Норма Бейшир - Драгоценный камень Страница 8

В Довиле команды играют каждый день, кроме понедельника, в течение трех недель. Каждое утро ровно в девять игроки на поле – либо тренируются, либо играют. Им приходится соблюдать строгий режим и вести весьма умеренный образ жизни. Ужинают обычно в одном из заведений, таких, например, как «Кафе де Драккар», изредка посещают казино или ночные клубы – «У Регины» в Довиле или «У Джимми» на другом берегу реки, в Тровиле, но допоздна никогда не засиживаются. Каждый понедельник на специальной площадке рядом с конюшнями аргентинские гаучо готовят асадо, свое традиционное говяжье барбекю.

Слоун эти вечера с барбекю очень нравились. Здесь собирались игроки из различных команд, многих сопровождали в поездке жены и даже дети. Она с удовольствием наблюдала за Джорданом, который на этих встречах вел себя совершенно иначе, чем наедине с ней. И хотя Слоун он почти ни в чем не отказывал – проводил с ней фактически все свободное время, делился личным опытом, посвящая в секреты игры, даже приглашал на тренировки утром, – ей все равно казалось, что чего-то главного в нем она не улавливает. Со своими товарищами Джордан держался несколько иначе. Они вообще походили на большую счастливую семью. На барбекю желанным гостем был каждый – от самого знаменитого игрока до последнего конюха. Здесь их всех объединял веселый шумный пир. Это было настоящее братство, что не удивляло, поскольку подавляющее большинство спортсменов играли друг с другом (или друг против друга) уже много лет.

Особенно был близок Джордан с Лансом Уитни, главным защитником американской команды, высоким блондином, очень светлокожим в отличие от своего смуглого приятеля. Ланс был года на два старше Джордана. За трапезой они обычно предавались воспоминаниям, которые Слоун записывала на диктофон.

– Половину сезона, – вспоминал Ланс, – нам приходилось проводить в странах, языка которых мы совсем не знали. Постоянно торчать в гостинице надоедает, но стоило оказаться на улице и отойти на какое-то расстояние – и поиски обратной дороги превращались в серьезную проблему. Помнишь, Джорди, сколько раз мы заходили с тобой куда-то к черту на кулички?

– Конечно, помню, – отзывался Джордан, протягивая руку за пивом. – Но на поле проблемы языкового барьера не существовало. Как будет «сукин сын», я знаю по меньшей мере на десяти языках. – Он легко открыл бутылку и сделал большой глоток.

– Да, – со смехом соглашался Ланс, – такого рода выражений мы наслушались изрядно. В добрые старые времена, когда еще Макс играл с нами, нас троих побаивались. Верно, Джорди?

Джордан неожиданно помрачнел.

– Да, – серьезно согласился он. – Обижать нас не решались.

– Кто такой Макс? – Слоун посмотрела на Джордана, его реакция на слова Ланса возбудила в ней любопытство.

Ланс это тоже заметил и немного смутился.

– Макс Киньон, – пояснил он. – Мы играли в одной команде и… дружили. Но это было очень давно.

Озадаченная резкой переменой в настроении Джордана, Слоун решила расспросить его об этом позднее.

Габи предупреждала ее, чтобы она не увлекалась, но Слоун утверждала, что у нее нет личной заинтересованности.

– Мужчина мне сейчас не нужен, ты это знаешь, – заявила она. – Но даже если я сижу на диете, это вовсе не означает, что нельзя полистать меню.

И действительно, между ними сложились сугубо деловые отношения. Они всегда говорили только о поло. Слоун задавала вопросы, Джордан отвечал. Все было очень просто.

Так по крайней мере им казалось.

– Бывают времена, когда я чувствую себя почти бродягой, – признался Джордан. Они медленно пересекали игровое поле, его пони трусил сзади. Через несколько минут должна была начаться утренняя тренировка. Трава на поле блестела от росы. С Ла-Манша дул мягкий солоноватый ветерок, и утренний воздух был свеж и чист. – Неделя здесь, две недели там, месяц где-то еще. – Одна из лошадей на другом конце поля негромко заржала. Лошадь Джордана навострила уши, подняла голову и заржала в ответ. Он ласково погладил ее шею. – В Штатах я не был с февраля.

– А вообще где твой дом? – спросила Слоун (они уже перешли на ты), отбрасывая с лица прядь волос. Сегодня она надела ярко-синие льняные слаксы и красную рубашку. Для Довиля этот август был необычно прохладным, и Слоун уже жалела, что не взяла с собой что-нибудь потеплее.

– Массачусетс, – ответил он. – Если точнее, Мартас-Виньярд. Вырос я там. Сейчас мои родители живут в Бостоне, но я по-прежнему считаю домом этот остров, который мы называем Лунный Камень. Там я растил в юности своих пони и дрессировал их для поло.

– Значит, кроме родителей, у тебя больше никого нет? Ни братьев, ни сестер… – Слоун хотела добавить: ни жены, ни невесты, но не поддалась искушению. «Мне не должно быть дела до этого».

Он кивнул:

– Да, я единственный ребенок в семье. А ты?

Слоун улыбнулась:

– Разве ты забыл наш уговор? Вопросы задаю только я!

– Неужели мой вопрос настолько неуместен? – удивился Джордан.

– Нет… просто он личный.

– Понимаю. Стало быть, задавать личные вопросы мне ты можешь, тут все в порядке, а вот сама на эти темы говорить отказываешься.

Слоун шла, глядя в землю.

– Похоже, так.

– Джордан! – К ним подъехал игрок на гнедой кобыле. – Ты собираешься разминаться с нами или нет?

Джордан посмотрел на Слоун так, как будто хотел что-то сказать, но затем передумал.

– Сейчас, – бросил он и вскочил на своего пони. Затем посмотрел на Слоун еще раз. – Останешься здесь?

Она кивнула.

– Хорошо. Думаю, это будет для тебя полезно.

Джордан отъехал, а ее внезапно охватил какой-то странный озноб. Она вспомнила, как недавно сказала Габи: «Но если я даже сижу на диете, это вовсе не означает, что нельзя полистать меню».

Теперь, глядя вслед Джордану Филлипсу, Слоун вдруг осознала, что совсем забыла про «диету» и про клятву, которую дала себе много лет назад.

– Вижу, меня заменили. А я-то всегда считала себя незаменимой!

Джордан подтянул подпругу на седле, резким рывком ослабил клапан, затем поправил стремя. Этот мягкий чарующий голос был ему слишком хорошо знаком.

– Джилли, ты, наверное, заблудилась. Забрела совсем не туда, – напряженно отозвался он.

– Неужели? – По ее тону чувствовалось, что она забавляется.

– Едва ли это понравится твоему мужу.

– Плевать мне на то, что нравится или не нравится моему мужу, – спокойно ответила Джилли. – Я делаю то, что нравится мне.

Джордан глубоко вздохнул.

– Да, это мне известно лучше, чем кому бы то ни было.

– Ты что, боишься взглянуть на меня, Джордан? – проговорила она дразнящим шепотом.

Он тотчас повернулся к ней и сердито бросил: