Розамунда Пилчер - Спящий тигр Страница 8

— Ты хочешь сказать, что Джордж Дайер это… — он остановился как раз вовремя.

— Джерри Доусон! — с торжествующим видом закончила Селина.

Родни почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

— Откуда ты узнала его имя? Ты же не должна была знать!

— Агнес сказала мне вчера.

— Но какое право она имела…

— О Родни, попытайся понять! Она ни в чем не виновата. Я застала ее врасплох. Сунула снимок Джорджа Дайера ей прямо в лицо — она чуть в обморок не упала.

— Селина, как ты не понимаешь — твой отец давно умер!

— Родни, это ты не понимаешь! Он пропал без вести. Предположительно был убит. На самом деле с ним могло произойти все что угодно.

— Тогда почему он не вернулся назад после войны?

— Может, он был ранен. Потерял память. А может, узнал, что моя мама умерла.

— И что же он делал все эти годы?

— Я не знаю. Но последние шесть лет он жил на Сан-Антонио.

Она поняла, что Родни сейчас спросит ее, откуда она это узнала, и быстро добавила:

— Так написано в книге, которую ты мне подарил, — потому что не хотела рассказывать ему про встречу с мистером Рутлендом.

— Фотография отца у тебя с собой?

— Не та, которая на книге.

— Она-то мне и нужна.

Она помедлила секунду.

— Да, с собой.

— Позволь взглянуть на нее.

— А ты… отдашь ее назад?

В голосе Родни промелькнуло раздражение.

— Дорогое дитя, за кого ты меня принимаешь?

Она устыдилась своих сомнений, ибо прекрасно знала, что Родни никогда не унизился бы до мелкого жульничества. Селина полезла в сумочку, достала оттуда драгоценный снимок и протянула его Родни. Он поднес карточку к окну, чтобы рассмотреть получше, а Селина подошла и встала рядом с ним.

— Вряд ли ты помнишь фотографию на обложке книги, но я могу поклясться, что это тот же самый человек. До мельчайших деталей. Такая же ямочка на подбородке, и глаза… и уши — то, как они прилегают к голове.

— А что сказала Агнес?

— Ничего конкретного, но я уверена, она тоже считает, что это мой отец.

Родни не ответил. Нахмурившись, он рассматривал загорелое улыбающееся лицо на снимке, и в душе у него нарастала тревога. Во-первых, возникла угроза потерять Селину. Гордившийся своей честностью, Родни никогда не тешил себя иллюзиями и признавал, что не влюблен в Селину, однако каким-то образом она стала неотъемлемой и весьма приятной составляющей его жизни. Ее внешность — шелковистые светлые волосы, нежная кожа, сапфировые глаза — казалась ему весьма привлекательной, и хотя интеллектуальном плане Селина ему сильно уступала, она демонстрировала похвальную тягу к знаниям.

Кроме того, на кону стояли немалые деньги. После смерти бабушки Селина стала богатой наследницей, можно сказать, лакомым кусочком, который легко мог попасть в лапы какому-нибудь проходимцу. Пока что ее счетами и акциями распоряжался Родни совместно с мистером Артурстоуном, однако через полгода Селине исполнится двадцать один и окончательные решения она будет принимать сама. Мысль о том, что контроль над ее состоянием может уплыть из его рук, была для Родни невыносима.

Он посмотрел вниз, на Селину, притулившуюся к его плечу. Никогда еще ему не встречалась девушка с такими ослепительными белками глаз. Белизна как в рекламе стирального порошка. От нее исходил легчайший аромат лимона… или вербены. Из прошлого до него доносился голос миссис Брюс, говорившей уничижительные вещи про Джерри Доусона. Тунеядец — внезапно всплыло у него в памяти. Припомнил он и другие эпитеты: безответственный, ненадежный, транжира…

Держа фотографию за уголок, он постукивал ею по ладони левой руки. Наконец, давая выход раздражению, попытался свалить вину за эту неприятную ситуацию на единственную подходящую кандидатуру.

— Конечно, во всем виновата твоя бабка. Не надо было ей темнить насчет твоего отца. Вся эта таинственность… и как она запретила упоминать его имя… это было ошибкой.

— Почему? — спросила Селина, заинтригованная.

— Потому что в результате ты стала им просто одержима! — выкрикнул Родни ей в лицо. Селина, явно задетая его словами, подняла на него глаза — ее рот от удивления приоткрылся, как у ребенка. Но Родни уже не мог остановиться.

— У тебя всегда был нездоровый интерес к чужим отцам, семьям — вообще к семейной жизни. И тот факт, что ты нашла фотографию и хранила ее в тайне от всех, — это еще один симптом.

— Ты говоришь так, словно у меня корь.

— Я пытаюсь объяснить, что у тебя сформировался комплекс из-за этого погибшего отца.

— Может, он и не погиб, — возразила Селина. — И вообще, если у меня и сформировался какой-то комплекс, то, как ты сказал, не по моей вине. Вообще, что такого плохого в комплексах? Гораздо хуже, когда глаз косит или на нем бельмо. А комплекса даже не видно.

— Селина, это не смешно.

— Я и не шучу.

Она смотрела на него в упор, и Родни подумал, что впервые видит в ее глазах огонь. Еще мгновение и они рассорятся. Раньше у них никогда не бывало ссор, и сейчас определенно был неподходящий момент начинать. Он быстро произнес: «Дорогая, прости меня» — и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но она отвернулась и его поцелуй пришелся на щеку.

— Разве ты не понимаешь, что я забочусь о тебе! Я не хочу, чтобы ты увлеклась этой идеей, полетела на край земли за каким-то мужчиной, а потом поняла, что совершила глупейшую ошибку.

— Но что если предположить, — перебила Селина, — просто предположить, что он действительно мой отец? Что он жив, живет в Сан-Антонио. Пишет книги, ходит под парусом на своей маленькой яхточке, заводит друзей среди местных испанцев. Разве тебе не хотелось бы, чтобы я познакомилась с ним? Разве ты не хочешь иметь настоящего, родного тестя?

Этого Родни хотелось меньше всего. Он мягко произнес:

— Но мы не можем думать только о себе. Надо подумать и о нем, о Джордже Дайере, неважно, отец он тебе или нет.

— Я не понимаю…

— За эти годы у него сложилась собственная и весьма неплохая жизнь. Жизнь, которую он выбрал по доброй воле. Если бы он хотел иметь семью, жену, сыновей… и дочерей… они бы у него были!

— Ты хочешь сказать, что он не будет рад мне? Что ему не понравится, что я приехала и разыскала его?

Родни был потрясен.

— Ты же не собираешься этого делать?

— Для меня это очень важно. Мы можем полететь на Сан-Антонио.

— Мы?

— Я хочу, чтобы ты поехал со мной. Пожалуйста.

— Об этом не может быть и речи. Мне надо ехать в Борнмут, ты же знаешь, и я буду отсутствовать три-четыре дня.

— А не может миссис Вестман немного подождать?