Лариса Шкатула - Фея с улицы Иркутской дивизии Страница 8

Обидно мальчику, что его родной папочка такого рвения не проявляет. Другие папы своих детей любят, а его — нет. Может, поэтому Сима старается Кирюшке больше внимания уделять. Брат с сестрой не обижаются, понимают, он еще маленький. И хорошо, что им не до этих тонкостей…

Сколько она все-таки намудрила со своими мужьями! Что бы ей быть не такой категоричной, уметь прощать и терпеть?

Хотя вот кого не надо было терпеть, так это отца Валерии. Этот — беглец. Первое время алименты вроде платил. Так он с Серафимой договорился. Мол, на работе знать не должны, что он алиментщик. А потом как-то его рвение сошло на нет. Говорили, что он женился. И во втором браке у него девочка.

Но когда Серафиме удалось его как-то поймать, стал плакаться, что получает мало, чуть ли не впал в нищету…

— Может, я буду тебе алименты платить? — спросила Сима.

— Смеешься, — горестно ответил первый.

Хотела Сима в суд сходить, да подумала и плюнула. Заставишь его платить, а в старости он к Лерке сунется: мол, теперь ты содержи меня, несчастного. Как говорится, не тронь «г», не будет «в». Ежели мужик — не мужик, лучше с ним вообще дела не иметь.

Это она по глупости за него вышла. В семнадцать лет у девчонки какой ум? Влюбилась в школьного приятеля, год повстречалась, да и замуж выскочила. И ведь родила не сразу, на это ума хватило.

Жили плохо. Денег постоянно не хватало, к тому же молодой муж имел привычку прятать от жены деньги. Причем в заначку уходили деньги не случайно заработанные: премия там или шабашка, а именно из семейного бюджета. А уж любил выпить, чуть ли не каждый день навеселе являлся. Приятели у него по всему городу были. То с одним «макнет», то с другим. Теперь уже, говорят, дня не может прожить без спиртного.

По глупости она и решила: а вдруг с рождением ребенка что-то переменится? Тем более он как узнал о ее желании родить ребенка, недели две не пил… Вышло же по поговорке: «Горбатого могила исправит». Мало того что жадным оказался, еще и непорядочным. Не приходил домой ночевать, нагло врал, глядя ей в глаза своими голубыми гляделками. «Врать на голубом глазу» — эта фразочка как раз о ее первом муже.

А между делом, как позднее выяснилось, он еще и спал с подругами Симы. Вначале до нее долетали сплетни. И при встречах с друзьями порой она слышала от них шуточки на эту тему, иногда рискованные:

— Да, Сима, у тебя муж — котяра еще тот!

Сдуру она недоумевала: почему они так ее мужа не любят?

Потом, когда она с ним разошлась и вышла замуж за отца Алексея, то одна из них, Зойка, пришла к Серафиме и все рассказала.

— Представляешь, заявился ко мне твой бывший… то есть тогда еще не бывший, домой поздно вечером, когда муж был в командировке, сказал, что ему нужно со мной поговорить. Я думала, может, вы поссорились и он хочет с тобой помириться. Поставила бутылку, покормила. Рассчитывала, за ужином мне все расскажет. Детей уложила спать. А он на меня напал. Прямо на полу в кухне почти что изнасиловал. То есть я же шуметь не могла, поотбивалась как сумела, а потом махнула рукой… Ты, наверное, меня не простишь?

Зойку она простила. Тем более что та клялась и божилась, что с того вечера обходила бывшего мужа Симы дальней дорогой.

Вот тогда она и догадалась, что скорее всего было это не только с Зойкой: теперь догадки ее, как оказалось, не на пустом месте строились. А ведь прежде она себя за такие мысли ругала. Мол, как можно подозревать в неверности собственного мужа, если он не давал ей повода? Почти. По крайней мере он никогда не задерживался где-то без причины. У него были просто сногсшибательные причины, из-за которых сомневаться в его опозданиях было стыдно. Как и в том, почему он приходил подшофе.

Например, он мог сказать, что встретил своего старого коллегу, с которым он работал — тут называлось место прежней работы, сослуживцев с которой она не знала.

— Представляешь, у Витьки (Кольки, Петьки) умерла жена. Он один в пустой квартире. Пригласил посидеть. Подумай, как я мог его бросить?

Историй было множество, Серафима даже удивлялась, почему с ней никогда ничего такого не происходит, а у Виталика — первого мужа — сплошь и рядом. У его знакомых, которых Сима не знала, горели дома, у них грабили квартиры, они хоронили близких родственников, а ее муж, как будто сотрудник МЧС, приходил к ним на помощь. И спасал, спасал…

Ну да чего это вдруг Сима о грустном?

Второй муж был полной противоположностью первому. Такой весь из себя положительный, ни о какой его измене она могла не беспокоиться, но очень уж любил в земле ковыряться. Каждые выходные ездил в станицу к маме и работал там на ее пятнадцати сотках. Нет, Сима была не против. Сначала. Но если каждую неделю муж в пятницу после работы уезжает за семьдесят километров от города, чтобы приехать в воскресенье вечером… Ничего в этом хорошего нет.

Она подозревала, что дело даже не в том, что он любил именно копаться, а то, что он считал своим долгом помогать матери, и на этот самый долг не могло повлиять ничто. Ни появление семьи, ни рождение ребенка. То есть по происхождению он был сельский житель, но взял жену городскую, жил и работал в городе, оставив при этом свои сельские привычки. Как казалось со стороны.

Может, Сима была не права, требуя к себе внимания?

Свекровь помогала старшему сыну Вале, у которого было к тому времени двое детей. А ее муж помогал маме. Он женился поздно, в тридцать два года. Наверное, слишком долго чувствовал себя пришпиленным к материнской юбке, вот и, женившись, продолжал к ней стремиться. Нет, даже не стремиться, а чувствовать себя обязанным, хотя мать его была женщиной нестарой, пятидесяти пяти лет, да и выглядела моложе. Она именно казалась молодкой средних лет, с хорошей фигурой и здоровым румянцем. Если ей трудно было обрабатывать свои пятнадцать соток одной, то разве не могла она уменьшить эту норму до той, которая была бы ей по силам, не отбирая для этого сына у его семьи?

Ему Серафима родила Алексея, надеялась, что ради сына он больше времени станет уделять жене, но так и не дождалась… Ей в то время было уже двадцать четыре года. Могла бы стать поумнее. Не в том смысле, что она жалела, будто родила Лешку, а потому что глупо ждать от взрослого мужчины, что он переменится только из-за рождения ребенка. Если бы он его рожал да потом кормил, еще можно было бы чего-то от него ждать, а так…

Сима могла бы написать книгу для женщин, которые думают: «Вот рожу, и куда он денется?!» Туда же, куда бы и делся, не будь ребенка. Не привязывайте к себе мужчину с помощью ребенка, а то это получится и не брак вовсе, а так, торговля, какое-то коммерческое соглашение, в котором ребенок становится кем-то вроде заложника.