Николай Щербаков - Северная ведьма. Книга вторая. Наследие Страница 8

– А вы знаете, я вот попытался сейчас её точно себе представить и вдруг понял, что я её помню такой разной, что, пожалуй, единого портрета у меня не получится.

– Как это, – удивилась мать.

– А вот так! У меня даже вот сейчас, вдруг вспомнилось…

Виктор замолчал, глядя в окно. И молчал долго. Родители тоже молчали. Отец продолжил есть, мать встала и пошла к плите, загремела кастрюлями.

– Я однажды, – Виктор заговорил медленно, подперев подбородок сцепленными руками, уперев локти в стол, – увидел её в странном образе. Вот так же сидели с ней, с Варей за столом, разговаривали, она в одном халатике была. И вдруг смотрю – а напротив сидит женщина такая, знаете, необыкновенной красоты. Не девушка – женщина. прическа у неё какая-то удивительная, я запомнил. Две седые пряди, вот так, – Виктор показал руками. Я глаза от удивления закрыл…, открываю – сидит моя Варя, смотрит на меня, как ни в чем не бывало. Я об этом никогда никому не рассказывал. Потому, что сам себе не верил. Почудилось видимо. А вы спрашиваете – какая она? Удивительная она…, была. И красивая, конечно. Стал бы я…, с некрасивой, – Виктор усмехнулся.

– Витя, ты как был мальчишкой выдумщиком, романтиком, так ты им и остался, – мать махнула на него полотенцем, – только вот этого постыдись: «некрасивая», «не стал бы».

А отец после слов Виктора вдруг замер на стуле, раскрыв на сына глаза и, перебив жену, спросил:

– А на этой…, женщине, что одето было?

– Да ну тебя, Павел, – мать легонько хлопнула по спине полотенцем отца, – и ты туда же.

– Одето? – Виктор тоже удивленно глянул на отца, – что-то красное, – Виктор прищурился, вспоминая, – а что?

Отец помолчал и махнул рукой.

– Ладно, проехали. Просто, интересно. Ничего, сына, такое бывает. Но не красное – бардовое, и с инеем как будто…

– Да…, – теперь уже пришло время удивляться сыну, – хочешь сказать, что ты её тоже видел?

– Во время авианалета на наш аэродром. Мне тогда тоже показалось, что я её видел. Я тогда чудом жив остался.

– Вы в сторону то не уводите со своими красивыми женщинами, – мать тряхнула Виктора за плечо, – ты лучше скажи нам с отцом правду. Ребёночка ты с этой, как её – Варей? Не завел?

– Ну вот, договорились, – Виктор сокрушенно отдвинулся со стулом, – ладно, слушайте.

И Виктор рассказал все до конца. Все, что знал. И то, что ему рассказали о том, как Варя исчезла из Мурманска. Как он искал её дедушку Берко, и как ему рассказали, что старого фельдшера растерзали в сопках волки. Родители слушали, на этот раз мать охала, отец морщился, кривил от боли губы, даже постанывал. Мать гладила его спину, но не вставала, слушала сына. Виктор замолчал и молчали родители. Потом мать, наклонив к отцу голову, тихо сказала ему:

– Ну вот, теперь хоть наверно знаем.

Отец не сказал ни слова об услышанном. Только в очередной раз поморщился, видимо от боли, сжав руки на животе.

– Надя, я пойду, лягу. Ты уколи меня.

Ночью отца несколько раз рвало. Мать не спала, убирала, перестилала постель. Виктор помогал ей. В окно стучал дождь, гудел в ставнях ветер. Отец, когда его ненадолго отпустило, скривив в улыбке рот, пошутил:

– Это у меня на погоду. Утром проснусь, как молодой. Да, родненькая? И поедем невестушку любимую мою встречать.

Виктор немного поспал, мать его не тревожила. Утром отец не встал. Кроме боли навалилась слабость, не прекращающаяся тошнота. Мать за ночь сгорбилась еще больше, ходила, шаркая ногами, садилась, отрешенно смотрела в окно, с удивлением на дверь в комнату, где лежал отец. Виктору сказала:

– Ты занимайся своими делами, не отвлекайся. Я сама с отцом управлюсь. А ты езжай, встречай Наташу. Мы вас ждать будем.

Когда Виктор уже выкатывал мотоцикл из двора, подошла.

– Ты отстучи Людмиле телеграмму. Пусть собирается.

Поезд пришел вовремя. Виктор стоял на платформе и издалека в подходившем вагоне увидел выглядывающее из-за спины проводника Наташино лицо. Дорогой мой человек! Как мне без тебя плохо! Как я рад тебе, как ждал я тебя! Последние годы Виктору все тяжелее было расставаться с женой. За стоянки на берегу, короткие они были или долгие, он всякий раз все больше привыкал к ней, к тому, что всякая мелочь у них становилась общей, всякое дело они решали и приводили в исполнение вместе. В этот раз они расстались ненадолго, но он уже соскучился за ней.

– Ты обратила внимание на то, что в первый раз в жизни я тебя встречаю?

Виктор подхватил её с последней ступеньки и поставил на платформу. Проводник подал большой, мягкий, на ремнях чемодан.

– Молодые, не перекрывайте проход, отходите. Стоянка короткая, а вы обниматься надумали. Пропустите людей.

– Ну вот, Натуль, мы с тобой «молодые».

– Вить, я не пойму, ты как будто и улыбаешься, а вид грустный. Что? Плохи дела?

– Плохи. Хуже, чем я предполагал.

Пока ехали домой, Виктор все подробно рассказал Наталье об отце, о том, о чем ему поведал врач.

– Как там моя Ленка?

– Они с бабушкой передают тебе приветы, поцелуи и просят не беспокоиться. У них флотский порядок.

– А ты, как и договаривались, на недельку? Отпустили?

– Да, я договорилась. Надо будет, еще на недельку задержусь. Не хочу тебя одного здесь оставлять.

– Ты настоящий друг, Наташка, – Виктор грустно улыбнулся, – я ведь и не знаю, сколько еще мне здесь придется быть. Ты меня, а я мать одну оставить не смогу. Вот так. Ну, ты сейчас сама все увидишь.

Подъезжая к дому они увидели неожиданное. У ворот стояли отец с матерью. Отец стоял прямо, вздернув острый щетинистый подбородок, и улыбался одними глазами. Мама обеими руками толи держалась за его согнутую руку, толи поддерживала отца. Начинал вновь накрапывать дождь, и не понятно было, стекают по их лицам капли дождя, или это слезы.

– Папа, мама, ну что же вы, идите в дом, – Виктор замахал на них руками.

А Наталья бросилась к отцу, обняла его и на носу у неё тоже повисла непонятная капля. Суетясь и мешая друг другу, наконец, вошли в дом и родители вновь начали обниматься с невесткой, расспрашивать о матери, о внучке Леночке, непрерывно предлагая ей, то присесть, то переодеваться. Наконец все разделись, благо в доме было тепло. Виктор перед тем, как уехать на вокзал растопил печь, а мать перед самым их приездом подбросила угля. Скоро отец лег на диван а все расселись вокруг него и просидели за разговорами до ужина. К вечеру отцу вновь стало плохо, и Виктор предложил матери колоть лекарство, которое порекомендовал врач Валерий Абрамович. Сделали укол, и отец через несколько минут уснул и проснулся только на следующее утро.

Наталья сразу включилась в работу. Она не просто помогала матери, она полностью заменила её в уходе за отцом. Виктор заканчивал начатые с отцом ремонтные работы во дворе. Отстроил душ, отремонтировал забор, напилил дров. А по вечерам сидели вчетвером у постели отца и, если он себя нормально чувствовал, вели долгие разговоры. Обо всем.

Отцу с каждым днем становилось все хуже. Он уже почти ничего не ел, очень сильно похудел и ослаб. Говорил тихо и не долго. Кололи его все чаще. Случилось так, что Виктор заглянул днем к нему в комнату, и отец поманил его к себе рукой. «Присядь». Отец лежал на своем диване, глубоко утонув головой в большую подушку. Болезнь фатально, необратимо меняла образ родного Виктору человека. Белая щетина, вихор седой пряди на белой наволочке, запавшие глаза на заострившемся лице как будто отдаляли больного, ставили непреодолимую, все увеличивающуюся преграду между ним и остальными живыми людьми. Виктор присел. Сел поближе, потому что все уже стали привыкать к тому, что отец говорил тихо.

– Сына, ты читал Антуана де Сент-Экзюпери? – глаза отца улыбались.

Эту улыбку Виктор запомнит на всю жизнь. Пройдут десятилетия после смерти отца, вспоминаться будет именно эта улыбка. Одними глазами. Она станет для Виктора образом отца.

– Да-а, – удивился неожиданному вопросу Виктор, и вспомнил, – совсем недавно читал «Планета людей». Замечательная вещь. А почему вы спросили?

– А «Маленького принца»? Читал?

– И «принца» читал. Только давно.

– Если помнишь, – отец говорил с трудом, – принц каждое утро, вставая, убирал свою планету.

Молчал, смотрел на Виктора с той же улыбкой. Виктор пожал плечами.

– Возможно. Да-да. Что-то вспоминаю.

– Планета у него маленькая была…, день заканчивался быстро…, надо было спешить. Ты это учти в жизни – за собой убрать…, надо успеть…, ты людям должен память о себе оставить…, чтобы не стыдно было.

Виктор смотрел на отца, он не знал пока, что отвечать.

– Антуан знал, что ему не долго отмерено…, он маленькую планету придумал…, спасибо ему за «принца».

– Почему вы это вспомнили?

– Так. О жизни думаю. Вот, принца вспомнил. Незамысловатая, казалось бы, тема. Да?… Но в ней каждый свой смысл находит. Видишь?…, так уж литература устроена…, хорошая литература. Антуан этот, он лётчиком был…, и писателем. Хорошие профессии. Достойные. У него во всем, что он написал, о достоинстве говорится…, о чести…, об ответственности. Вот. Об ответственности. Потому принц свою планету с утра убирает. Антуан Сент-Экзюпери лётчик и писатель…, а ты моряк…