Анна Дмитриева - Бесконечность в нас. Стихия воды Страница 8

– Зеленый? – задумчиво перебила Бэт. – Должен быть белый!

– Что? – переспросил Уильям.

– Ну, свет в конце тоннеля должен быть белым, а не зеленым.

Не понимая, о каком тоннеле говорит Бэт, Уильям продолжил:

– Свет был ослепительно ярким. Причем такого изумрудного, чистейшего зеленого света я никогда не видел раньше… А потом была темнота, мне казалось, что я падаю в бездну. Очнулся я уже здесь. В этом самом парке. Сначала я решил, что каким-то чудом спасся. Что моих мучителей заметили другие люди и позвали на помощь. Или что они подумали, что я мертв, и отвязались от меня. Но я действительно был мертв. Я понял это, когда увидел траву на земле, просвечивающую через мои руки. Я побежал к воде, чтобы взглянуть на себя, и в отражении увидел, что я полностью прозрачен. Единственное, что у меня было, – это эти часы, – он достал из кармана круглые часы с длинной цепочкой, на которых были выгравированы какие-то странные символы и надпись Уильям Марлоу.

– Из-за этой надписи я и решил, что меня так зовут – Уильям Марлоу.

– Ну что же. Будем знакомы, Уильям Марлоу, – улыбнулась Бэт и протянула ему ладонь для рукопожатия, видимо, еще не до конца веря, что перед ней стоит призрак.

Уильям грустно улыбнулся в ответ на жест девушки, но все же провел своей рукой по ее ладони. Рука Уильяма пересекла плоть Элизабет и оставила на ней следы в виде мелких капелек росы на запястье.

– Говорят, если после смерти человек остается на земле, то это означает, что он не выполнил какую-то очень важную миссию, можно сказать, не выполнил свое предназначение. Так говорят, по крайней мере, – постаралась приободрить его Бэт.

– Я тоже думал об этом. Но я ничего не могу вспомнить из своей жизни, кроме каких-то бессвязных отрывков. Это делает мое существование невыносимым. Если ад и существует, то он здесь. Каждый день я прихожу сюда, на место, где впервые осознал себя мертвым, и пытаюсь вспомнить. Вспомнить что-то из своей жизни, из ее последних событий. Но нет! Каждый раз воспоминания ускользают от меня и становятся все более расплывчатыми.

Уильям на секунду задумался, а потом продолжил уже более заинтересованно.

– Элизабет, а что ты хотела там увидеть? – кивнул он в сторону пруда. – Тогда… когда чуть не упала в воду? Ты что-то там заметила?

– Нет, – смутилась Бэт. – Я просто хотела посмотреть на свое отражение. Тогда мне почему-то показалось, что если я посмотрю на воду, то увижу там отражение другого человека. И окажется, что я – это не я. Мне стало страшно, и я решила убедиться, что все в порядке.

– Ты странная, – улыбнулся девушке Уильям.

– О да, – с усмешкой поддержала его Бэт, – я куда более странная, чем ожидала. Ведь я разговариваю с призраком.

Уильям развел руками, как бы снимая с себя вину за то, что Бэт может видеть его и улыбнулся. В конце концов, такая способность девушки никак не могла зависеть от воли умершего человека. И этот жест, заставил Бэт искренне улыбнуться в ответ.

– Вы находите это забавным, мисс Риверс? – нахмурил брови Уильям, но не смог скрыть веселье в своих глазах.

– Нет, ни капельки, – постаралась подыграть ему Бэт и изобразила на лице возмущение. – Я всю жизнь считала, что со мной должно произойти что-то необычное и из ряда вон выходящее. И вот это произошло. Я ни на секунду не считаю нашу встречу забавной.

– Да, но все же сознайся, вначале, ты подумала, что сошла с ума?

– О да! Это было ужасно, и лучше об этом не вспоминать, я уже представила себя в смирительной рубашке, неистово доказывающей врачам, что вижу привидение, а рядом заплаканные мама и бабушка. Они прижимают носовые платочки к глазам, чтобы скрыть слезы и язвительные упреки с обвинениями в том, что именно она, а не другая стала причиной такого помешательства. А еще, еще Николь, которая стоит напротив меня, скрестив руки под своим шикарным бюстом. И весь ее облик говорит «А я тебя предупреждала! Вот до чего может довести недостаток секса. Нужно было все-таки переспать со Скоттом». А мистер Трэвор, Боже, бедный мистер Трэвор. Какой удар по репутации его компании мог бы нанести факт того, что у него работала психически больная. Вот это был бы конфуз.

Во время своей жаркой речи Бэт широко размахивала руками и быстро ходила из стороны в сторону, останавливаясь лишь затем, чтобы состроить шуточную гримасу, изображавшую все те эмоции, которые могли испытать ее родственники и знакомые, узнав, что она сошла с ума. Уильям от всего увиденного не смог скрыть сначала смешок, а затем и громкий хохот, чем сперва ввел Бэт в недоумение, но через мгновение они уже смеялись оба.

И этот легкий, чистый смех разрушил невидимую преграду из страха и недоверия, существовавшую между ними. Так волею судеб повстречались два одиноких сердца из разных миров и разного времени, чтобы открыть друг для друга целую вселенную новых чувств и эмоций.

Над старым Уэстридским парком, медленно одевающим багряный халат рассвета, звонким эхом разлетался смех Элизабет и чуть заметным ветерком вторил ей смех Уильяма.

Эпизод 2. Нечаянные чувства

Глава 1

В ночь с пятницы на субботу в доме Маккензи никто не спал. Мистеру Рочестеру Маккензи, главе семейства, нездоровилось. И это было впервые за достаточно продолжительное время, что не могло не встревожить все семейство. Их богатый трехэтажный особняк, возвышающийся на живописном берегу бухты Надежда на юге Англии, тревожно сверкал огнями всех окон. Этот свет мог бы послужить сигналом маяка для одиноких кораблей, оказавшихся в ночном океане, если бы не высокий забор, скрывающий дом от посторонних взглядов, а его жильцов от неописуемого вида красот природы, которыми они владели.

Старый родовой особняк, как и его обитатели, был полон загадок и тайн. Может, всему виной была скрытная жизнь семейства Маккензи или многочисленные легенды и мифы, окутавшие их родословную еще с давних времен, но жители южного Девона неохотно общались с ними и старались избегать. Это было не особенно трудно, так как сами Маккензи достаточно презрительно относились к людям, низшим по сословию.

Рочестер и его супруга Вивьен часто организовывали в своем особняке богатые приемы для избранных и самых знатных семей Англии, на которых, как правило, они представляли свои новые баснословно дорогие произведения искусства, приобретаемые в самых знаменитых музеях мира. Никто не знал, откуда у них было такое жадное стремление скрыть от широкой общественности лучшие творения великих художников и скульпторов, но ходили слухи, что даже сама Джоконда побывала в качестве трофея на одном из их приемов. Правда, временно, так как пропажа или подмена этого величайшего произведения Леонардо вызвала бы громкий резонанс в обществе, а Маккензи не любили лишней публичности.

– Роч, успокойся. Это всего лишь мышечный спазм, вызванный твоей вечной неуклюжестью. Если ты прекратишь метаться по комнате, изображая инфаркт, и дашь себе возможность передохнуть, то увидишь – все успокоится, – сказала миссис Маккензи, наблюдая из широкого уютного кресла, стоявшего у камина, за своим мужем, высоким, угловатым мужчиной лет сорока пяти, который бегал по комнате, как заведенный.

– Нет, нет, Вивьен. Это никакой не спазм. Давно я не ощущал этого чувства и уже забыл, каково это. Но, увы, его ни с чем не спутаешь. Говорю тебе, Виви, он возвращается.

– Прекрати! Слышишь? Соберись, слюнтяй. Как может возвратиться то, что кануло на дне? Рочестер, ведь это так? Ты видел, как это произошло, собственными глазами?

– Да, черт подери, к сожалению, видел! Видел вот этими своими глазами, – заскулил Рочестер и драматично закрыл ладонями лицо.

– К сожалению?! Ты сказал, к сожалению?! – зашипела от негодования его жена, ухоженная дама лет сорока, с пышной белокурой шевелюрой, собранной в витиеватую прическу, увенчанной старомодной заколкой, что делало ее образ историческим.

Она встала из своего кресла и подошла к Рочестеру. Глаза Вивьен сверкали молниями, когда она отстранила руки от лица мужа и поймала его блуждающий взгляд.

– Единственное, о чем ты можешь сожалеть, что не сделал этого раньше, как и полагалось, когда он был готов добровольно расстаться с жизнью. Ты позволил жалкому мальчишке потерять часть своей силы. Но если ты так опечален и это гложет тебя, ты всегда можешь присоединиться к нему и отдать медальон мне. Уж я-то о нем позабочусь, слюнтяй!

Она резко отбросила руки Рочестера, которые крепко сжимала в своих ладонях и добавила:

– Гнил бы сейчас в земле, если бы не я!

– Дорогая, ну о чем ты говоришь. Я благодарен, безумно благодарен тебе и никогда не забуду всего, что ты сделала для меня, – промямлил мистер Маккензи, подавленный такой вспышкой гнева жены.

Слабый по натуре и характеру, он всегда и во всем старался потакать ей – властной и жестокой женщине, которая, тем не менее, могла быть очень обаятельной, что обманчиво заставляло считать ее располагающей к себе особой.