Лесли Пирс - Камелия Страница 8

— Ты приедешь ко мне еще когда-нибудь? — вместо этого спросила она.

Дорис снова засомневалась. Она знала, что сядет в первый поезд до Рая, если понадобится Бонни, несмотря на все, что было сказано. Но шестое чувство подсказывало ей, что дочь хочет оборвать все связи с прошлым из-за того горя, которое переживала.

— Я приеду, если буду вам нужна, — тихо сказала бабушка. — Может быть, мама отпустит тебя ко мне на праздники. Пиши мне, моя маленькая. Всегда помни, что я твоя бабушка и люблю тебя.

Слезы опять потекли из глаз, когда Камелия вспомнила о смерти отца. Она вытерла их краем халата и взглянула на небо. Но на этот раз в ее голове промелькнули еще более постыдные воспоминания.

После смерти отца прошло пять лет. В феврале 1961 года, в пятницу ночью, Камелия проснулась от песни Джонни Кидда «Давайте будем двигаться». Музыка играла не просто громко, она была оглушающей. Включив свет, Камелия увидела, что было десять минут второго. Ей стало интересно: будет ли это продолжаться до тех пор, пока соседи не вызовут полицию.

Если бы не фотография возле кровати, Камелия, наверное, решила бы, что выдумала спокойные, тихие дни раннего детства, чтобы успокоить себя.

Но рядом стояла черно-белая фотография, на которой вся их семья была вместе. Камелии исполнилось пять лет, когда был сделан этот снимок. Она была в вельветовом нарядном платьице, на маме был сейчас уже не модный приталенный костюм, волосы были намного короче, чем сейчас. Папа в темном костюме стоял позади них.

Камелия заметила, что уже тогда она была полной, но выглядела милой и очень серьезной. А сейчас она была толстой, очень толстой, а темные глаза походили на щели, словно прятались в складках отекшего лица. Джон Нортон был мертв. Маленькая милая Камелия стала толстой громадиной. А мать больше не походила на прежнюю Бонни.

Даже счастливые дни в коллегиальной школе закончились в декабре, за два дня до одиннадцатилетия Камелии.

Бонни жаловалась, что из-за того, что Камелия могла не сдать экзамен, учительница посоветовала с нового года перевести ее в государственную младшую школу, а затем, в сентябре, в старшую школу. Но это была жалкая ложь. Камелия входила в пятерку лучших учеников класса, и мисс Греди всегда говорила, что она достаточно умна, чтобы получить стипендию в одной из лучших женских школ.

Камелия выключила свет и спрятала голову под подушку, чтобы не слышать музыки. Ей не надо было спускаться, чтобы узнать, что происходит внизу. Девочка легко могла представить себе, что происходит в гостиной: она уже много раз это видела. Бонни всегда была в центре. Длинные волосы она завязала в высокий хвост. На ней было одно из платьев с расклешенной юбкой, талия перехвачена широким поясом так туго, что, казалось, можно ее обхватить двумя пальцами. Под платьем был многослойный подъюбник из тонкой бело-розовой сетки. Скорее всего, она танцует с кем-то, возможно, с тем ужасным мужчиной-пижоном в длинном красном пиджаке и тонком галстуке. Если, конечно, она не выставила его за дверь. Другие мужчины жадно смотрят на ноги Бонни, стараясь увидеть верх ее чулочков, когда она вертится.

Для Камелии оставалось загадкой, кто все эти мужчины, которые приходили к ним в дом поздно вечером. Она знала, что они всегда превосходили по количеству женщин, которые бывали на таких спонтанных вечеринках. У Бонни больше не было подруг. Тети Пэт, Бэбз, Фрэда и Джанис исчезли так же, как и горячие домашние блюда, выглаженные школьные блузки, помощь с домашним заданием и совместные вечера у телевизора.

В течение года или двух после смерти Джона старые друзья заглядывали на чашку чая или просто поболтать. Интендант Виллис, дантист мистер Декстер, владелец гостиницы «Мермайд Инн» Малкольм Фразер… Они приходили одни, как будто у них не было жен. Но в конце концов и они перестали заходить. Камелии казалось, что ей приснилось то время, когда стол был украшен накрахмаленными салфетками, цветами и свечами, а мама когда-то проводила целый день в кухне, готовя обед для гостей.

Наверное, Камелия опять уснула, потому что когда она проснулась, музыка умолкла и в доме снова стало тихо, за исключением какого-то стука.

Она прислушалась, пытаясь определить, откуда идет звук. Было похоже на стук ветки о стекло. Стук раздавался не в ее окно и не в мамино, так как их окна выходили на улицу, где не было деревьев. Камелия прислушалась: стук становился все настойчивее. Это озадачило ее. Она вылезла из постели и вышла на лестницу.

Их дому было больше трехсот лет, комнаты в нем находились на разных уровнях. Комната Камелии находилась рядом с ванной, через пару ступенек наверх был небольшой проход и выше комната ее матери, которая занимала переднюю половину дома. Рядом с закрытой дверью была очень узкая лестница, которая вела к двум комнатам для гостей на чердаке. Камелия догадалась, что стук доносился оттуда. В доме постоянно раздавались непонятные звуки, шумели трубы, скрипели доски. Она решила, что, скорее всего, одно из окон на чердаке открылось и стучало от ветра.

Но как только Камелия ступила на лестницу, ведущую на чердак, то услышала еще один звук и резко остановилась. Звук был похож на хрюканье свиньи и раздавался одновременно со стуком!

Первым движением Камелии было вбежать в комнату матери. Но как только она повернула ручку, то сразу поняла, что шум шел из комнаты Бонни и то, что это был за шум. Камелия потрясенно застыла на месте и не могла пошевелиться.

У нее были незначительные знания о сексе. Она знала, что надо обняться особым образом, чтобы получился ребенок, и что нельзя делать этого, если ты не замужем. Она слышала, как мальчишки на игровой площадке ругались неприличными словами, и сейчас догадалась: она услышала то, что обозначалось словом «трахаться».

Девочка стояла и думала, стоит ли ей ворваться и остановить мужчину, который издевается над мамой. Но потом, сквозь хрюканье, она услышала голос Бонни:

— Сильнее, давай сильнее. Мне так нравится!

Камелию бросило в жар, как будто кто-то открыл перед ней печную заслонку. Она отступила и прикрыла рот рукой, опасаясь, что ее может стошнить.

Девочка вернулась в комнату и забралась обратно в постель. Внезапно все, что так беспокоило ее все эти годы, прояснилось. Камелия поняла, почему старые друзья перестали заходить, почему соседи шептались, когда они с матерью шли по улице. Теперь были понятны странные взгляды, которые бросали мужчины на ее мать, и то, почему старые друзья из коллегиальной школы перестали приглашать Камелию поиграть. Теперь она понимала, почему тот ужасный мальчишка в школе назвал ее мать шлюхой.