришлось оборвать вешалку, иначе его не снять было с одного из вбитых в стену гвоздей, потому что после нее в Генкино обиталище пришло человек двадцать, не меньше, – и вышла из квартиры.

Она была уверена, что обрадуется, оказавшись на улице. Хоть свежему воздуху, что ли. Но радости никакой не ощутила, хотя воздух в самом деле был свеж, прозрачен, холоден и ломался как лед, когда Ирина шла через двор к соседнему дому, за которым, как она смутно запомнила по дороге сюда, было что-то вроде чахлого бульвара, ведущего к метро.

Она хотела поймать машину, но улица словно вымерла.

«Ну и хорошо, – подумала Ирина. – Пока до метро доберусь, хоть голова просветлеет».

– Подождите! – вдруг услышала она у себя за спиной и обернулась.

В лабиринтах одинаковых дворов и узких просветов между ними не было не только машин, но и людей, поэтому оклик наверняка относился именно к ней. И мужчина, торопливо шедший по улице, шел именно к ней.

– Вы шарф забыли, – сказал он, останавливаясь перед Ириной. – Это же ваш, да?

– Мой. Спасибо. Не стоило беспокоиться.

– Никакого беспокойства.

Он пожал плечами и улыбнулся. В его улыбке было что-то беспомощное, но Ирина знала, что улыбки людей, носящих очки, почти всегда выглядят беспомощными и что на самом деле это не что иное как обман зрения. Очки у него были узкие, в тоненькой светлой оправе, и лицо поэтому смотрелось интеллигентно. Скорее всего, тоже из-за обмана зрения.

«Что это ты как мегера злая? – усмехнулась про себя Ирина. – Вещь принесли, радуйся».

Шарфик был очень дорогой, с ручной дизайнерской росписью. Потерять его было бы жаль. Раньше было бы.

– Вы не подскажете, правильно я к метро иду? – спросила она. – Что-то, кажется, перебрала алкоголя – ориентацию в пространстве потеряла.

– Я могу вас проводить, – предложил мужчина; старательно собрав свой расфокусированный взгляд, Ирина наконец поняла, что он совсем молодой. – Здесь трудно ориентироваться, все ведь одинаковое.

– Это неудобно, по-моему. Чтобы вы меня провожали.

– Почему? – удивился он.

– Ну, из гостей вы ушли…

– Ничего. – Улыбка у него была такая же, как взгляд. – Они еще долго будут сидеть, успею вернуться. А вы неправильно идете. Вам в обратную сторону. Метро вон там.

Бульвар оказался совсем рядом, и не такой уж чахлый – весь он был устлан опавшими листьями. Листья чуть подмерзли и хрустели в вечерней тишине, как рассыпанное стекло. От их острого винного запаха в голове у Ирины просветлело. Во всяком случае, кружение стало чуть помедленнее.

Ее провожатый первым нарушил молчание.

– Меня зовут Глеб, – сказал он.

– Ирина. И в Живом Журнале тоже Irina. А у вас какой ник?

– Никакого. Я не пишу в Живой Журнал.

– Как же вы на этом сборище оказались? – удивилась она.

– Как сосед. Я в конце коридора живу.

– Это вы стол пожертвовали? – догадалась Ирина. – Напрасно. На него спирт пролили. Пятно останется.

– Ничего. Вы не сердитесь, – попросил он.

– Не буду, – искоса посмотрев на него, кивнула она.

Вообще-то она не любила, когда посторонние люди угадывали ее настроение, но то, как легко он понял, что она сердится неизвестно на что, почему-то не показалось ей неприятным.

– Жалеете, что впустую потратили время?

– Нет. Не такая уж я рациональная, и… И у меня даже слишком много пустого времени.

Последние слова вырвались помимо ее воли. Она ни с кем не собиралась откровенничать. Она вообще не была склонна к откровенности, тем более с незнакомым человеком.

– Но это же хорошо, – сказал он.

– Знаете, вы идите лучше, – сказала Ирина. – Я немного на бульваре посижу. Приду в себя, а то неприятно, когда голова кружится.

– Я подожду, – сказал он. – Если мешаю, то на другой скамейке. Здесь лучше одной не сидеть. – В его голосе прозвучали извиняющиеся интонации. – Наркоманов много. А им же удобнее сначала по голове стукнуть, а потом карманы осмотреть.

Он был довольно высокий, но худощавый. И очки на тонкой переносице, и особенно взгляд за этими очками не выдавали в нем чемпиона по боксу, который мог бы защитить от наркоманов. Во всяком случае, спокойной надежности, которая всегда исходила от мужа, Ирина в нем не почувствовала.

Мысль о муже пришла совершенно некстати. Ирина рассердилась за нее на себя, а заодно и на своего непрошеного защитника. Не глядя на него, она села на ближайшую скамейку. Он отошел в сторону и закурил. Запах дыма от его сигарет смешивался с винным запахом листьев. Ирине казалось неловким, чтобы посторонний человек стоя ожидал, пока она справится со своим настроением. Удивительно, но она понимала это только умом. Вообще же его присутствие не вызывало неловкости.

– Извините, Глеб, – сказала она. – Садитесь, если не спешите. Можно попросить у вас сигарету? Я свои все выкурила.

Он сел рядом, протянул пачку «Голуаз», щелкнул зажигалкой и сказал:

– Вы правда не расстраивайтесь. Ну, не очень удачный вечер. Но он же пройдет. А новый лучше будет.

– Сколько вам лет? – спросила она.

– Двадцать четыре.

– Я думала, еще меньше. Это вы от молодости говорите. Мне раньше тоже казалось, что время бесконечное. Этот вечер пройдет, другой придет… А теперь жадность какая-то появилась ко времени. Самой противно. – Ирина виновато улыбнулась. – Я, знаете, даже часы перестала носить. Слышу, как секундная стрелка потрескивает. Как будто дрова в печке сгорают.

Глеб смотрел на нее, и она чувствовала, что он вслушивается в ее слова, в звуки ее голоса, в переливы интонаций, которые она и сама не различает из-за пьяновато гудящей головы, – во все одновременно.

– Вам неприятно было слушать про новую хронологию? – спросил он.

А теперь она почувствовала, что этим вопросом, который мог показаться не более чем продолжением сегодняшнего общего разговора, он хочет отвлечь ее от мыслей о сгорающем времени. Что он понял эти мысли и понял, как тяжелы они для нее. Ирина смотрела на него со все возрастающим удивлением.

– Нет, про хронологию мне было все равно, – ответила она. – Я привыкла, что для большинства людей жизнь, как она есть, слишком сложна. Ну, они и пытаются ее упростить – схемы разные придумывают, еще какие-нибудь защитные игры. Их можно понять. Но участвовать во всем этом необязательно, вы правы.

Он не говорил, что ей необязательно участвовать в надуманных защитных играх. Но он говорил как-то… не только словами, оттого разговор между ними происходил странный.

– Надо же, а я не знал, как эту новую хронологию опровергнуть, – улыбнулся Глеб. – Оказывается, очень просто. Они говорят не о главном, в этом все дело, да?

– Мне кажется, в этом, – кивнула Ирина. – Потому их и опровергнуть трудно. Вы будете приводить им какие-то доводы против, а они вам точно такие же доводы за, и это наверняка будут более убедительные доводы, чем ваши. Но какой в этом смысл? Если надо объяснять, то не надо объяснять.

– Как-как? – переспросил он. – Здорово вы придумали!

– Это не я придумала. Это Зинаида Гиппиус. Не могу сказать, что она вызывает у меня приязнь, но слова, по-моему, правильные.

– Вы о ней как о своей знакомой говорите… – с каким-то медленным удивлением произнес он.

– Просто довольно много ее читала, еще когда в институте училась. Так что, пожалуй, она и есть моя знакомая. А вы где учитесь, Глеб? Хотя, наверное, уже закончили…

– Я не закончил. Я вообще не учился. Ну, в школе, конечно, а потом нет. Мне силы воли не хватило, – смущенно объяснил он. – И обстоятельства так сложились… Да нет, при чем здесь обстоятельства, просто не хватило воли. Я программы компьютерные пишу. Так, самоучкой выучился.