Вирджиния Эндрюс - Врата рая Страница 8

— Зачастую богатые руководствуются в жизни такими же мотивами, как и очень нечестные или очень бедные люди. Может быть, даже в большей степени, чем бедные, так как у богатых больше свободного времени, чтобы потерять свой разум.

— Ты все это познала в Фартинггейле? — тихо спросила я, надеясь, что она выбрала восемнадцатый день моего рождения для того, чтобы раскрыть мне все свои секреты.

— Да, — прошептала мама. Затаив дыхание, я ждала продолжения рассказа. Но внезапно воспоминания как будто захлопнулись. Ее глаза расширились и заблестели, словно она только что вышла из состояния гипноза. — Давай не будем говорить больше ни о чем неприятном. Особенно сегодня, в такой день, дорогая. — Она наклонилась и поцеловала меня в щеку, затем вложила в мои руки брильянтовое колье и сережки. — Настало время передать их тебе. Конечно, я могла бы иногда просить, чтобы ты их мне одалживала.

Мы обе рассмеялись, и она обняла меня.

— Я пойду положу их в безопасное место и спущусь вниз, — сказала я матери, мягко освобождаясь от ее объятий. — Я хочу проехаться с Люком в моем новом автомобиле.

— И не забывай про Дрейка. Он также мечтает об этом, Энни.

Мать всегда настаивала на том, чтобы я была почаще с Дрейком.

— Но в машине только два сиденья! — воскликнула я в тревоге.

Мне предстояло сделать выбор, затронув чувства одного из юношей.

— Дрейк проделал немалый путь, приехав из колледжа специально на твой день рождения, Энни. Ему не легко было сделать это. Люк всегда находится здесь, и, кстати, ты проводишь с ним слишком много времени. Я заметила, вот уже несколько месяцев ты ни с кем больше не встречалась. Другие ребята в городе, вероятно, начинают чувствовать себя обескураженными.

— Ребята в моем классе глупые и какие-то недоразвитые. Их интересует лишь одно — пойти куда-нибудь и напиться до чертиков, чтобы доказать, что они мужчины. С Люком я, по крайней мере, в состоянии разумно поговорить, — оправдывалась я, чувствуя, что могу сейчас разреветься.

— Все же, Энни, — произнесла мама, опустив глаза, — это нездорово.

Ее слова падали на меня, как тяжелые капли дождя. Но я знала, что они справедливы. Я кивнула головой и попыталась ответить спокойным, без дрожи голосом:

— Мне его жалко.

— Я знаю, но скоро он уедет в колледж, чтобы начать самостоятельную жизнь, а ты отправишься путешествовать по Европе и будешь встречаться с различными людьми. Кроме того, у Фанни для него есть деньги, а он очень умный и в вашем классе первый ученик. И нет никаких причин жалеть Люка. Готова поспорить, — добавила мать с улыбкой, — он бы обиделся, если бы узнал об этом.

— Пожалуйста, никогда не говори ему то, что услышала от меня!

— Я никогда не поступлю так, Энни. Не думаешь ли ты, что я не проявляю заботы о Люке и не понимаю, через что ему пришлось пройти и с чем он жил все эти годы? Вот почему у меня вызывает восхищение то, каким он стал теперь, — заверила мама, поглаживая мои волосы. — А теперь ступай, убери свои брильянты и прокатись вначале с Дрейком, а потом с Люком. Сегодня не должно быть ни слез, ни печальных слов. Я категорически запрещаю это и могла бы даже попросить мэра Уиннерроу издать немедленный указ по этому поводу, — произнесла она со смехом.

Я улыбнулась и прогнала свои беспокойства.

— Спасибо тебе за то, что ты так прекрасно относишься ко мне, — прошептала я.

— Иначе и быть не могло, дорогая, я так тебя люблю.

Мама еще раз поцеловала меня, и я поспешила пойти убрать подарок в ящик туалетного столика, где хранились мои украшения. Когда я спустилась вниз, то увидела, что Дрейк, Люк и мой отец увлеченно обсуждают серьезные экономические проблемы. Они спорили о торговом дефиците и необходимости принятия протекционистских законов. Некоторое время я слушала, любуясь тем, как Люк отстаивал свою точку зрения против аргументов двух других собеседников. Затем, ворвавшись в кабинет, объявила о начале автомобильной поездки на моем «мерседесе».

— Мы будем соблюдать очередность соответственно возрасту, — заявила я дипломатично. — Первым будет папа, затем Дрейк, а потом Люк. По три раза по Мейн-стрит, туда и обратно.

Папа рассмеялся.

— Можешь ты представить себе, что будут говорить горожане? — спросил он. — Они станут думать, будто мы просто демонстрируем наше богатство.

— Если у тебя оно имеется, покажи его, — хвастливо заявил Дрейк. — Я не вижу причин стыдиться богатства. Это неестественный либеральный подход.

— Я говорю просто о поездке, — запротестовала я.

Все трое обернулись ко мне и затем расхохотались, увидев выражение моего лица и то, как я стояла, уперев руки в бока.

— Мужчины! — воскликнула я сердито и повернулась, чтобы уйти.

— Энни! — быстро сказал папа и бросился обнимать меня. — Это потому, что ты такая смешная, когда сердишься. Пойдем, давай посмотрим, заслуживает ли эта машина всей этой шумихи.

Я прокатила в автомобиле всех домашних. Дрейк настоял на том, чтобы мы на несколько минут остановились около закусочной, с тем чтобы он мог повидаться со своими старыми друзьями, но на самом деле ему хотелось похвастать новой машиной. Когда мы вернулись, Люк читал журнал на нашей веранде. Дрейк решил закончить одну из работ, заданных в колледже, чтобы позднее пообедать вместе с нами.

— Я сейчас вернусь, — крикнула я Люку и вбежала в дом, бросившись вверх по лестнице в свою комнату, чтобы взять для него подарок. Родители удивленно посмотрели мне вслед, когда я пулей проскочила через гостиную.

— Сбавь скорость! — крикнул папа. — Или тебе будет восемьдесят еще до того, как исполнится пятьдесят.

Я слышала, как он рассмеялся своей шутке, когда, закрыв за собой входную дверь, побежала на веранду. Покраснев от волнения, с сильно бьющимся сердцем, я быстро поднялась по лестнице и уселась около Люка.

— Поздравляю с днем рождения, — сказала я и протянула ему подарок.

Какое-то мгновение он рассматривал небольшой сверток в моей руке, затем взял его.

— Возможно, это ключи от еще одного «мерседеса», — пошутил он. Затем развернул сверток, открыл крышку маленькой коробочки и увидел золотой перстень с черным агатом.

— Ух ты!

— Посмотри на внутреннюю сторону кольца.

Надпись, сделанная мелким шрифтом, гласила: «С любовью, твоя сестра Энни».

Впервые кто-то из нас написал такое, что соответствовало нашим действительным отношениям. Глаза Люка увлажнились от охватившего его чувства, но он не дал волю слезам, считая, что мужчине не подобает плакать, даже от счастья. Я видела, с каким трудом он пытается скрыть свои эмоции.