Анна Яковлева - Из ворон в страусы и обратно Страница 8

– Ну, держись, гадина, – пригрозила в пространство Нилка.

Была суббота, Наташка намылилась на выходной день домой и, по всей видимости, свои рисунки предусмотрительно с собой прихватила – от греха подальше.

Нилка ходила по комнате кругами, как мертвая панночка вокруг семинариста, клацала зубами от бессилия, но отомстить по горячим следам не сумела – отыграться было не на ком и не на чем. Ни учебников, ни одежды Наташка на поживу не оставила.

…Слово Нилка сдержала за день до утверждения эскизов.

Подняла руку на лекции, получила разрешение выйти и вместо туалета-буфета рванула в общагу.

Пришлось покумекать: Наташка, ведьма, засунула свои эскизы Нилке под матрас.

Изобретать велосипед Нилка не стала, сделала то же, что и Наташка, – распяла рисунки на гвозде в туалете.

Полюбовавшись результатом, с сознанием исполненного долга вернулась на занятия.

С этого момента конфликт перешел в следующую фазу.

Наташка обнаружила пропажу, и никаких сомнений в том, кто стянул эскизы, у нее не возникло.

– Гадина! – Издав боевой клич, Бабич двинулась к Нилке, Нилка поискала глазами, чем бы защититься от нападения, увидела линейку, схватила ее и направила на противницу:

– Ну, давай, давай!

В голове мелькнуло: не хватает только фингалом обзавестись перед конкурсом.

Неожиданно ловко Наташка выкрутила из рук рахитичной врагини линейку и сильно толкнула:

– Гадина!

– Сама гадина! – не осталась в долгу Нилка и толкнула в ответ соперницу.

Этого было достаточно, чтобы девчонки сцепились и покатились по полу, натыкаясь на ножки кроватей, стола и стульев.

Эхо битвы разнеслось по общаге.

Первым в комнату влетела Ирка – она жила за стенкой.

– Дуры! Вы что делаете? – Больше Ирка сказать ничего не успела – дерущиеся фурии сбили ее с ног, получилась куча-мала.

Так их и застала комендантша Илона Валерьевна – субтильная дама бальзаковского возраста, с жилистой шеей.

Наташке крупно не повезло, потому что к Неониле Кива комендантша питала самые теплые чувства: Нилка к 8 Марта сшила ей романтическую блузку из молочного шифона.

Блузка была очень просто скроенной, единственным украшением стали три нежнейшие розочки, подсмотренные Нилкой в журнале Burda за 1989 год и скрученные ею собственноручно из той же ткани, что и блузка, – из молочного шифона.

Давно пережившая свои лучшие годы, выцветшая комендантша в этой блузке так преобразилась, что плотник общежития Егорыч наконец-то обратил на нее внимание и даже пригласил танцевать на вечере – вот какие мысли вихрились в голове у Илоны Валерьевны, взиравшей на кучу-малу.

– Негодяйка! – Комендантша бросилась оттаскивать красную, растрепанную Наташку от поверженной Нилки. – Креста на тебе нет. Сироту обижать. Быстро прекрати. И марш на свое место. Я докладную напишу на тебя, негодяйка.

– Да что вы ко мне привязались? – провыла Наташка уже со своего койко-места. – Я вот отцу скажу, и тогда посмотрю на вас с вашими докладными. Носитесь с этой дурой, а она мои эскизы испортила!

– Сама мои эскизы в сортире на гвоздь повесила, и еще жалуется! – ободренная присутствием защитницы, заорала в ответ Нилка.

– Расселю. Сейчас же расселю, – продолжала яростно трясти невинными кудряшками Илона Валерьевна.

Обещание свое комендантша сдержала только наполовину – написала докладную и на этом поставила точку, а жаль. Возможно, расселение уберегло бы ее любимицу, Неонилу Кива, от драматического поворота в судьбе.

При прочих равных Наташке повезло больше: у нее оказались непьющие (или пьющие в меру) состоятельные родители.

Отец Бабич примчался в техникум, уединился сначала с завучем, потом с директором.

На следующий день к служебному входу учреждения подъехал фургон, и из него выпрыгнули два бравых униформиста.

Деловито выгрузив из фургона коробки с лейблом известного производителя компьютеров, униформисты еще некоторое время мелькали в коридорах техникума, после чего все стихло, и покатилась привычная жизнь, только вот Наташка совсем потеряла страх.

…Примерка, на которой Ниле не пришлось ничего исправлять и переметывать, прошла на одном дыхании. Чистые линии, ни одного неверного шва – Нилкин талант выглядывал из каждого стежка и выточки.

– Здорово, – восхитилась Эльза, – хоть сейчас на «Неделю моды в Москве» или на «Адмиралтейскую иглу».

– Спасибо, – с достоинством отозвалась Нилка, – это у меня от бабушки. Она закройщицей проработала всю жизнь. Мне нравилось смотреть, как она шьет.

Детские воспоминания неожиданно увлекли Нилку.

Бабушка перед началом шитья ставила свечку в церкви и свято верила, что удачно сшитая вещь – подарок от Бога.

Так далеко Нилка в своей вере не заходила, но, по примеру бабушки, в рождении одежды тоже видела божественное начало.

Необъяснимым образом пальцы знали, как и что нужно делать, чтобы подарить миру еще одну вещь. И не важно, что это – блузка или юбка, пиджак или пижама – это была магия. Поэтому, – выстроила теорию Нилка, – в одних вещах тебе везет, в других – ты проходишь незамеченным по судьбе, в третьих – тебя постигают неудачи.

– Тебе бы в дом моды какой-нибудь, – донеслось до Нилки.

– Думаешь? – Нилка смотрела с жадной надеждой.

– Знаешь, – Эльза сбросила маску неприступности, – у нас в городе я таких точных глаз и рук никогда не видела. Мы вечно телом закрываем амбразуру, я имею в виду ляпы модельеров-закройщиков. А нашу швейку хочется взорвать, чтобы ткани не переводила. Девчонки отказываются в ее показах участвовать. Больше позора, чем денег. Нет, правда: фасоны – прощай молодость, расцветки – похоронные, размеры – просто атас, а качество шитья – вообще отстой. Руки обрывать за такое нужно.

– Зато есть бутики и магазины известных марок, – примирительно сказала Нила, в двадцатый раз одергивая и оправляя сарафан на фигуре Эльзы. Это было лишним – сидел сарафан идеально. Теперь главное – не спугнуть магию, не испортить строчкой.

– Ой, да ничего здесь нет. Сотни две бутиков и несколько магазинов модной одежды. Не Париж, одним словом.

Не Париж. Париж…

Знакомое слово, черт возьми. Нилка неожиданно осознала, что, став классным модельером-закройщиком, она может поехать в Париж и предложить себя какому-нибудь дому моды. Там нужны руки талантливых мастериц.

Это было уже слишком – чернильное пятно на подоле величиной с тарелку.

В голове у Нилки стало пусто до звона. Она пялилась на пятно и силилась сообразить, что это и как теперь быть, но ничего в голову не приходило, кроме дикого желания придушить Наташку.