Маша Царева - Блондинка и брюнетка в поисках приключений Страница 8

– И каким же именно редактором вы хотели бы стать? – прищурилась она.

– В смысле? – надеюсь, не надо объяснять причины моей растерянности.

– Выпускающим редактором, литературным редактором или, может быть, шеф-редактором? – медоточиво улыбаясь, уточнила она.

Решив, что наши отношения уже давно перешли грань официальной беседы начальницы с подчиненным и что все последующие детали являются лишь непременной формальностью обретения престижного рабочего места, я позволила себе бестактный вопрос (да еще и сопроводила его беспечным подмигиванием):

– А в чем разница?

Вот тогда-то ее строгое лицо и побагровело, тогда-то оно, исказившись, и приобрело черты того бездушного монстра, о котором запуганно вещала моя коридорная собеседница.

– Две обманщицы за день, – прошипела она, – вон!

– Но я…

– Я вполне имею право подать на вас в суд. Вы знаете, сколько стоит мое время! Я пахала всю жизнь и устроилась на это место вовсе не для того, чтобы две безголовые девицы устраивали для меня театр одного актера!

За четверть часа одинокого пребывания в баре за углом я успела:

А) опорожнить две с половиной емкости с ароматным глинтвейном (заказывая очередную порцию, я утешала себя, что дело тут не в моем набирающем обороте алкоголизме, а в том, что бокалы в дурацком баре рассчитаны на морскую свинку);

Б) выслушать печальный рассказ о трагической судьбе бармена, которому никогда не встречалась такая красавица, как я, и его же пламенные заверения, что он бы разбился ради меня в лепешку (при условии, что я согласилась бы прямо сейчас показать ему грудь);

В) принять четыре предложения поужинать и восемь – переспать.

В тот момент, когда я подумала: а не заняться ли мне профессиональной проституцией, все равно же я никому не интересна, кроме сексуально озабоченных мужиков, – в баре появилась та странная девица из кадрового агентства. Ее нелепая тюбетейка позорно съехала набок, короткие черные волосы были всклокочены, верхняя пуговичка жилета расстегнулась, предоставляя окружающим великолепную возможность полюбоваться на ее (довольно впалую) грудь.

Сначала моей реакцией на ее появление было праздное любопытство. И только потом я сообразила, что наша встреча не случайна – девица пришла сюда, чтобы разыскать меня. Но зачем? Уж не для того ли, чтобы в моей жалкой компании отпраздновать собственный карьерный взлет? Если так, то ничего не выйдет. В моем душевном состоянии можно дружить только с неудачниками, такими же, как и я сама.

Мы встретились глазами, и ее лицо прояснилось. Она энергично помахала мне рукой, едва не прибив ладонью какого-то субтильного алкаша, который отирался позади нее и вытягивал шею с явным намерением поближе взглянуть на ее смело выпяченную (хотя про такой размер лучше сказать «смело вогнутую») грудь.

– Привет, – немного удивленно поздоровалась я, – не ожидала… Ну что, приняли тебя на работу?

– Не-ет! – расхохоталась она, присаживаясь рядом и хватаясь за коктейльное меню. – А я боялась, что ты не дождешься. Понимаешь, я ведь тоже обманула.

– В смысле? – насторожилась я.

– Никакая я не журналистка. И никогда не носила таких дурацких вещей. – Она сорвала с головы тюбетейку и хлопнула ею о стол. – Мне подружка посоветовала. Сказала, что все равно никто не будет проверять фактов, направят меня в телепрограмму, а там, если постараюсь, смогу сойти за свою… Но ничего не вышло. Эта церберша меня быстро разоблачила. Даже диплом не потребовался.

До меня медленно, но верно доходил смысл ее слов. Я смотрела на странную девушку, и мне казалось, что сквозь налет надуманной богемности в ней проступают человеческие черты.

– Так ты… Тоже играла роль? – уточнила я, хотя и знала ответ заранее.

– Ну да. – Она радовалась моему пониманию, как будто бы я была ее первой учительницей, перед которой было особенно важно оправдаться и не замарать репутацию.

– Значит, мы обе не получили работу…

– Мы обе в полной заднице и можем со спокойной душой за это выпить, – радостно подтвердила она и, протянув не слишком ухоженную ладошку, представилась: – Мира.

– Настасья…

Мне не верилось, что в круговерти фирменной московской безразличности мне вдруг встретился кто-то, цепляющийся за оптимизм столь же отчаянно, как и я. Просто не может быть, что дела ее так же плохи, как и мои. Наверное, за ее спиной маячит готовый помочь влиятельный папаша, а то и богатый любовник, снисходительно взирающий на ее попытки обрести самостоятельность. Я давно приняла к сведению одну из главных мировых несправедливостей: достойные покровители не обязательно достаются женственным привлекательным особам.

– И что же ты теперь собираешься делать? – осторожно спросила я.

– Не знаю, – все так же беспечно ответила брюнетка, – может, продать себя? Как ты думаешь, кто-нибудь купит?

Ее ищущий взгляд заметался по бару. Никто не обращал на нее внимания, несмотря на смелый наряд.

– Если вымоешь голову как следует, может, и купит, – съязвила я, – но дорого точно не даст.

– Ну ты и идиотка… – беззлобно протянула она, – но у тебя самой проблем с этим, видимо, нет?

Она старалась казаться этаким насмешливым циником, чей острый ум давно вознес его в ранг временами обидной, но все-таки почетной бесполой лучшей подруги и советчицы мужчин. Но я-то ощущала некоторую неловкость, которую всегда испытывает дама с обкусанными ногтями, вдруг оказавшись в обществе подружки с французским маникюром. Она все рассматривала исподтишка мою остроносую туфлю.

Мира и понятия не имела, что нечаянно всем своим весом наступила на мою больную мозоль.

Я и богатые мужчины – история отдельная и существующая вопреки законам мироздания, гласящим о том, что у каждой барбиобразной блондинки должен иметься в наличии одушевленный кошелек. Будучи особой, не обремененной строгими моральными принципами, я сто раз пыталась решить вечные финансовые проблемы самым простым из возможных путей, который в итоге оказался для меня неразрешимой задачей. Жить за счет мужчины – что может быть естественнее? Расквитаться с опостылевшей унизительной бедностью, предложив шелковистость бесконечных ног и ослепительность не тронутой стоматологами улыбки в обмен на некоторые блага, дающиеся тем, в чьем кошельке не иссякает золотой запас. Как и большинство носительниц двойной морали, я и не помышляла о том, что сделка может быть совершена по примитивнейшей торговой схеме «товар-деньги-товар», – стать проституткой мне бы не позволила гордость. Хотя у одного моего экс-однокурсника хватило наглости предложить мне стать звездой организованного им салона интим-услуг. «Все равно, Настасья, из тебя толку не выйдет, – похохатывая, сказал он, – так хоть на шубку заработаешь».