Аманда Карпентер - Одинокое сердце Страница 8

Сайен глядела на него, от смущения потеряв способность сопротивляться. Он склонился не к губам, а к ее руке. От удивления и внутреннего трепета ее бросило в жар.

На чувствительной коже предплечья виднелись следы его рук, оставленные вчера. Рот Мэтью нежно ласкал отметины, прихватывая губами кожу; рука так бережно охватывала локоть, будто это была хрупкая яичная скорлупа.

Дыхание девушки стало прерывистым, зубы сжались. Склонив голову к его плечу, она не могла отвести взгляда. Она сама не знала, что было в его глазах — нежность или неистовство…

И в то самое мгновение, когда она наконец нашла в смятенном мозгу и трепещущем теле достаточно сил, чтобы указать ему дорогу в Калифорнию, он невозмутимо выпрямился, повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Тихо затворилась дверь, и она осталась одна.

Руки Сайен потянулись к пылающему лицу. Она вся горела от злости и возбуждения, комната так и плыла у нее перед глазами. Она судорожно пыталась взять себя в руки, но вышедшие из-под контроля чувства не утихомиривались, а самообладание слишком давно выпорхнуло в окошко, чтобы вернуться по первому зову.

Этот… этот человек… Простыми, общепринятыми, нейтральными словами было совершенно невозможно описать, насколько он сбивал ее с толку, провоцировал на самые неожиданные поступки, раздражал. Он ушел, оставив ее в смятении, похитив чувство реальности. Когда-то она считала, что достаточно хорошо ориентируется в жизненных ситуациях, но вот появился Мэтт и каким-то непостижимым образом нарушил ее спокойствие.

Только в одном она была уверена: у него был прирожденный талант приводить ее в неведомую прежде ярость. Вне себя, Сайен схватила свою сумку и, движимая тем же безумным импульсом, что и прежде, еще раз с силой швырнула ее. Врезавшись в стену над кроватью, на которой этот человек провел ночь, сумка упала на пол бесформенным комком.

Она почувствовала себя лучше. Но ненамного.

Двадцать минут спустя Сайен вышла из спальни, неся в руках полотняную сумку, в которую успела уложить лосьон от загара, солнцезащитные очки, махровое полотенце, расческу и пластиковую коробочку с гигиеническими салфетками.

Стивен и Джейн ехали в спортивном «мерседесе» Мэтта, а Сайен — с Джошуа, довольная выпавшим наконец случаем для давно назревшего разговора.

Был душный день, на небе ни облачка. Сайен надела темные очки и первую часть сорокапятиминутной поездки до озера Мичиган в молчаливой задумчивости наблюдала в зеркальце заднего вида за красной сверкающей спортивной машиной, тенью следовавшей за «седаном» Джошуа.

Наконец Джошуа покосился на нее и робко улыбнулся:

— Злишься на меня?

— На тебя! — воскликнула Сайен, усмехнувшись, и повернулась к нему. — За что же на тебя-то злиться?

Его лицо немного разгладилось, но все же оставалось напряженным и неуверенным.

— За то, что не набрался смелости просто подойти к тебе и предложить выйти за меня замуж. За то, что пошел вместо этого к брату. Пойми, Сайен, Мэтт всегда был для меня больше чем старшим братом — скорее дядюшкой, надежным, знающим, всегда интересующимся моими делами. Я, правда, не ожидал, что он так отреагирует.

Он смотрел умоляюще, и девушка подавила в себе желание схватить его за плечи и потрясти. Он был такой серьезный и красивый, высокий, стройный и изящный; но она просто не могла смотреть на него так, как раньше, до вчерашней вечеринки и сегодняшнего разговора с Мэттом.

Джошуа — прекрасный мальчик. Он восхищен ее необычной жизнью и сделал себе из нее своего рода искусственный идол. Его не могут не поражать такой экзотический опыт и космополитичные взгляды на жизнь! Не мудрено, что он потерял голову, но где же глубина восприятия и широта понимания? Где слияние равных, согласие родственных умов с общими жизненными целями?

Со всей очевидностью она поняла, что серьезные взаимоотношения, которых она так жаждала, должны строиться на зрелой стабильности, которая может создать надежную среду для ее будущих детей. Джошуа на это не способен, и сохранять иллюзию было бы нечестно по отношению к ним обоим. Если бы она вышла за него, то всю жизнь была бы матерью — для него, — а не женой в полном смысле слова.

— Я очень люблю тебя, — сказал он тихо, и Сайен вздохнула. Снова это заклинание из пяти букв, так все усложняющее, лишающее разума вполне интеллигентных в других отношениях людей и превращающее жизнь в комедию нравов. Неужели не видно, как оно все запутывает и что все было бы гораздо проще, если ограничиться такими цивилизованными чувствами, как душевная привязанность и уважение?

— Я тоже люблю тебя, милый, — проговорила она и нежно коснулась его руки. — Но боюсь, мы имеем в виду разные чувства.

Он сразу же сник. Господи, совсем как мальчишка, которому отказали в обещанном мороженом. Нет, пора прекратить сравнивать его с ребенком!

Джошуа пробормотал:

— Значит, никакой надежды?

— Возможно, есть, — спокойно сказала Сайен. — Не знаю, что будет впереди, но сейчас это было бы просто безрассудно. Мы с тобой встречались и прекрасно проводили время, нам нравилось быть вместе, но этого недостаточно, чтобы связать себя на всю жизнь, как ты предлагаешь. Разве не так?

Он посмотрел в открытое окошко, печально-задумчивый и несчастный, но, с кислой усмешкой заметила Сайен, не похоже было, что сердце его разбито. Она ждала, откинувшись на сиденье, и через несколько минут он мрачно выдавил:

— Значит, в конце концов Мэтт оказался прав. Она со свистом втянула воздух. Под скорлупкой личных конфликтов открылось ядро правды, и она вынуждена была ответить честно:

— Как ни больно мне это сказать — да. Но, Джошуа, ему вовсе не обязательно знать об этом, правда?

Джошуа уставился на нее, забыв на минуту о дороге, и радостная улыбка осветила помрачневшее лицо.

— Ты что, хочешь подурачить его?

— Я не собираюсь с ним мириться, — признала она, стрельнув зелеными глазами. — К тому же он первый начал.

— Вот она, пресловутая ирландская воинственность, — озорно фыркнул он. — Мэтт на самом деле любит надавить, когда чувствует себя правым; ему не помешает хотя бы раз в жизни получить пару оплеух. Давай обручимся на время, чтобы утереть ему нос. Что скажешь?

Теперь уже Сайен, сведя брови, высунулась в окошко. Мэтт позеленеет, когда узнает. Достойная месть за все, что она от него претерпела!

— Идет! — бесшабашно улыбнулась она. — Будь по-твоему. Но только скажу ему я. Я хочу выбрать подходящий момент, чтобы взорвать эту бомбу.

Джошуа нахмурился.

— Ты понимаешь, на что идешь? Мэтт может пойти напролом, если его раздразнить.

— Не волнуйся за меня. Я знаю, как с ним справиться.